- Я не чавкал, а хлебал! - задиристо возразил Ной Соломонович и вышел
за дверь, оставив Дразнилу с носом и с приготовленной на язычке дразнилкой.
- Гаррражаанин! - рявкнул скворец, потому что и впрямь обиделся:
говорящему скворцу положено удивляться. Много ли их на белом свете,
говорящих скворцов?
- Даша! - окликнул внучку дедушка: - Ты вот что, милая...
Никудин Ниоткудович озабоченно чесал макушку и покусывал ус.
- Я погляжу и за бором, и за хозяйством. Только скажи, когда ждать
обратно.
- Ты уж и впрямь похозяйствуй, - обрадовался Никудин Ниоткудович. - Тут
только еще одна запятая. К Велимиру Велимировичу нынче приезжает мальчишка,
сын ученых лесоводов. Теперь не знаю, как и быть. Ведь он тяжеловоспитуемый.
- Дедушка! Я за ним на Ивене съезжу.
- Привезти привезешь, а ну как он тебя обижать станет? Помыкать,
капризничать... Безобразить.
- Дедушка, а мои друзья? Проша, Сеня, Гуня... Ты сам в Проклятом лесу
поосторожней ходи.
- Да уж поостерегусь, Даша. Мне бы только Ноя Соломоныча удержать.
Рисковая голова! Тут дедушка поцеловал внучку троекратно и стал собираться в
дорогу.
Старшие - за болото, за тайной, младшая - в Старорусское лесничество,
за гостем. Дразнила - и тот взгрустнул. Сидел на приступочке скворечника и
чвиркал по-воробьиному.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
АНТОША
На лесничего Велимира Велимировича жалко было смотреть. Велимир
Велимирович стоял у себя в конторе возле своего стола и нервно теребил края
шляпы. Его место в деревянном удобном креслице занимал отпрыск ученых
лесоводов - Антоша.
Антоша одну ногу положил на стол, другую - на подлокотник кресла, но
вид у него был равнодушно безучастный. И все-таки это была наглость.
Наглость! Наглость! До дрожи, до трясения рук, ног, подбородка наглость!
Велимира Велимировича трясло, но ведь не драться же с ребенком? Ведь Антоше,
кажется, двенадцатый всего лишь...
- Мне пора, - сказал ребенок. - Сбегу через пять минут.
И поглядел на свои наручные часы.
- Как это через пять минут? - В голосе у Велимира Велимировича
задрожали слезы. - Я твоим маме с папой слово дал...
- Ты давал - ты и отвечай.
- Но послушай, пожалуйста. Я тебя в Златоборье собираюсь отвезти. Там
озеро. Там корабельный лес.
- Корабли, дядя, из металлов штампуют...
- Мальчик! Но... В Златоборье хорошо. Там... Там есть Леший. Там -
Домовой. Честное слово.
- Все?
- Все, - согласился Велимир Велимирович.
Антоша нажал кнопку магнитофона, это была единственная вещь, с которой
он прибил в Старорусское лесничество. Еще раз зевнул и встал. От
музыкального грохота во дворе разбегались куры.
Антоша подошел к окошку, намереваясь сплюнуть, но передумал и сплюнул
на пол.
В это же самое время в окне объявилась лошадиная голова.
- Свинничает? - перебасив бас-гитару, спросил Ивень.
- Свинничает, - крикнул что было мочи Велимир Велимирович и тотчас
схватился за голову.
- Здравствуйте, Велимир Велимирович! - тоненько прокричала Даша,
объявляясь в окошке вместо лошадиной головы. - Так я его забираю?
- Пожжжалуйстатаа! - точь-в-точь, как Дразнила, прожужжал лесничий.
Даша исчезла, опять появилась голова белой лошади, оскалилась, взяла
Антошу за шиворот и вытянула вон из конторы. Вместе с магнитофоном.
Велимир Велимирович высунулся из окна.
Белый Конь уносил двух всадников под своды торжественных деревьев.
Белый Конь скакал так, что деревья уж не мелькали, а слились в два огромных
дерева, росших по сторонам дороги. Даша обернулась к седоку, вцепившемуся в
ее плечи.
- Не жми так! И музыку выключи!
Антоша был бы и рад послушаться первый раз в жизни, но руки не
слушались.
- Тсс! Тсс! - прокричала Даша Белому Коню, успокаивая его бег.
Конь с маха перешел на иноходь, и вот тогда-то и сверкнули с ближайшей
сосны бешеные зеленые глаза. Огромная кошачья лапа просвистала у самого
Антошиного уха, и сокрушенный могучим ударом магнитофон полетел, кувыркаясь,
в придорожный подлесок, навсегда расставшись с пластмассовой ручкой на
ремешке.
- Мама! - пискнул Антоша и потерял голос.
Даша втащила гостя по ступеням крыльца в сени, в горницу и только тут
оставила в покое. Впрочем, указала на бобовый росток, который вытянулся чуть
не до стола:
- Не наступи!
Убрала со стола самовар и чашки, забытые дедушкой и Ноем Соломоновичем.
Постелила скатерть, села на хозяйское место.
Антоша стоял посреди горницы, озираясь, ноги и тело после скачки были
как деревянные.
- Что стоишь? - удивилась Даша. Мой руки и садись обедать.
Девчонка командовала! Однако Антоше есть очень хотелось. По дороге в
Старорусское лесничество он затерзал своего провожатого, отказываясь от
любой еды. Ночью шоколадками питался.
"Что ж! Пусть потчует!" - решил Антоша, собираясь съесть все, что
предложат, и дважды, именно дважды, а то и трижды попросить добавки.
Антоша болтнул пестиком рукомойника, отер руки о штаны и сел против
девчонки, постукивая ложкой о тарелку. Да все сильней, сильней.
И - хлоп! Половник, деревянный, дубовый, с дуршлаг, подскочил со стола
и треснул в лоб.
Девчонка на половник даже внимания не обратила. Она улыбнулась кому-то
за спиной у Антоши и разрешила:
- Подавайте! Подавайте! Мы ужасно проголодались.
"Свихнулся я, что ли?" Антоша перетрусил, когда из кухни прилетели и
стали посредине стола чугун со щами, горшок с кашей, каравай хлеба, а из
подпола водрузились на тарелки соленые грузди, огурчики, кочан квашеной
капусты.
- Начнем со щей, - сказала Даша, чуть подвигая к себе пустую тарелку.
Половник тотчас черпнул в чугуне, и Дашина тарелка наполнилась. Пахло
все так вкусно, что Антоша даже придвинул тарелку. Половник, на этот раз
вежливый и аккуратный, наполнил ее до краев.
- Этот дом - сторожка лесника, - сообщала между тем Даша. - Моего
дедушку зовут Никудин Ниоткудович. Лес, который он охраняет, заповедный -
Золотой Бор. Златоборье. Меня зовут Даша.
- Антон, - сказал Антоша, не замечая, что к нему вернулся голос.
Все его внимание занимала танцующая в воздухе кринка с молоком. Кринка
прибыла со льда и стала перед Антошей, запотевшая, холодная. Антоша
торопливо дохлебал щи, до того захотелось отведать молока и каши, что
впервые в жизни его тарелка показала дно.
"Велимир Велимирович не надул: в Златоборье и Домовой, и Леший... И все
это не в прабабкины года, но теперь, вот сейчас. Все это можно видеть и даже
чувствовать", - Антоша потрогал ушибленный лоб.
Но уступать не желал покорителям его, Антошиной, воли. Папочка с
мамочкой - в Канаду, а его - в чащобу...
Полные чугуны, горшки, кринки летали, а пустую посуду убирать пришлось
самим. Даша принялась за мытье, и Антоша еще раз осмотрел просторную
лесникову избу. Печь, четыре окна кровать. Вдоль стен под окнами лавки. Стол
дубовый. Посреди избы росток! Столб в углу.
"А где я спать буду?" - подумал Антоша.
- Ты можешь устроиться за печкой, - сказала Даша, - но там тесно. Лучше
на печке ложись. Ты ведь никогда не спал на русской печке?
И объяснила:
- С лавки упасть можно, а на печи широко. Сны хорошие снятся. Антоше
было не по себе. Его подмывало что-нибудь сделать не так. Нашлась
волшебница! Поглядел на бобовый росток и - бац по нему ногой. Промазал.
Бац! - промазал.
- Растопчу! - заорал Антоша, подпрыгнул, чтоб хрястнуть росток обеими
ногами. И - повис. Повис, как на помочах. И тут его потянуло, потянуло и
усадило на печи.
- Ах, ты уже забрался, - сказала Даша, выходя из-за кухонной
занавески. - Я сама на печи спала, но мне теперь на лавке будет удобней. К
хозяйству ближе. Я рано встаю: Королеву подоить, кур накормить. Ивеню овса
дать, воды.
Антоша сидел на печи, помалкивая.
- Я уже убралась, - сказала Даша. - Может, купаться пойдем? На
Семиструйный ручей можно, можно на Черное озеро.
- Пошли, куда ближе. - Антоша примерился и спрыгнул.
- Ты уж в другой раз по лесенке спускайся. Ногу сломаешь, а я этого
лечить не умею.
- Ты мной не командуй! Поняла? - грозно предупредил Антоша.
Даша немного обиделась, и на Семистручный ручей они шли молча. Платье
скинула за ракитой, сразу нырнула. Вынырнула на другом берегу.
- Что же ты не раздеваешься? - удивилась.
- Вода у вас пресная, - Антоша сплюнул на воду. - Я к морю привык.
- А какое оно, море? - спросила Даша.
- Да вот такое! - по-дурацки высунул язык городской гость, сел на землю
и предложил ухмыляясь: - Поплавай, а я погляжу. Уж очень ты на лягушку
похожа.
- А я, может, и есть лягушка! - сказала Даша. - Такие сосны кругом,
ручей Семиструйный, а он - как слепой.
И нырнула, чтоб не слышать обидного ответа. Вынырнула - снова под воду.
- Ну, я тебя сейчас проучу!
Антоша схватил Дашино платье, спрятался в кустарнике, а чтобы навести
панику на девчонку, хотел завыть по-волчьи, но тут его мягко толкнули в
плечо. Обернулся - волк! Волк взял из рук безобразника Дашино платье и вышел
на берег ручья.
- Волчица! - обрадовалась Даша. - Антоша, ты где? Не бойся! Это моя
знакомая... А где волчонок?
Тотчас выскочил на берег и волчонок. Запрыгал вокруг Даши, лизнул в
нос. Лег на спину, приглашая поиграть. Даша оделась, пощекотала волчонку
пушистое брюшко.
- Антоша! Да где же ты? Милая волчица, это он тебя испугался. Ты уйди,
пожалуйста, в лес, а я его поищу.
Волчица улыбнулась, дружески помахала хвостом и исчезла. Тут и Антоша
вышел из кустарника с липучкой в руках.
- Какие красивые цветы! - сказал он, словно ничего и не знал о волках.
- Красивые, - согласилась Даша. - Нектар так и сочится.
- Дарю! - Антоша сунул девочке цветок, а сам пошел к воде и вымыл руки,
боялся, что ядовитый.
Дома гость спросил:
- Так чем же мне заняться?
- Дай курам зерна. Напои Ивеня. Со скворцом поговори.
- Между прочим, - сказал Антоша, - я на твоей тараканьей печи не лягу.
Я на кровать лягу, как человек.
- Кровать дедушкина, - только и сказала Даша.
Антоша вышел из дому, хлопнув дверью. Вечерело. Золотой Бор на ночь
глядя потемнел. Через луг, возвещая о себе мычанием, шла большая красная
корова. Даша с хлебом, посыпанным солью, поспешила к ней навстречу.
- Дура! - сказал Антоша девочке в спину: и так был противен себе, что в
ушах зазвенело.
- Чеп-пуха! - сказали над Антошиной головой. - Саммм дуррра-лей!
Антоша покрутил головой и увидел скворца. Уж этот-то был не опасен.
- Голову сверну! - пообещал Антоша Дразниле.
- Тррррууу! - затрещал, запыхался скворец, исчез, вернулся и уронил на
Антошу мохнатую, жгучую гусеницу.
Спать Антоша улегся на постели Никулина Ниоткудовича, ухмылялся: чего
хочу, то и делаю.
- Спокойной ночи! - сказала ему Даша и тотчас заснула.
Антоша тоже на бок повернулся. День у него вышел длинный, второго
такого, пожалуй, и не случится: скачка, рысь, волк, невидимые Дашины слуги,
говорящий скворец...
"Будет все по-моему", - хмыкнул Антоша и закрыл глаза.
И только он закрыл глаза, как ему на грудь уселся кто-то тяжелый и
лохматый. Ни вздохнуть, ни крикнуть - воздуха нет. Умирая, догадался
спустить ноги с кровати, рванулся, сполз на пол. И никакого наваждения! В
избе полусвет, дышится хорошо.
Взял одеяло, подушку, вышел в сени. Лег на половину одеяла, другой
укрылся. Только глаза смежил, кто-то мохнатенький рядом устраивается.
Вскочил Антоша, по стене царапается, а двери нет. Отворила ему Даша.
- Ты что?
- Так.
- Спать ложись. На печи.
Забрался Антоша на печь и только головой подушки коснулся, как
приснилось ему, что летит он на белом лебеде по синему, по звездному небу, а
внизу леса, озера, туманы. И так хорошо на лебедях летать, что и просыпаться
жалко.
ПО ЯГОДЫ
Взяли ребята туесок и лукошко, пошли по землянику. Даша повела гостя к
Трем камням. Правду сказать, очень ей хотелось поглядеть, на месте ли три
колечка, или их взяли те, кому оставлены были.
Сначала ягоды смотрели из-под каждого третьего кустика, из-под каждого
второго, потом уж из-под каждого. Антоша шагает, как гусь, ничего не видит.
И не утерпел:
- Скоро ли ягоды? Даша засмеялась.
- Наклони, спинку-то!
Антоша нагнулся, провел рукою по листьям, а там как полымя. Тут он сел
на землю и начал хватать ягоды двумя руками - и в рот.
Даша обрадовалась, что Антоша к одной поляне присох. Побежала на камни
взглянуть. Черный в тени, красным мхом по макушку зарос, а на белом солнышко
гуляет. Ни змей, ни колец...
Трава у самых ног зашуршала, и Даша увидела медянку. Змейка
приподнялась от земли, и девочка увидела: змейка держит медное колечко.
- Это мне?
Даша немножко подождала, потом наклонилась и взяла колечко. Померила
кольцо на средний палец - мало. На безымянный - мало, а на мизинец - впору.
Даша покрутила колечко на пальце. И тут, шумя большими крыльями, спустился
на белый камень старый ворон.
- Привет тебе с вершин золотых сосен! - сказал ворон человеческим
голосом. - Я служу медному кольцу, если тот, кто владеет им, служит птицам.
- Чем же я могу послужить вам?! - испугалась Даша. - Я только в пятый
перешла! Я зоологию еще не учила.
- Будет время, будет срок, будут тысячи дорог. Не таись в глухой тени и
себя не обмани. Принимай крылатый дар от летающих Стожар.
И к Даше слетелось вдруг столько птиц, и так они запели все! Птицы
садились на ладони, на плечи, на грудь.
Даша, смущенная нежданная своим даром, поспешила к Антоше. Тот уже до
того обленился, что срывал ягоды ртом, а туесок пуст.
- А если дедушка с Ноем Соломоновичем сегодня вернуться, чем мы их
угостим? - спросила Даша не без обиды.
"Твоими ягодами", - хотел сказать Антоша, но ему опять не захотелось
противничать. Принялся собирать ягоды в туесок.
ОБЕД
Обедали молоком с земляникой на первое и варениками с земляникой на
второе.
Такого вкусного обеда Антоша еще не едал. К обеду поспел лесничий
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг