ведь с кем не бывает? А Владимир Сергеевич? Опять по той же причине Олег
решил раз и навсегда считать его сумасшедшим. Так проще! Да и знающие люди
надоумили не лезть в это дело. Вон даже секретарь горкома партии - и тот
ничего не смог сделать.
И вот - на тебе! Неизвестно откуда всплыла фамилия прорицателя. А ведь
он точно помнил, что по фамилии того никто не называл. Потом с этими
игральными кубиками... Несколько раз подряд угадал он выброшенную
комбинацию. А дома, вечером, за неимением фишек подбрасывал монетку: орел
или решка? И тоже ни разу не ошибся. Как это понимать? Но так получалось не
каждый день, вот что странно.
Однажды Олег решил проверить свои способности на игре "Спортлото". Из
шести цифр он угадал четыре. Но, получая под завистливые вздохи посетителей
выигрыш в местной сберкассе, он нисколько не радовался. Почему четыре, а не
шесть? Совпадение ли это или действие дара? Попробовать еще раз? Но его
могут счесть мошенником, пойдут разговоры: "Учитель-то нечист на руку". Или,
того хуже, вспомнят историю с Монастырем. Дойдет до компетентных органов,
что тогда?
"А тогда, - сообщил внутренний голос, - будут бо-олыиие неприятности".
Олег, однако, решил проделать эксперимент. И снова со "Спортлото". Раз
за разом он записывал возможные комбинации выигрышных чисел. По воскресным
утрам, когда передавали результаты розыгрыша "Спортлото", он, обливаясь
потом, томился у телевизора. Два раза он угадал три цифры из шести, а один
раз - все шесть цифр. И снова - полное недоумение. Случайность или
уникальные способности? Он вспомнил рассказы Владимира Сергеевича. Ведь и у
того не все получалось. Тогда Олег решил проверить приобретенный дар на
каком-нибудь другом конкретном субъекте. В качестве испытуемой он выбрал
свою знакомую библиотекаршу, существо в высшей степени безобидное. Из
рассказов того же прорицателя следовало, что при наличии дара прямым
прикосновением к испытуемому можно было установить факты из его прошлого
или, наоборот, проникнуть в будущее. Как-то раз, когда в библиотеке совсем
не было посетителей (а случалось это довольно часто), Олег набрался смелости
и задержал в своей руке худенькую ладонь библиотекарши. При этом для того,
чтобы сосредоточиться, он зажмурил глаза. Сжимая ладошку, он попытался
проникнуть в чужое сознание, но, увы, ничего не получилось. Перед глазами
плавали какие-то яркие круги, но если это и была информация из подсознания,
то она, видимо, была тщательно зашифрована. Только почувствовав слабые
попытки девушки, которую звали Зоей, освободиться, он открыл глаза и
выпустил руку. И тут он понял всю бестактность своего поведения. С покрытого
конопушками лица на него с робкой надеждой смотрели зеленоватые глаза
девушки. Рыжеволосая Зоя не была дурнушкой, но внимание молодого историка,
которого она тайно обожала, привело ее в замешательство. Со стороны все
произошедшее походило на робкое объяснение в любви. И Зоя ждала продолжения.
Олег покраснел и растерянно смотрел на девушку, которая тоже сильно
смутилась и, напряженно кашлянув, стала перебирать книги.
Ничего другого не оставалось, как назначить рыжей Зое свидание. Так он и
поступил, надеясь при более тесном знакомстве проникнуть все-таки в
подсознание Зои.
Нельзя сказать, что библиотекарша была несимпатична Олегу. Но сам себе
он объяснял интерес к девушке исключительно научным экспериментом. Однако и
более тесное знакомство не привело к заветной цели. Секреты подсознания Зои
оставались за семью печатями. Роман с библиотекаршей успешно продвигался
вперед, они уже пару раз целовались в городском саду. Для развития
эксперимента требовалось попробовать свои силы на ком-нибудь еще. Хватать за
руки жителей Тихореченска, отличавшихся горячим нравом, он опасался, поэтому
пытался воздействовать на них мысленно. Но ничего не получалось. Олег совсем
было разуверился в своих но-воприобретенных способностях, однако вскоре
произошел случай, заставивший по-другому взглянуть на происходящее.
Незадолго перед концом учебного года учитель истории повел своих
подопечных в краеведческий музей. В музее сам он уже бывал, но особенного
впечатления сей очаг культуры не произвел. Все было традиционно и
провинциально. Неизбежная экспозиция, рассказывающая о природе родного края,
представленная чучелами птиц и животных, а также минералами и полезными
ископаемыми, неизбежные останки мамонтов, бродивших по этим местам неведомо
когда. Довольно убогие экспонаты, рассказывающие об истории Тихореченска, в
числе которых были: набор пивных бутылок завода братьев Ахмадеевых, пушка,
потерянная некогда войском Степана Разина, и неизвестно как оказавшаяся в
этих местах шарманка немецкой фирмы музыкальных инструментов "Юлий Генрих
Циммерман". Единственное, что, на взгляд Олега, представляло интерес, были
многочисленные экспонаты и материалы, рассказывающие о событиях гражданской
войны, довольно бурно проходившей в тех местах.
Пока дети зачарованно разглядывали поломанный пулемет "максим", ржавые
обломки клинков и револьверов, Олег со скуки просматривал схемы
разыгравшихся сражений. Синие и красные стрелки, указывающие на развитие
действий, окружения и контратаки, напомнили почему-то схемы эвакуации при
пожаре, обычно висящие в общественных местах. Олег мысленно усмехнулся
пришедшему на ум сравнению. Потом его взгляд перекочевал на участников самой
эвакуации. Белая гвардия в этом вернисаже не была представлена вовсе.
Единственным зримым свидетельством была копия древнего плаката, на котором
бравый красноармеец пронзал штыком многоглавого дракона, на каждой из голов
которого была написана фамилия какого-нибудь лидера белого движения. Сколько
ни вглядывайся в драконьи головы, не найдешь в них орлиного взора адмирала
Колчака или пенсне генерала Деникина. Все головы были на одно лицо. Оно и
понятно. Карикатура!
Взгляд Олега перекочевал на галерею портретов красных героев. Тут тоже
было не все ладно. Кроме выполненных маслом, несомненно, по заказу музея
портретов Ворошилова, Буденного, Фрунзе и Котовского, непосредственного
отношения к местной истории не имевших, был здесь и портрет Чапаева,
единственного из галереи воевавшего в этих местах. Лихие усы и огненный взор
Василия Ивановича радовали взгляд, но вот беда, только они да еще
заломленная папаха сближали портрет с его прототипом, а так с холста на
зрителя глядел знаменитый артист Борис Бабочкин.
Были здесь и другие портреты, в основном переснятые со старых
фотографий, видимо, долгое время хранившихся в самых укромных уголках,
настолько они были измяты и поломаны. С них-то и глядели на нынешнее
поколение те, кто в свое время лихо рубал в этих местах белых, зеленых и
прочую разноцветную братию. Лица на фотографиях были двух типов. Одни, с
закаменевшими лицами, крепко сжатыми скулами и вытаращенными глазами,
свидетельствовали о непреклонности, граничащей с идиотизмом.
Чувствовалось, что хотя эти люди едва умели читать, но с первого взгляда
отличали врага от своего, а уж отличив, время на разбирательство не тратили.
С других фотографий смотрели грустные, задумчивые, а иногда бесшабашно
веселые лица. Сквозь сетку трещин проступало страшное, но невероятно
интересное время. И обладатели этих физиономий казались Олегу ближе и
понятнее, чем те, чьи фотографии он ежедневно видел в газетах. Было одно
общее, что объединяло эти две внешне непохожие категории людей. Почти все,
кто пережил гражданскую, за небольшим исключением, имели одни и те же годы
смерти: 1937 - 1938. Революция, как древний бог Сатурн, пожрала своих детей.
Время уравняло истинных героев и злодеев. И все вернулось на круги своя.
Среди старинных фотографий Олег обратил внимание на одну, на которой был
изображен человек, чья фамилия показалась ему знакомой. Из подписи под
фотографией следовало, что Карауловский был одним из организаторов советской
власти в Тихореченске, председателем уездной чрезвычайной комиссии в 1918
году.
"Тот или не тот?" - заинтересовался Олег.
Как-то в классе восьмом при сборе макулатуры Олег нашел в огромной куче
старой пыльной бумаги пухлую растрепанную брошюру: стенографический отчет о
ходе одного из процессов над троцкистскими предателями. В брошюре не хватало
последних листов, и мальчик, бегло перелистав, хотел было ее снова бросить в
кучу, но передумал и унес с собой. Дома отец, которому он показал брошюру,
глянул на заглавие и, пожав плечами, сказал, что этот бред сегодня вряд ли
кому интересен. Книжка пылилась без дела, засунутая в дальний угол домашней
библиотеки. Но, учась на третьем курсе исторического факультета, Олег
вспомнил про нее и внимательно проштудировал. Среди чудовищных обвинений и
явного вздора попадались довольно интересные места, которые
свидетельствовали, что не все обвиняемые растерялись, проявили слабость или
откровенно подыгрывали судьям. Одним из таких был Казимир Карауловский, как
можно было понять из текста, фигура, стоявшая достаточно близко к Троцкому.
Казимир Карауловский занимал крупные посты в промышленности, на что он
особенно напирал при своей защите. Он не отрицал, что некоторое время
участвовал в деятельности оппозиции, но давно отошел от нее и целиком
отдался делу индустриализации страны. Он никого не обвинял, вел себя
независимо, хотя, если верить стенограмме, чистосердечно раскаивался в своих
ошибках. Чем кончился процесс и каков был приговор Карауловскому, Олегу
выяснить не удалось из-за отсутствия последних листов брошюры. После
некоторого размышления Олег решил, что брошюра может лечь в основу будущей
курсовой, и поведал о своих планах научному руководителю. Однако тот не
выразил восторга. Он задумчиво пожевал губами, полистал затрепанную книжку и
сказал, что курсовая может получиться интересной, но сама по себе тема нынче
не очень актуальна, а дополнительные материалы о политических процессах
начала тридцатых годов закрыты, и вряд ли удастся получить к ним доступ. Так
что лучше не трогать эту скользкую тему,
Олегу нечего было возразить, и книжка снова была засунута подальше.
Теперь, когда Олег увидел знакомую фамилию, в нем проснулось
любопытство, не тот ли это Карауловский, личность которого в свое время так
заинтересовала его.
Когда дети, взволнованные созерцанием исторических реликвий, шумно
двинулись к выходу, навстречу попалась заведующая музеем. Она
поинтересовалась, понравилась ли экскурсия. Дети весело загалдели, выразив
восторг, а Олег в свою очередь спросил, нельзя ли переговорить об одном
заинтересовавшем его вопросе. Та охотно согласилась, и Олег, проводив детей,
вернулся в ее кабинет.
- Так что вас интересует, молодой человек? - задала она вопрос, с
любопытством разглядывая Олега.
Он кратко рассказал ей о прочитанной когда-то брошюре, поинтересовался,
не того ли это Карауловского фотография на стенде, который был близок к
окружению Троцкого.
- Того, именно того, - воскликнула заведующая. - У этого человека
интереснейшая судьба. В свое время, еще при царизме, он был сослан в
Тихореченск, прижился здесь, служил на мукомольном заводе статистом. После
семнадцатого года возглавил местных большевиков, а чуть позже ЧК.
Крутой был товарищ! - с неодобрением произнесла заведующая. - Долго его
старики вспоминали. В конце восемнадцатого года Тихореченск захватили белые,
и Карауловский был схвачен, но каким-то образом сумел бежать. Позже
сблизился с Троцким и резко пошел в гору. Ну а финал вам известен, - сказала
она. - Но самое интересное, что после процесса его опять сослали в
Тихореченск. Тут он снова работал на мельнице, но уже инженером, тут и умер,
а жена его дожила до наших дней, скончалась всего года два назад. Очень она
хотела, чтобы имя ее мужа выплыло из забвения, хлопотала, ездила в Москву...
Но увы! Дальше нашего музея его известность пока не шагнула. Я очень
удивилась, когда вы вспомнили это имя. Тут где-то есть кое-какие личные вещи
Карауловского.
Она порылась в шкафу и достала большую картонную коробку.
- Вот, смотрите, жена принесла незадолго до встречи с ним.
- До какой встречи? - не понял Олег.
- Ну, до своей смерти, - поправилась заведующая. - Я хотела сказать, до
встречи с ним в другом мире.
Олег удивленно посмотрел на нее:
- Вы что же, верующая? Заведующая кивнула.
- А вы разве нет? - произнесла она в ответ. Олег неопределенно пожал
плечами.
- Уж кому-кому, а вам вера необходима, - непонятно сказала она.
- Что вы имеете в виду? - воззрился на нее Олег.
Заведующая так же непонятно усмехнулась и подвинула к нему коробку. В
коробке лежало несколько самых обычных вещей: костяной мундштук, очки,
булавка для галстука, запонки, часы. Олег равнодушно перебирал предметы
чужого быта и уже сожалел, что затеял этот разговор. Его немного
заинтересовали большие серебряные карманные часы фирмы "Павел Буре". Олег
достал их из коробки и начал рассматривать. На задней крышке имелась
потертая гравировка, из которой следовало, что часы - награда Казимиру
Карауловскому за храбрость, проявленную в боях с белополяками! Стрелки часов
застыли на цифре пять.
"Интересно, утра или вечера?" - равнодушно подумал Олег и в ту же минуту
испытал совершенно необъяснимое ощущение. Комната, в которой он находился,
словно растворилась, стены исчезли, исчезла и заведующая. Олег находился
совсем в другом месте и времени. Он стоял возле выщербленной кирпичной
стены. Ночь кончалась, небо начинало чуть светлеть, шел.мелкий дождик.
Стена, у которой он стоял, была сильно освещена, по-видимому, прожектором.
Олег отчетливо видел все ее щели и выбоины, напоминавшие следы от пуль.
- ...Товсь! - услышал он слова команды. - Пли!
Что-то со страшной силой ударило под левую лопатку, и все исчезло.
Олег пришел в себя и обалдело уставился на заведующую. От удивления он
открыл рот. "Что это было, - лихорадочно соображал он, - что это было?!" В
руке он продолжал судорожно сжимать часы Карауловского.
Заведующая смотрела на него, удивленная мгновенной переменой выражения
лица, но молчала.
Внезапно Олег понял, что место, где он только что мысленно побывал, -
Монастырь.
- Его что же, расстреляли? - шепотом произнес он, указывая на часы.
Заведующая кивнула.
- В Монастыре?
Снова утвердительный кивок.
- Я только что... - начал Олег и не докончил. Что он скажет, что
побывал на месте казни и пережил смерть?
- Ну-ну? - подбодрила заведующая.
- Что-то голова закружилась, - не глядя на нее, заявил Олег.
- Может, воды? - участливо спросила заведующая.
- Уже все прошло, спасибо. Так значит, Карауловский и погиб в
Тихореченске?
- Да, - буднично сказала заведующая, - в тридцать седьмом году его
арестовали и расстреляли именно у той стены, у которой он в восемнадцатом
расстреливал других. В охране тюрьмы (а Монастырь до войны был именно
тюрьмой) служил человек, который знал Карауловского еще с гражданской, он и
передал его личные вещи жене.
- Вот оно что, - протянул Олег. - Значит, эти часы были при нем в тот
момент, когда его расстреливали?
- Скорее всего да, - подтвердила заведующая.
- Ну что ж, - поднимаясь, сказал Олег.
- Заходите почаще, - приветливо произнесла заведующая, - очень приятно
было с вами общаться. Здесь редко кто интересуется историей, а ведь в ней
столько поучительного.
Олег шел домой, ничего не видя перед собой. Перед глазами стояла
выщербленная кирпичная стена, он и сейчас помнил все ее трещины. Капли
дождя, струившиеся по лицу, отрывистые слова команды - все это настолько
запечатлелось в памяти, точно произошло с ним самим совсем недавно. Но
главное не это. Главное, что он не просто смотрел на все происходящее как бы
со стороны, а ощутил себя именно тем человеком. Тем, кого расстреливали. То
же тупое отчаяние пережил он в ту минуту, ту же надежду, которая теплилась
до последнего мига, до страшного удара в спину.
Пытаясь успокоиться, Олег пошел медленнее.
"Попытаемся разобраться в произошедшем. А может, это просто богатое
воображение? Обстановка музея, эти старые пулеметы и ружья, потом разговор с
заведующей да еще фотография Карауловского, его личные вещи... Может быть,
все вместе и послужило толчком к мгновенной галлюцинации? Такие случаи
неоднократно описаны, и ничего таинственного в них нет. И все же...
Заведующая вначале не рассказала, что его расстреляли именно в Монастыре,
она просто сообщила, что он умер в Тихореченске, не упоминая обстоятельств
смерти. Но ведь ясно и без ее сообщения, что он скорее всего погиб. Год
смерти об этом говорит. Что послужило толчком к видению? В какой момент оно,
собственно, началось? - Олег даже приостановился от внезапной догадки. - А
не с того ли момента, когда я взял в руки часы Карауловского? Именно! Я стал
разглядывать часы, и эту самую минуту перевоплотился в их обладателя. А
заведующая потом сообщила, что часы находились при Карауловском в минуту
смерти... Точно! Но тогда стоит только снова взять часы в руки, и если дар
существует, то все должно повториться.
Но должно ли? Несложно проверить, и лучше прямо сейчас. А что я скажу
заведующей? - Олег задумался. - Лучше всего сказать правду, то есть-не всю,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг