диции, и ей поставили отдельную палатку. Раскладушка стояла
у небольшого квадратного окошечка. В часы отдыха, лежа в
постели, Панна часами глядела в синие дали Охотского моря,
над которыми проплывали фантастические тени облаков...
Первые дни она была молчалива. Старые товарищи не сразу
узнали бы в этой задумчивой девушке свою всегда веселую и
озорную подругу. Первое столкновение с человеческой под-
лостью и лицемерием потрясло ее.
И рядом с этим чувством было другое: любовь. Она никогда
не умела да и не любила глубоко задумываться над жизнью,
спокойно отдаваясь ее течению. Казалось, все было просто и
понятно. Отец, занятый своими делами, кажется, ни разу не
пытался проникнуть в сердце дочери, узнать, чем она живет.
Правда, он порой замечал в ней некоторые перемены, которые
не могли ему понравиться, но проходило время, и он постепен-
но смирялся с ними, и они становились для него столь же при-
вычными, как для самой Панны. Ах, если бы он хоть раз вызвал
ее на откровенный, если нужно - резкий разговор, такой, ка-
кой произошел между Ереминым и Олегом. Может быть, она суме-
ла бы раньше отойти от Рутковской и увести с собой Олега.
Увести? Но ведь из-за него, Олега, она и стала своей в ком-
пании Рутковской. Она незаметно для самой себя начала восп-
ринимать эгоистически-барское отношение к жизни, считать се-
бя чуть ли не пресловутым пупом земли, о котором столь охот-
но пишут сатирики. Боже мой, сколько ошибок!
А Олег!..
Она, краснея, вспомнила, как назвала его однажды своим
женихом. Зачем это? Придет ли он к ней? Как он слеп! Ведь
ему стоило сказать одно-единственное слово - и вся жизнь по-
вернулась бы по-другому. Он не сказал этого слова...
И сегодня Панна в сотый раз думала о нем, заново пережи-
вая все. По палатке неторопливо, даже деловито барабанил
дождь. Грозно шумело море. В такую погоду хорошо бродить по
берегу в высоких резиновых сапогах и плаще с капюшоном.
Идешь и слушаешь природу и с удивительной отчетливостью ви-
дишь все вокруг: и желтоватые камешки, и зеленые волны, и
капли дождя на воде, словно заклепки на корпусе корабля.
Панне всегда казалось, что в непогоду природа лучше раск-
рывает себя, охотно принимает в свой круг человека. В этом
ровном шуме дождя, в этом ритмичном дыхании волн звучала ка-
кая-то захватывающая мелодия жизни - могучей и доброй. "Ни-
когда не отчаивайся, - говорило море. - Я с тобой. Всегда с
тобой. Слышишь, всегда с тобой!"
Она соскочила с постели. Привкус соли во рту" "Откуда
соль? Почему я плакала?" Панна потрогала рукой железную пе-
чурку. Она была холодна. Панна подбросила сухих чурок.
Печка разгорелась. Панна не только ощущала, но и видела,
как тепло кругами расходилось по палатке. Огонь был веселый,
радостный. "От людей тоже исходит тепло, - внезапно подума-
лось ей. - От отца, например. От Олега..." Панна поставила
чайник на печку и села на кровать.
На подушке тоненькая книжка. Панна раскрыла ее.
Приснись мне! А то я уже забываю,
Что надо тебя мне любить и беречь.
Приснись, не сердись, я ведь тоже живая!
Приснись, прикоснись. Можешь рядом прилечь.
Панна дочитала стихотворение и вздохнула. Олег часто
снится ей. И не забывается. И не забудется. Никогда.
Она нашла фотографию поэтессы и долго разглядывала ее.
Прищуренные глаза. Серьга, как капля росы, прилипла к мочке
уха. Улыбается. "Поэты, наверное, всегда улыбаются... Может,
ей весело живется? Может, она никогда не страдала, не любила
так, как я люблю? И оттого, может, он не снится ей?"
Фотография молчала и улыбалась.
Панна растянулась на раскладушке и положила руки под го-
лову.
Отчетлива в памяти картина первой встречи. Вступительные
экзамены в университет. Английский язык Панна сдавала с нез-
накомым парнем. Она стояла у доски и разбирала предложение.
Преподаватель, заложив руки за спину, смотрел в окно. И
вдруг она споткнулась. Забылся какой-то пустяк, - она сейчас
и не вспомнит, что поставило ее в тупик. Панна растерялась,
даже уши покраснели.
- Дальше, - услышала она голос преподавателя. А дальше...
Она повернула голову и встретилась со взглядом синих глаз.
Не глаза, а горное озеро. Парень смотрел на нее, улыбаясь.
Панна улыбнулась в ответ и сразу все вспомнила. Просто уди-
вительно.
- Так что же вы остановились? - спросил преподаватель.
- Я жду, когда вы повернетесь, - весело сказала Панна.
Экзаменатор засмеялся и вернулся к столу. Кивнув головой
синеглазому парню, она покинула аудиторию. Он вышел минут
через пятнадцать и растопырил пять пальцев.
- Откуда вы знаете, что пятерка? - спросила она.
- Сам преподаватель сказал, - ответил он. - Пошли, я вас
мороженым угощу по такому случаю.
Они разговорились. О чем шла беседа? Да о профессорах,
проходном балле, обо всем, что тогда больше всего интересо-
вало их. На улице было шумно и жарко. У ограды университетс-
кого парка лежала овчарка, положив голову на лапы и высунув
красный язык. Она караулила чемоданчик, который стоял перед
ней. Увидев Щербакова, собака вскочила и пошла рядом с ним.
Панна впервые видела такую большую и красивую овчарку. Она
подняла руку, чтобы погладить ее.
- Нельзя, - сказал овчарке Щербаков и обернулся к Панне:
- А теперь можете погладить.
В ближайшем павильоне они поели мороженого и вернулись в
университетский парк.
Так началась их дружба. Впрочем, она познакомилась в те
дни не с одним Олегом. Сколько новых друзей, сколько новых
подруг появилось у девушки, как широко раздвинулся круг ее
интересов, ее мыслей и забот!..
Веселое было время. Костер. Гигантские тени на деревьях.
Споры до хрипоты и песни, песни, песни.
и склеивать разбитое на части,
и мелочи отбрасывав, как жмых,
и снова честно верить в счастье,
которое, должно быть, в Вас самих.
В жизни все сложнее, поэт. Холодною водицей не смоешь
боль души. Пусть никому не дано вернуть прошлое, но оно жи-
вет в памяти, и никуда от него не денешься.
Панна вздохнула. Дождь не переставал. В палатке опять
стало сыро и прохладно. Панна поднялась и потрогала чайник:
остыл. Бросила в печку несколько чурок и придвинула ближе к
ней раскладной стул с брезентовым сиденьем.
Может быть, сходить в большую палатку? Там сейчас забива-
ют "козла". И больше всех, конечно, горячится Григорий Лаза-
ревич Чигорин. Он замещал начальника экспедиции профессора
Лобачева, который пока задержался на острове Туманов. Она
совсем было решилась идти в мужскую палатку, но, вспомнив
ухаживания гидролога, отказалась от своего намерения.
Печка гудела. Стало жарко. Панна сняла спортивную куртку.
Черный свитер плотно обтягивал грудь.
"Вам следовало бы менять паруса", - вспомнила она слова
Парыгина на вечере.
"Теперь на вас настоящая оснастка", - грубовато сказал он
при встрече на острове Семи Ветров. Спросил о Щербакове.
Панна пробормотала что-то не очень складное. Максим об Олеге
больше не заговаривал.
Чайник говорливо закипел. Здесь нет серебряных ложечек,
нет фарфора; есть эмалированная кружка, простая, прочная.
Пить из нее - одно удовольствие. Аня, ты не пила обжигающий
чай из такой кружки, не сидела в обнимку с печкой, не выхо-
дила в резиновых сапогах на морской берег. У тебя была дру-
гая жизнь - яркая, броская с виду, глухая, темная, тайная
внутри. Ты обманывала нас - меня, Таню, Олега... Олега боль-
ше всех.
Панна вздохнула, поставила кружку на пол. Опять та же
книжка стихов в руках... Ну, посоветуй, помоги.
Но, погрустив,
холодною водицей
умоемся, как в самый первый раз,
и будем снова с шуткою водиться,
беречь стихи и песни про запас,
Да, были песни. Были споры. Был костер.
Наступил октябрь. Пошли дожди. Старая липа роняла золотой
дождь листьев. По-прежнему костер горел по воскресеньям. Дым
растекался между деревьями. Где-то играла музыка - печаль-
ная, нежная, зовущая в неизведанные дали... А со старой липы
все падали и падали листья. Панна каждый вечер приходила в
парк, вязала из листьев сметные, несуразные бусы...
Никогда не забудутся эти осенние вечера, когда она уходи-
ла в мечты о счастье, о жизни... Ей виделись далекие гори-
зонты... Кто же не мечтает в восемнадцать лет, как пишут по-
эты...
Ничто не омрачало жизнь Панны. Мелкие огорчения в счет не
шли.
Впервые сердце сжалось острой болью в начале летних кани-
кул, когда она встретила Олега с Аней. Эта встреча до сих
пор в ее памяти. Полушутливый разговор на "ты", быстрые, по-
нимающие взгляды... Панна удивилась: он ведь до сих пор не
увлекался женщинами.
"В жизни есть поважнее, чем любовь. Дружба - это вещь", -
повторял он, когда в студенческой компании заходил разговор
о любви и дружбе. Они, Панна и Олег, дружили по-настоящему и
свободное время всегда проводили вместе. А теперь... Панна
видела, как загорались глаза Олега, когда он смотрел на Аню.
Он никогда не смотрел такими глазами на нее. Панна заторопи-
лась.
- До свидания, Олег, - сказала она. - Скоро я уезжаю...
- Счастливо, Панна, передай привет Москве. - Он подхватил
свою спутницу, и они скрылись в толпе.
...Панна опоздала к началу занятий. В день примда - это
было под вечер - она сразу же побежала в жилой корпус уни-
верситета. Комендант сказал, что Щербаков общежитии не жи-
вет. Она пошла в парк и села на ту же скамейку, на которой
они сидели в день первого знакомства.
Встретились они случайно на улице, в начале октября, у
ресторана. Она хотела пройти незамеченной. Он окликнул:
- Привет, Панна,
- Здравствуйте, Олег.
Он подошел к ней. Узкие брюки с молниями и блестящими
заклепками на швах. Пестрая рубашка-распашонка. Шея повязана
платком, таким же пестрым, как рубашка. Он показался ей со-
вершенно незнакомым и чужим. Они пошли рядом.
- Как же университет, Олег? - спросила она, пересиливая
себя.
- Зачем учиться, Панна? - Он говорил запальчиво, словно
лишний раз хотел убедить себя. - Зачем?
Панна даже остановилась от неожиданности.
- Не надо, Олег...
Олег неловко засмеялся. Кажется, он был не в себе. Панна
хотела спросить об Ане Рутковской, но промолчала.
- Что нового в университете? - спросил он, прикуривая си-
гарету от зажигалки. - Хорошее время было...
Вздохнул.
- Расскажите о вашей жизни, Олег.
- Зачем?
Разговор не клеился.
- Я пойду, Олег.
Он схватил ее за руку.
- Не надо, Олег.
В тот день Панна долго бродила по улицам, снова и снова
припоминая разговор с Олегом. Возможно, мысль о Рутковской
помешала ей остаться с ним и поговорить, как раньше, просто
и откровенно. Рассказать о том, как она скучала летом, об
американском балете на льду, о выставке картин Пикассо, обо
всем, а главное - о жизни, о молодости, о нашем веке, бурном
и веселом...
Панна любила - и она простила себя за бегство.
У дружбы свои законы, настоящие, единственные. Дружбе из-
менять нельзя. Дружбе надо верить, беречь ее. Помоги в беде
другу, протяни руку, - и этого достаточно. Мало? Нет, не ма-
ло. Ведь для тебя протянуть руку Олегу сейчас, когда между
вами и вашей дружбой стала чужая тень, - это очень много. А
тень... Настанет время, и тень исчезнет. Только будь терпе-
лива. Будь.
Так убеждала себя Панна, блуждая по городу. Домой она
пришла поздно ночью. На душе ее было удивительно светло.
"Странно, - думала Панна, - я, кажется, счастлива".
К ним снова вернулась дружба. На первый взгляд, ничего не
изменилось в их отношениях. Панна первой протянула Олегу ру-
ку дружбы, и он принял ее так, словно ничего не произошло.
Он едва ли догадывался о чувствах Панны. А она решила не
просто возобновить дружбу с парнем, - ей хотелось, чтобы он
стал прежним Олегом. Студентом. Веселым и остроумным спорщи-
ком. Деятельным и энергичным человеком большой мечты. Дру-
гом, который близко к сердцу принимает радости и горести то-
варища. Чистым и честным.
Но все пошло иначе. Олег, познакомившись с Рутковской,
вошел в какой-то другой мир - скорее узкий мирок людей, ко-
торые смотрели на окружающее совсем другими глазами, чем он.
Это был мирок презрительного скептицизма и полускрытого стя-
жательства. У новых знакомых Олега не было ничего цельного.
Эклектики, нахватавшие случайных знаний, они умели говорить
с апломбом и многозначительными недомолвками. Но они же мог-
ли в продолжение одного вечера трижды менять свою точку зре-
ния на вопрос, который случайно оказывался в центре их деба-
тов.
Олега это сначала бесило, потом сердило, потом - просто
забавляло. Он привык слушать крикливые тирады новых знакомых
- порой острые, но всегда беспорядочные и пустые.
Но капля точит скалы, и Олег, сам того не замечая, усвоил
кое-что из тощенького багажика новоявленных друзей...
В эту-то компанию и попала вслед за Олегом Панна. Она хо-
тела бороться за Олега, но, как оказалось, боролась за его
любовь. Панна обладала той искоркой, которая заставляет че-
ловека разбираться в непонятном, искать правильных дорог.
Она знала путь, по которому идти самой и по которому вести
Олега. Но она медлила. Она с болью наблюдала за тем, как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг