отправились на Черное озеро.
Даша места себе не находила. Где же дедушка? Не заблудился ли он в
нехожем лесу? Не держит ли его с Ноем Соломоновичем, окружив со всех сторон,
коварная топь? Может, им помощь нужна?
Печали печалями, а хозяйство не ждет. Для гостей Даша приготовила такой
обед, что сама пальчики облизывала.
Тут воротились из лесу осушители. Разложили на столе карту, обсуждают,
что видели.
- Задача у нас на удивление простая, - сказал один. - Воду из
Семиструйного ручья надо отвести в Певун-ручей.
- Туда же проведем канал из озера, - подхватил другой. - Озеро лежит
выше. Удивительно удобное место для мелиорации.
- Я думаю, надо прорыть два канала.
- Ишь, размечтался, - сказал второй. - Сначала рельефы надо изучить. Но
я с тобой согласен дело стоящее. Работы по осушению Златоборья можно начать
уже в этом году, а на следующий - здесь уже пахать будет можно.
Даша не перенесла такого разговора, вышла в сени, потом в огород. Что
же делать? Как помешать осушителям? Потерла колечко. Прилетел Ворон.
- Нельзя ли сыскать моего дедушку? - спросила Даша.
Ворон голову опустил.
- Прости нас. В Проклятый лес птицы Златоборья не летают. Ты -
человек, - сказал Ворон. - Думай.
- Хозяйка! - звали осушители. - Гости обеда заждались. Они были веселые
люди.
- Ах, вас попотчевать?
БЕДНЯГИ
От борща шел такой зовущий парок, пышный ноздреватый хлеб лежал такими
аппетитными ломтями, что берись за ложку и ешь за обе щеки. Даша ставила
сметану, тарелки с солеными груздями, с рыжиками, огурцы с грядки, укроп,
салат, редис.
- Пиршество! - радовались осушители.
Один из них, заведя ложку в тарелку, любовался золотисто-рубиновым
цветом борща.
- Такая юная и такая мастерица! - похвалил он Дашу, поднося ложку ко
рту:
- Отведаем.
Тут рука у него подскочила, и вся полнехонькая ложка выплеснулась на
лицо соседа.
- Прости, пожалуйста, но меня толкнули, - сказал допустивший
неловкость.
- Сам, наверное, и пошутил.
- Не такой я осел, чтобы шутить ослиные шутки!
Обиженный вытер лицо, взял вилку, ткнул ею в рыжик. Рыжик, как из
пращи, вылетел из тарелки и залепил обидчику глаз.
- Квиты, - согласился первый осушитель.
- Но я не хотел, - стукнул себя в грудь его товарищ.
Он огорченно отложил вилку, взял огурец, сунул в рот и замер. Огурец
вошел так плотно, что раскусить его не было никаких сил. Осушитель
попробовал пошевелить огурец - стоит намертво. Дернул. Еще раз дернул, и
рука с огурцом со всего маха шмякнула в сметану. Белый густой фонтан обляпал
бедного по пояс.
Другой осушитель, наблюдавший глупейшую эту картину, от хохота
завалился навзничь. Лавка тотчас опрокинулась, осушители дрыгнули сапогами,
чугун с борщом опрокинулся и ухнул все свое содержимое на упавших под стол.
Злые, голодные, осушители отправились на Семиструйный ручей стирать
одежду. Они ругались так рьяно, что эхо Златоборья отказалось разносить
окрест их грубые речи.
Что правда, то правда. Осушители - люди с юмором. Эти тоже быстро
помирились и теперь только хохотали над своим удивительным застольем.
Осушитель, который умудрился заляпать себя сметаной, снял рубаху,
окунул ее в Семиструйный ручей.
- Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! - разнеслось над Семиструйным ручьем.
Девушки! Красавицы! Устроились на корне Родимой сосны, смотрят на
осушителей и смеются. Осушители, приосанились.
- Позагораем, девушки?
- Позагораем.
- Идите к нам!
- Идем.
Подплыли девушки ближе и вдруг плеснули русалочьими хвостами в рыбьей
чешуе.
- Ды-ды-ды-ды! - Осушитель, упустивший рубаху, схватил штаны - и бегом.
Другой за ним, прихватив один сапог. То-то русалки позабавились. На все
Златоборье хохот их было слышно. Добежали осушители до сторожки.
Опамятовались. Назад пошли, за одеждой.
На Семиструйном ручье тишина, стволы сосен огромные, вода в ручье, как
хрусталь, воздух травами пахнет, хвоей. Хоть и не просохла одежда, оделись.
- Как это понимать? - спрашивает тот, что без рубахи остался, а сам на
воду глазами показывает.
- А так же, как и обед наш.
- Неужто девчонка колдунья? Она ж пионерка.
- Давай-ка, друг, пообедаем. Борщ не про нас, но, надеюсь, консервы не
подведут.
Разложили осушители в тени деревьев костерок. Заправили воду тушенкой -
вот и суп готов. Черпают полными ложками, а в рот хоть бы капля! Котелок
пустеет, а в животе - тигр рычит. Первым не выдержал осушитель без рубашки.
- Довольно с меня такого хлебова! Открывай другую банку, руками будем
есть. Пусть только кто попробует вырвать хоть кусочек у меня.
Открыли вторую банку. Протянул осушитель руку к еде, а с дерева между
приятелями - рысь. Взяла банку в зубы - и на сосну, а там на другую: только
шум по вершинам.
- Пока вечер не наступил, вещички надо бы собрать - и домой, -
догадался тот, что был в рубахе. - Далось нам это болото. Найдем другое.
- Ну, уж нет! - вскипел его товарищ. - Покуда не поем не пойду.
- А что же ты поешь?
- Сделай пару дырок в сгущенке!
Догадливому товарищу лишь бы из Златоборья убраться, проткнул банку.
- Пей!
Осушитель без рубашки голову запрокинул, чтоб молока отведать, и -
отведал! Но тут зажужжало что-то, загудело, стало темно: на осушителя с
банкой сгущенки опустился пчелиный рой. Пошевелишься - зажалят. Стоит
осушитель, как столб, а другой назад пятками и в сторожку.
- Девочка! Милая! - Дальше порога ступить не смеет. - Отпусти ты нас,
пожалуйста, с миром. За сорок верст обходить будем.
- Ладно, - согласилась Даша. - Но только чтоб за сорок верст!
- За сорок! За сорок!
Не понравилось Даше, что взрослый человек такой сговорчивый
предупредила:
- Если один из вас только подумает обмануть, оба будете укушены
большущим шмелем.
Осушитель кивал головой и отступал в сени.
- Отпусти нас!
- Кто вас держит!
- А... он?
Даша посмотрела на столбом стоявшего осушителя.
- Ему надо банку из руки выронить. - И попросила невидимо кого: - Дуня,
пусти веретено. Пчелам в улей пора.
Прошло десять минут. Какое десять, меньше! Пяти, наверное, не минуло! В
Златоборье снова был мир, покой, тишина, красота.
Осушители улепетывали своей дорогой, не оглядываясь.
ПЕРЕВЕРТУШКИ
Антоша всему Златоборью грозил, но ей было тревожно за него, и она
отправилась на Еловый конец Муромки.
Двери дома Завидкиных были закрыты, окна завешены. "Неужели Антоше
нравится сидеть взаперти? - подумала Даша. - Что-то здесь не так".
Решила ждать. Ведь когда-нибудь пойдет бабка Завидуха к колодцу по
воду. Лебеда надежно скрывала от самых пристальных взглядов. Вдруг завизжал
поросенок, дверь отворилась пошире, и с мешком за плечами из дому вышел дед
Завидкин. Семеня ногами, то и дело подкидывая на плече жалобно хрюкающий
мешок, дед Завидкин отправился за околицу, в сторону свинофермы.
Даша, не спуская глаз с дома, поползла по лебеде к Певун-ручью, а там
по низине кинулась бегом. Она опередила деда Завидкина.
Дед Завидкин опростал мешок за жердяной загон, где в лужах и грязи
блаженствовали тучные свиньи. Из мешка вывалился поросенок, тот самый, Даша
его узнала, противного.
Поросенок тотчас поднялся на задние копытца, пытаясь выскочить на
свободу, но он и до второй жерди достать не мог, а между жердями были
понатыканы в виде плетня прутья и ветки, и все больше колючие, с шипами.
- Не слушаешь умных людей, живи со свиньями! - сказал поросенку дед
Завидкин. - Вот тебе мой добрый совет: одумайся! Делай так, как бабка моя
велит. Не то в поросятах она тебя оставит.
Поросенок захрюкал, заегозил, полез мордой ветки раздвигать.
- Упрямая скотинка! - Дед Завидкин поднял с земли хворостину и так
огрел неслуха, что визгу было, как от сирены.
- Прося! Прося! Прося! Прося! - подзывала Даша поросенка.
Она развела прутья, подрыла лаз под жердью.
Поросенок стоял по ту сторону забора, жалобно хрюкал, но близко не
подходил.
- Глупенький! Иди сюда! - упрашивала Даша.
Она еще сдвинула несколько прутьев, протиснулась, дотянулась до
поросенка и почесала ему бочок. Тот захрюкал, заморгал глазками и улегся на
землю. Уж очень поросятам нравится, когда их чешут.
- Бежать надо! - рассердилась Даша. - Бежать, пока сюда Завидкины не
пожаловали.
Она отошла от забора, еще немного отошла. Поросенок открыл один глаз,
вскочил на копытца, хрюкнул, юркнул под жердь и пустился за Дашей.
Поросенок - не мальчик. Кто поверит, что эта хрюшка - Антоша. Даша вымыла
хрюшку в корыте теплой водой с мылом, но стоило открыть дверь в сени, как
хрюшка выскочила, побежала в хлев и тотчас вывалялась в навозе.
Даша кликнула дружков. Собрались все, но ни Проша с Дуней, ни Сеня, ни
Гуня не умели поросенка превратить в мальчика.
Наступил вечер, пришла из леса Королева. Даша села подоить ее, а
поросенок тут как тут.
Поддал и опрокинул свиным своим рылом ведро с молоком. Даша чуть не
треснула безобразника, да вовремя вспомнила, что это ведь не совсем
поросенок.
Принялась додаивать Королеву, а поросенок опять мешает, сует свой
мокрый пятачок и в руки, и под башмак. Стало разбирать Дашу сомнение: может,
поросенок этот всего лишь поросенок...
Только призадумалась, а он рыло под ведро - весь удой ушел в землю.
Королева голову набычила, изловчилась и поросенка - на рога.
- Мама! - только и успела крикнуть Даша.
Поросенок, подброшенный в воздух, кувыркнулся через голову и стал
мальчиком.
- Антоша! - сказала Даша.
- Даша! - сказал Антоша.
Как они, и Даша, и Антоша, гладили Королеву! Чем только не угощали!
Даша венок ей сплела на рога.
В ПУТЬ
Их разбудил Велимир Велимирович.
- Просыпайтесь! Посмотрите, какую машину я получил в городе!
Машина была круглая, как летающая тарелка.
- Вездеход! Может и по земле, и по воде. И над водою.
Положил руки на плечи Даше и Антоше, стал серьезным.
- Собирайтесь в дорогу.
- Мы отправляемся на поиски дедушки? - догадалась Даша.
- Ну почему на поиски? Никудин Ниоткудович прирожденный лесник. В лесу
он не заблудиться, с голоду не пропадет, но... - Велимир Велимирович поднял
указательный палец. - Но! Экспедиция научная. Ной Соломонович, возможно,
собирал коллекцию экспонатов, которую трудно вынести из чащобы. Короче
говоря, берите теплую одежду, ночи могут быть холодные - и в путь.
- А Королева? - спросила Даша упавшим голосом.
- Я был у твоей мамы. Она позаботиться о корове.
- В путь! - Антоша уже чувствовал себя командиром пробега.
- Я подою Королеву и поедем, - сказала Даша. - Вы уж, пожалуйста,
подождите меня.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРОКЛЯТЫЙ ЛЕС
Шест входил в воду, как в перину. Ряска пружинила. Глубина была до двух
метров и до четырех, но вода уже только ютилась между водорослями. Целый
день - по ряске, и хоть бы единое оконце.
Мотор давно уже заглох. Его завалили в лодку, пошли на веслах, но скоро
и весла пришлось сушить. Спасибо, островок попался. Никудин Ниоткудович
вырубил целых три шеста, чтоб запас был, и лодка заскользила по ряске,
словно по маслу. Проклятый лес, черный, как уголь, безмолвный, подрастал и
подрастал, ожидая пришельцев.
Вблизи вздохнули. Лес оказался не таким уж и черным. Еловый, тесный. На
земле ни травинки - слой отжившей хвои чересчур плотен и толст.
- Проволока! - разглядел Ной Соломонович.
Они почти весь день молчали, на умирающую воду человеку больно
смотреть. Счастливым и сильным человека сделала вода. Сильная, веселая вода,
стремящаяся по руслам в неведомые просторы.
Ржавая колючая проволока охраняла подступы к Проклятому лесу.
- Здесь было секретное место, - сказал Никудин Ниоткудович. - Охрану,
однако, сняли лет десять - двенадцать тому назад.
- А что это за секреты? Что в народе говорили?
- Да говорили, - Никудин Ниоткудович почесал в затылке, поморщилися,
поежился - старые люди о прошлом привыкли помалкивать, - взорвалось тут
что-то. Хорошо взорвалось.
Ной Соломонович поглядел на счетчик рентгенов.
- Помалкивает.
- Потому и охрану сняли.
Высадились на берег, пошли вдоль проволоки. Вот и брешь. Столбы
повалились, проволока полопалась.
- Идем? - спросил Ной Соломонович.
- Заряжу на всякий случай. - Лесник загнал патроны в оба ствола.
Пошел под своды леса уверенно, как у себя в Златоборье. Но лес кругом
был другой. Ели огромные, закутанные до вершин в мохнатые сизые лишайники.
Хвоя под ногами, как матрас. Впереди вдруг вспыхнуло - жаркое, живое!
- Лиса! - встрепенулся Никудин Ниоткудович.
У лисы была умная мордочка, а глазки еще умнее. Она не испугалась
людей, разглядывала с удивлением. Даже лапку забыла опустить на землю.
- Истая огнянка! Солнышко! - вслух обрадовался Никудин Ниоткудович.
Голос, словно выстрел, прижал лису к земле. Отпрянула, скакнула, боком
и скрылась за деревьями.
- Никудин Ниоткудович, вы видели?! - Ной Соломонович протер глаза.
- Видел.
- У нее два хвоста?!
- Два.
Ученый снова внимательно посмотрел на счетчик.
- Помалкивает, но, значит, было время, когда рентгены здесь порхали,
как бабочки.
Вышли на поляну. Заячья капуста - травка с листьями в копеечку -
вымахала с папоротник. На капусте паслись зайцы. Мама, папа, зайчата. И у
всех этих зайцев нос был... морковкой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг