Ещё переодеваясь в лаборатории, Соболев попросил Ларина взять его в
океан. Но инженер сказал "рано", и никакие доводы его не поколебали.
- Будешь дежурить на баке и прыгать в воду лишь по моему сигналу.
Только на крайний случай!
Костюм "ЛЛ-3" испытывался в искусственных камерах и тихих водоёмах. А
океан есть океан, да ещё штормующий. Но у Ларина выхода не было. Шлюпку
разбили, не успев спустить. Аварийная? Стоит ли рисковать людьми? Команда
состояла в основном из молодёжи, окончившей нынешним летом среднюю школу.
Комплектование экипажа судна производил отдел кадров управления. Капитан
ворчал, обивал пороги "береговых моряков", как называл он работников
управления, ходил даже к начальнику флота, но многого добиться не мог. Дали
несколько бывалых матросов - и на том скажите, мол, спасибо!..
На Камчатке создавался большой траловый флот. Все суда испытывали нужду
в людях. Практика вербовки рабочих в центральных районах не оправдала себя:
приезжие, отработав сезон - путину, уезжали назад. Моряков надо было
готовить на месте. Обратились к выпускникам средних школ. Те охотно
откликнулись. Какой юноша не мечтает о море! Больше всего попало бывших
десятиклассников на "Ураган". "Ничего, - говорили в отделе кадров
капитану, - план вам не выполнять. Плавайте себе на здоровье, обучайте
молодёжь, испытывайте ваши изобретения". Капитан сердился, но Ларин не
только не возражал, а даже радовался приходу образованной молодёжи на судно.
Разве плохо? Десятиклассники - народ отзывчивый, горячий, увлекающийся. А
на корабле, где испытывается новейшая техника, такие и нужны. Что из того,
что нет у них морской практики? Практика будет! Однако пускать в такую
погоду молодёжь на шлюпках было рановато.
Первым ушёл в океан Вершинин. Нырнул и исчез в пучине. Потом показался.
Ларин дал ему отплыть от судна, махнул рукой Соболеву и тоже прыгнул на
гребень волны. Пловец всегда испытывает радостное волнение. Сейчас к этому
чувству примешивалось ещё чувство новизны и любопытства. Плавать в бушующем
океане! Ларину этого ещё не доводилось, и ему казалось, что он находится в
какой-то причудливой галерее из стекла и чёрного мрамора, освещённой тусклым
светом. Вокруг него всё кружилось, качалось, двигалось; волна ежеминутно
меняла форму, будто где-то там, впереди, открывались и закрывались двери
галереи, воздвигались замысловатые перегородки и тут же исчезали; мелькали
фантастические тени.
Ларин находился внутри волны, и его могло унести неведомо куда. Он
всплыл на поверхность, потом, увидев метрах в десяти траулер, вновь
погрузился и поплыл параллельно курсу судна. Вдруг свет погас, Ларина
обступила густая темнота. Пришлось опять всплыть и осмотреться. На траулере
погасили все огни, только один прожектор на мачте бросал упругий сноп света
на бушующие волны, среди которых барахтался человек.
...Саша держалась с трудом. Силы иссякали, но она упорно боролась за
жизнь. В последнюю минуту, когда уже мутилось сознание, перед нею вдруг
возникла круглая тёмная голова с двумя рогами. Саша страшно испугалась, но
крикнуть не было сил. Из воды взметнулись чёрные лапы и подхватили её. Саша
попыталась вырваться, но цепкие лапы не отпускали, и она, вконец
обессиленная, погрузилась во тьму. Она не чувствовала, как Ларин плыл с ней
к траулеру и привязывал к тросу, как её поднимали на палубу.
Очнулась лишь в медпункте. Над ней хлопотал врач. Девушка застонала,
приподняла голову и недоуменно огляделась:
- Где я?
- На траулере, девушка, на траулере, - весело сказал врач. - А
знаете, ещё полчаса в воде - и я не поручился бы за вашу жизнь.
Саша с облегчением вздохнула и откинулась на подушку. В каюту вошла
женщина-кок - тётя Паша - и подала Саше кружку горячего кофе.
- Выпей, согреешься.
Прихлёбывая обжигающую жидкость, Саша с ужасам думала о пережитом.
Холодная пронизывающая вода... Голова с рогами... Наяву это было или
чудилось? Может, и всё окружающее - светлая каюта, тепло, кофе, весёлый
доктор - тоже только чудится ей? Саша забегала глазами.
- Мне просто не верится. Будто всё это не настоящее...
Врач изумлённо взглянул на неё и засмеялся:
- Все мы самые настоящие.
- Как вы себя чувствуете? - вдруг раздался из-за перегородки чей-то
хриплый голос.
- Кто это?
- Да старшина "Резвого", - ответила тётя Паша.
- Как хорошо! - радостно воскликнула Саша. - А катер спасли?
- Спасли, спасли!
Саша хотела подняться с койки, но врач погрозил ей пальцем - нельзя,
мол, и вышел. Слёзы выступили на глазах: она действительно на судне,
действительно жива. Как приятно вот так лежать на свежей постели, натянув до
подбородка белоснежную простыню! И зачем куда-то стремиться, чего-то
добиваться, волноваться и переживать, когда так хорошо просто жить! Жить!
Как люди этого не понимают? Саша слабо улыбнулась. До чего же глупые мысли!
Нет, нет, просто жить нельзя! Это слабость, малодушие. Надо жить красиво,
стремиться к высокой цели. А какая у неё цель? Море? Может, нет? Как всё это
сложно. Саша, задумавшись, долго лежала с открытыми глазами и не заметила,
как уснула.
...Ларин и капитан Усков сидели в каюте. Они не первый год плавали
вместе, хорошо знали друг друга. Капитан - много повидавший на своём веку
человек - был в годах. Суровый, седоголовый, с квадратным лицом и пышными
усами, он не умел притворяться. Смена чувств сразу отражалась на лице: оно
могло мгновенно теплеть от быстрой усмешки и становиться жёстким, если того
требовали обстоятельства. Он объездил весь мир, привык к капитанскому
мостику, штормам.
- Какой стыд, какой позор! - Усков быстро барабанил узловатыми
пальцами по столу. - Не спустить шлюпку! Чёрт знает что!.. Ему за юбку
Анфисы держаться, а не плавать.
Ларин пил кофе и думал об Ускове. Старик любил море и морскую службу.
Из-за моря он даже остался холостяком. И хотя в Петропавловске у него был
собственный дом, недалеко от порта, говорили, что и на суше он ухитряется
оставаться моряком, оборудовав дом, как каюту корабля. Знали моряки и о
давней дружбе капитана с боцманом. Когда-то они вместе начинали полную
приключений и тяжёлого труда жизнь, скитались по южным морям, голодали,
спали под лодками. Потом полюбили одну и ту же девушку, долго ухаживали за
ней, ревновали друг к другу. Она предпочла статного Кузьму Веригина.
Молодожёны уехали на Камчатку. Друзья расстались холодно. Через много лет,
когда обоим перевалило за пятьдесят, судьба опять свела их, и старая дружба
возобновилась. В городе они появлялись втроём: Усков в полной парадной форме
отставного военного моряка, с выпяченной грудью и с лихо закрученными усами,
Анфиса Веригина, высокая, выше Ускова на голову, немного отяжелевшая, но
сохранившая в свои пятьдесят лет плавную походку русской красавицы,
сверкающие зубы и твёрдые, не обмякшие губы, и сам Кузьма Веригин, с каланчу
ростом, сажень в плечах, с пудовыми кулачищами. Капитан суетился вокруг
Анфисы, ухаживал, то и дело подкручивая усы, сияя от счастья. Она принимала
ухаживания, как должное: величественно, царственно. Кузьма Веригин, чуть
ссутулясь, с добродушной снисходительностью посматривал на эту картину: в
сердце не было места ревности.
"Кровно обиделся старик, - думал Ларин. - Молодёжи на судне, конечно,
много. Но, может, потому и дали столько новичков на траулер, что старик
требователен. Требователен до придирчивости... Будут у нас моряки на судне,
будут настоящие, влюблённые в море".
- Вы что же молчите, Василий Михайлович?
- Полно, Иван Константинович, полно, - инженер положил горячую руку на
узловатые пальцы капитана. - Ведь Веригин не так уж и виноват. Сами знаете,
народ первый раз в море, да ещё в такую погоду. Обучите юнцов, сделайте их
добрыми моряками. В таком деле Веригин - первый помощник...
- Мне ещё не приходилось обучать команду в плавании. И зачем это,
Василий Михайлович? Мы с вами не на учебном судне. У нас спецзадание. -
Усков, всё более раздражаясь, закончил: - Заверну траулер в порт. Пусть
начальник флота решает.
Ларин задумчиво поглядывал на капитана.
- В порт заходить незачем, и начальника флота не надо беспокоить, -
сказал он. - Людей всё равно не дадут, потому что их нет. Самим надо
готовить моряков.
- Это не моё дело. Пусть готовят, кому положено...
- Ох, и строптивый вы человек, Иван Константинович! Трудно с вами
договориться.
- Что поделаешь, такой уж уродился, Василий Михайлович, - усмехнулся
Усков и, подумав, добавил: - Ладно, бог с вами! Сдаюсь.
- Вот это совсем другой разговор, - весело блеснул глазами Ларин. -
Значит, будем обучать молодёжь. Но об этом потом. Сейчас надо решить, что
делать с катером.
- А что нам решать? Есть старшина, пусть он и решает. Щербань двигатель
проверял - исправный. Шторм утихает...
Усков наклонился вперёд. Свет настольной лампы упал на его седую голову.
Ларин поставил стакан и набил трубку.
- А как чувствуют себя спасённые? - спросил он, затягиваясь дымом.
- Доктор говорит, с ними всё в порядке, - Усков отпил из стакана
глоток кофе.
- А женщина как?
- Какая там женщина! Девчонка! - сердито сказал Усков. - Сидела бы
дома и жениха ждала, так нет - погнала нелёгкая в море...
Ларин рассмеялся.
- Чего смеётесь? - Усков сощурился. - Морская служба - дело
серьёзное, грубое. Она требует силы. И потом вообще - девушкам не место на
судне: один беспорядок. Нет ещё у нас на этот вопрос правильного взгляда.
Мол, равноправие... Вот был я недавно на Анапкинском рыбокомбинате. Там
девчата разделывают кету. Каждая рыбина - пять килограммов. Попробуй
повозись! А бригадиром у резчиц здоровенный такой парень. Ходит, руки в
брюки, и подгоняет девушек, да ещё и посмеивается. Разве это порядок? Я
разозлился, не стерпел, кажется, даже накричал на него. В конторе комбината
только плечами пожимают: нет, чтобы заменить бригадира женщиной, как-то
облегчить их труд. Видите ли, нет специальных разделочных станков. А почему,
спрашивается, нет? Вы бы посмотрели на руки этих девчат. А ведь коммунизм
строим, Василий Михайлович...
- Честные руки труженицы... Стыдиться тут нечего, а тем более упрекать
женщин.
- Да какой же это упрёк? Мы сами виноваты, что допускаем подобные
явления. Конечно, женщина тоже труженица, но её руки должны быть такими,
какими их создала природа, - нежными, гибкими, красивыми. И тут вы меня не
переубедите. Да что там... Скажите по-честному: вы бы хотели, чтобы у вашей
жены были огрубевшие, растрескавшиеся руки?
- Кое в чём вы правы, Иван Константинович. - Ларин нахмурился. -
Тысячи советских учёных, инженеров, конструкторов заняты изготовлением
различных машин и станков. На службу человеку ставится энергия атома, воды,
ветра... Многое уже сделано, чтобы освободить человека от тяжёлого
физического труда. Но разве успеть всё сразу... А девушка, которую вы
спасли, очевидно, приезжала по делам в город и на попутном катере
возвращалась домой. Стоит ли за это на неё сердиться?
- Домой! - хмыкнул Усков в седые усы. - Знаю я её. Хотела матросом на
"Ураган" поступить. Девушка - матрос. Как же! - Он повёл широкими плечами.
- Не может быть! - воскликнул Ларин.
Усков поднял удивлённые глаза:
- Что не может быть?
- Так она и у меня была!
- Вот видите, - сказал Усков и показал на фотокарточку. - Между
прочим, она на вашу покойную супругу смахивает.
- Это и я заметил, - Ларин почувствовал, как тревожно забилось сердце.
Он встал, прошёлся по каюте. Просто не верилось, что спасённая оказалась той
самой девушкой, которая приходила к нему наниматься пловцом. Не может быть!
Ночью трудно разглядеть. Усков ошибся, наверняка ошибся... Ларин подошёл к
тумбочке перед кроватью. С карточки на него смотрела Лина. Дорогое,
незабываемое лицо... Но что это? Как он попал сюда? Перед фотографией лежал
маленький резиновый человечек, Ларин не помнил, когда он выложил его из
кармана. И почему на тумбочке?
- Что с вами, Василий Михайлович?
Ларин медленно вернулся к столу и сел в кресло.
- Ничего, Иван Константинович... Вы, наверное, ошиблись. Не может быть,
чтобы это была та самая девушка.
- Как же, ошибся! Она самая, - Усков положил руку на плечо Ларина. -
Да вы не волнуйтесь, утром она уедет - и всё забудется, всё станет на своё
место.
- Уедет? - с удивлением спросил Ларин. - Ну да, уедет, конечно,
уедет...
Они вышли на палубу. Ветер стих, но океан всё ещё не унимался,
ворочался, вздыхал. Не унималось и сердце Ларина.
Рассветало; невидимое ещё солнце пронизывало туманную мглу первыми
слабыми лучами. Туман шевелился и, гонимый лёгким ветерком, клочьями
поднимался в блеклую синеву неба.
ГЛАВА 7
"ПО ВСЕМ ПРАВИЛАМ БОКСА"
Команда "Урагана", отдохнувшая после бурной ночи, высыпала на палубу.
Бренчала гитара, стучали костяшки домино. Было удивительно хорошо вокруг.
Ширь беспредельная, высокое голубое небо, лёгкое покачивание траулера на
волнах - всё это переполняло сердце Соболева радостью. Будто и не было
шторма, мучительной качки. Облокотившись о поручни, Соболев стоял на корме и
задумчиво глядел в океан. Давно ли он был учеником средней школы, а
теперь - участник научной экспедиции. Друзья и товарищи по классу,
наверное, думают, что он поступил учиться. А он плавает. Нет, жалеть, что не
поступил в мореходную школу, не приходится. Сначала надо присмотреться к
жизни, познакомиться с морем, получить хорошую практику, а там и за учёбу.
Так вернее.
Как иногда от простого случая зависит судьба человека! Не повстречайся
он с незнакомой девушкой возле доски объявлений - и кто знает, как
сложилась бы его судьба.
- Полундра! - вдруг раздался голос Новикова. Он выбежал на палубу и
ошалело посмотрел на матросов. - Чудное мгновенье. Шик!
На траулере все знали, что начальник экспедиции спас женщину. Лишь для
Новикова это было неожиданностью, потому что, сменившись с вахты, он ушёл
спать и проспал почти весь день. Однако женщину никто не видел, за
исключением капитана, врача и кока, и её появление на палубе вызвало
всеобщее любопытство. Гитара умолкла, перестали стучать костяшки домино.
Пассажирка шла в сопровождении третьего помощника капитана Вершинина. Они
остановились недалеко от матросов.
- Здравствуйте, ребята, - сказал Вершинин.
Матросы рассеянно ответили на приветствие, всё внимание их было обращено
на девушку. Она вспыхнула и отвернулась. Вершинин засмеялся. Ребята
переглянулись. Один Новиков не проявил смущения: он подошёл к девушке и
поклонился:
- Очень приятно познакомиться с вами! Юра.
Саша протянула руку. Новиков щёлкнул каблуками, изогнулся и поцеловал
протянутую руку.
- Смешной вы, Юра, - сказала девушка и улыбнулась.
Соболев был поражён. "Это же та самая девушка, которая плакала возле
объявления! Как же она очутилась на катере?" Она была в тех же спортивных
брюках и куртке, что и тогда. Но сейчас она казалась красивее.
Золотисто-каштановые кудряввю волосы, глаза тёмно-синие, блестящие. Когда
смеется, на щеках ямочки. Девушка несколько раз вопросительно взглянула на
Соболева, видно тоже узнала, но он не решился подойти к ней. И не потому,
что стеснялся, - не хотел этого делать в присутствии Новикова.
- Видали, как я пришвартовался! - хвастался Новиков, возвратившись к
матросам, когда ушли Саша и Вершинин. - Буду идти на абордаж.
- Она уже взята на абордаж третьим помощником, - сказал Новикову
Щербань.
- Вершинин сухарь. Девочки таких не любят, - категорически отрезал
Новиков. - Это "чудное мгновенье" будет приписано в моём порту.
Вначале Соболев не принимал участия в разговоре. Нельзя сказать, что он
не любил поговорить о девушках или поухаживать за ними. Но такой цинизм...
Может, это особый морской шик?
- Ребята, бросьте, - сказал он. - Нехорошо...
- Не нравится - уходи, - Щербань насмешливо. посмотрел на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг