двое: может, господин Туллэк когда-то спас тайнангинца от лютой смерти и с
тех пор является его лепшим другом, а может, и наоборот, спасти спас, да
только ненавидит его за это Айю-Шун черной ненавистью. И лишь природные
невозмутимость и самообладание сдерживают горбоносого от того, чтобы прямо
сейчас вцепиться старику в его морщинистое горло.
Ну а тот, в свою очередь, не исключено, мечтает о смерти Гвоздя,
нарушившего его драгоценный покой.
Так и ехали: в кладбищенском молчании, с прямыми спинами и застывшими
взглядами. Гвоздь косился то на одного, то на другого попутчика - и тоже
помалкивал.
Зато по ту сторону перегородки голоса не умолкали. Матиль приглянулась
графиньке и сама прониклась к ней симпатией - и сейчас обе лепетали какую-то
чушь про окрестные пейзажи. Свою лепту в этот лепет вносила и Талисса,
служаночка миловидная, с приятными зрелыми формами - но глупенькая, словно
цыпленок. Гвоздь собирался при случае сойтись с ней поближе - в том числе,
чтобы узнать побольше о графиньке. Он не сомневался: паломничество к Храму
Первой Книги только предлог, точнее, одним паломничеством дело не
ограничится. Покойный Н'Адер на портрете вовсе не казался умалишенным,
способным вынуждать собственную дочь к столь бессмысленным и обременительным
поступкам. Съездить в паломничество на Ллусим - да, это в порядке вещей, так
поступают многие знатные вдовцы и вдовицы. Но тащить туда "брутального
жонглера" и престарелого врачевателя... - зачем?
Кстати, господин Туллэк, кажется, не мучился подобными вопросами.
...Интересно, он прихватил с собой то письмо, которое ему вручила графинька?
Весь багаж путешественников был уложен в дорожные сундуки, часть из
которых поместили на крыше экипажа, а остальные рассовали под лавки. Туда
же, под лавку, отправилась урна с прахом покойного графа.
Немногочисленный скарб Гвоздя уместился в одном не очень крупном
сундучке, который благосклонно выделила ему чернявая. Вещей было бы еще
меньше, если б не пришлось запасаться одеждой для грядущих холодов: к тому
времени, когда паломники будут возвращаться, в храмовенках уже распахнут
пасти для подаяний идолы Акулы Неустанной, а мерзнуть или одалживаться у
графиньки Гвоздь не собирался. Не собирался он и играть роль священной
жертвы. Но об этом - после.
Сейчас он с вялым интересом уставился на пейзаж за окном, куда больше
его занимали восклицания на дамской половине экипажа.
- А сколько нам ехать до озера? - с явным предвкушением ответа в
который раз спросила Матиль.
- Долго, солнышко, почти недели три - да, госпожа?
- Если погода будет хорошая, то и быстрее. А если наоборот... - Флорина
Н'Адер рассмеялась и игриво притопнула ножкой: - Слушай-ка, Матиль, ты ведь
сама знаешь ответ, на память уже его, наверное, выучила!
- А вдруг вы чего напутали, - не сдавалась конопатая. - Целых три
недели! Это ж сколько ехать! Там, наверное, и Хребет уже недалеко, да? А за
Хребтом зандробы живут, правда?
В отражении на дверном стекле Гвоздь заметил, как усмехнулся краешками
губ Айю-Шун.
- Ты где такой чепухи наслушалась? - в притворном гневе всплеснула
руками графинька.
- Это ей господин Туллэк рассказал, не иначе, - громко хмыкнул
Гвоздь. - А, конопатая?
- Неправда! - пылко возразила Матиль.
А вот врачеватель, к удивлению Кайнора, только улыбнулся:
- Господин жонглер шутит.
- Шучу, конопатая, - подтвердил Гвоздь. - Ты ж меня знаешь. И зандробов
никаких по ту сторону Хребта, кстати, нет. Вон, если захочешь, спроси
как-нибудь у господина Айю-Шуна.
Он отметил, что тайнангинец снова шевельнул краешками губ, и мысленно
положил себе в кошелек еще одну монетку. Будущее покажет, фальшивая она или
нет.
- Или, - продолжал Гвоздь, - расспроси господина Туллэка, он тоже
должен кое-что знать о тех землях. Я бы и сам, кстати, с удовольствием
послушал: глядишь, потом пригодится, когда вернусь на подмостки.
Врачеватель поглядел на него со странным выражением, словно... жалел.
"С чего бы вдруг? - с неожиданным раздражением подумал Гвоздь. - Себя бы
лучше пожалел..."
- А ведь когда-то, - задумчиво произнес господин Туллэк, - все было
по-другому.
"Ну да, извечная песня стариков: в годы нашей молодости и дышалось
легче, и жилось привольнее, и Сатьякал дарил своей лаской каждого и задаром.
Знаем, слышали! По горло сыты!"
- Мой прапрадед помнил еще те времена, когда Ллаургин не был
Отсеченным. И мир мы представляли себе другим - не ограниченным одним только
королевством да Трюньилом... хоть, признаться, не слишком-то часто плавали
тогда на Восток.
- Если не ошибаюсь, - уточнила из-за перегородки графинька, - вообще не
плавали. Были два-три случая, одиночные попытки вернуться - но они не
увенчались успехом. Разве только кто-то из тех смельчаков, которые считались
пропавшими без вести, на самом деле добрался до цели... но это вряд ли. И мы
никогда уже не узнаем правды.
- Все верно, - подтвердил господин Туллэк. - Однако поглядите, что
творится сейчас. Люди рождаются и умирают, свято веря: мир - это их дом,
деревня, в крайнем случае город с предместьями - и всё. Дорога тянется за
горизонт, а в том месте, где она сливается с ним, мир заканчивается - и
начинается другой мир, враждебный, населенный зандробами и прочими опасными
тварями. Только единицы знают, каков мир на самом деле...
- ...и то заблуждаются, - ввернул Гвоздь. - Зря вы это, господин
врачеватель. Не так все плохо. Вспомните хотя бы про нас, про "фургонные
вести" - мы ведь не побасенки травим, а рассказываем о том, что сами видели
или слышали от честных людей. Я вообще не пойму, к чему вы клоните. Так было
всегда: селянину некогда странствовать, ему нужно окучивать брюкву, морковку
поливать, коров доить. Это удел высокородных... или уж совсем безродных -
странствовать... да и то, кстати, удел не для всех. Разве не вы, господин
врачеватель, недавно мечтали о покое? Странно теперь слышать от вас
сетования на человеческую неосведомленность.
- Мечтал, - ничуть не смутился тот. - И мечтаю. Мне, как-никак, шестой
десяток скоро разменивать. И в свое время я навидался всякого, образно
выражаясь, не одно седло истер. Тогда-то я и понял, что все мы живем во
лжи - и умираем, никогда не узнав правды о мире и о себе.
- И поэтому вы ушли на покой и поселились в Трех Соснах? Так сказать,
разочаровавшись в мире?
Господин Туллэк отвернулся и долго смотрел в окно экипажа, на
охваченные багрянцем деревья. Непроизвольно он вытянул правую ногу и
принялся растирать ее пальцами; лицо врачевателя застыло и было сейчас
похоже на посмертную маску.
- Вы правы, господин Кайнор, - ответил он наконец. - Правы, правы. И
мне не следовало оставаться в Соснах после всего, что я узнал. Но... в конце
концов, я и не остался, ведь так? Сколько ни удирай, сколько ни прячься, а
судьба - она всегда тебя найдет. И всё расставит по своим местам, всё и
всех.
"Проклятый старикан! О чем это он с такой патетикой? Хотя чего я
волнуюсь? Подобные ему всегда ищут оправдание своим ошибкам в
предназначении, судьбе и прочей белиберде того же сорта".
Однако что-то из сказанного господином Туллэком не давало Гвоздю покоя.
Увязший в паузах разговор продолжить никто не пытался, даже Матиль на
некоторое время притихла - а Гвоздь всё ломал голову над тем, что же его так
встревожило. По-прежнему бесстрастно покачивался на сидении напротив
смуглокожий Айю-Шун, за время всего разговора не проронивший ни звука.
* * *
- Явился наконец-то! - проворчал Быйца. Он первым заметил, как в черном
провале коридора появился Иссканр - и, кажется, ни капли не был удивлен.
Фриний-то думал, что теперь их осталось трое, что парня взял к себе
Лабиринт... выходит, ошибался. Ну и хорошо.
- Что это тебе вздумалось шляться невесть где? - не унимался горбун. -
Со здешними путями лучше не шутить, чтоб ты знал.
- Знаю, - отмахнулся Иссканр. Похоже, ему сейчас не хотелось
препираться со стариком. - А это что за штуковина? - ткнул он пальцем в
светящийся череп.
- Это наш чародей подсуетился, - хмыкнул Быйца. - Мертвопользование
чистой воды, правда, но светит и греет - а я к старости не переборчив стал.
Да и почтенный Фриний ничего другого пока предложить то ли не может, то ли
не хочет.
- Спать пора, - зевнул тот.
Иссканр неодобрительно скривился:
- Что, и стражу не выставим?
- Ну, если хочешь... первых часа три я посижу, потом разбужу тебя.
- Ты бы поел, молодой, - встрял горбун, - а то мы с чародеем и Мыкуном
давно уж червячков заморили, а ты все по углам лазаешь, пыль со стен
широкими плечами соскребаешь.
Пока Иссканр следовал совету старика, Фриний уложил спать безумную
девочку и прошелся по зальцу, разминаясь и проделывая кое-какие дыхательные
упражнения, не заметные постороннему глазу. Все это сопровождалось
хихиканьем наблюдающего за чародеем Быйцы.
Наконец Иссканр тоже улегся, подстелив под бок плащ и сунув под голову
дорожный мешок.
Фриний сел чуть в стороне от своих спутников и продолжал делать
упражнения, которые должны были унять боль и помочь ему сосредоточиться.
Прошел час или что-то около того. Быйца вдохновенно храпел, Иссканр,
кажется, тоже заснул.
"Можно начинать", - и Фриний вытянул перед собой левую руку со
сломанным пальцем. Рука ходила ходуном - вот тебе и упражнения, вот и сила
воли!
А все-таки следовало выполнить задуманное, потому что потом будет
поздно, да и подходящий случай - представится ли еще? А ему необходимо точно
знать.
Всю волю - в кулак, в крепко сжатый кулак правой руки, пальцы которой
охватывают талисман, концентрирующий магическую энергию. (Он криво
усмехнулся: знал, _что_ стоит за этими безликими словами, но по привычке
использовал их, не стараясь, даже в мыслях, определять более тонкие и точные
понятия - ни к чему это сейчас!)
Когда правая рука отозвалась привычным покалыванием, _прыгнул_
взглядом - и начал работу.
И почти сразу же мир вокруг покачнулся, а в глазах потемнело, словно
кто-то невидимый медленно гасил невидимые же лампы, освещавшие пространство
зала. Колючий теплый шар в правой руке вдруг обжег леденящим холодом - и
взорвался! За миг до этого Фриний успел отшвырнуть его прочь, в один из
коридоров - и ошметки энергии шибанули по чародею вскользь, задевая лишь по
касательной; но - задевая!..
Некоторое время он полулежал, почти сползший на пол, бессильный,
опасающийся лишний раз шевельнуться, чтобы не приманить сквернавку-боль. Она
кружила рядом на пушистых лапах с цепкими когтями и утробно урчала, ожидая
от него малейшего движения, - он держался, из последних сил.
Потом, кажется, задремал (или это был бред наяву, когда ты с открытыми
глазами, но видишь совсем не то, что следует?..) - не помнил точно.
Наотмашь по сознанию хлестнула картинка: светящийся череп на полу и
похрапывающий рядом с ним Быйца. Вид неряшливого старика почему-то отрезвил.
Фриний попытался встать. Боль, конечно, не ушла, но и не лютовала пока.
"Значит, так, - сказал он самому себе. - Ладно. Пусть будет так. Все
равно кое-чем я смогу воспользоваться, даже без своего мастерства. Да и
мизинец не обязательно лечить тем способом, которым я собирался".
Он размотал повязку, пригляделся к криво торчащему пальцу - и рванул,
закусив губу, чтобы не закричать. Переждал. Взялся сызнова, чтобы
расположить как следует, а потом зажать между двумя дощечками и обмотать
удобнее; взялся - и тут же охнул от боли. Да, совсем другие ощущения, это
тебе не чародейством баловаться!
За спиной кашлянул невесть когда проснувшийся Быйца.
- Давай, - сказал, - помогу, герой. А то ты тут загнешься к песьей
бабушке - и как нам потом отсюда без тебя выбираться?
* * *
Иногда взгляд короля пугал господина Фейсала. Вернее, не сам взгляд, а
застывшая в нем "игурасит ис-псикис", то бишь, "усталость души". С таким
взглядом долго не живут - а меньше всего в эти дни господин Фейсал
обрадовался бы смене властителя. У Суиттара Двенадцатого, как и у всякого
короля, не страдающего заболеваниями детородных органов, наследников
хватало. Сын от первой супруги, дочь от второй - а что касается бастардов,
то точное их количество знал в Ллаургине Отсеченном один-единственный
человек - Фейсал. Кое-кого из таких "нечаянных детишек" он уже отправил во
Внешние Пустоты (разумеется, не собственными руками!), кого-то наоборот
придержал в качестве запасного козыря в рукаве. Но так или иначе, а смена
власти не пошла бы на пользу ни Иншгурранскому королевству вообще, ни
господину Фейсалу в частности. Посему он всячески старался поддерживать
интерес государя к жизни.
Получалось плохо.
- ...на северо-западе и в южных округах замечены пророки, предвещающие
мор, глад - и дальше по тексту, - он пытался шутить, Суиттар даже улыбался в
ответ - но глаза короля по прежнему оставались тусклыми, печальными. - Также
мои люди доносят об участившихся массовых миграциях разного рода тварей,
обыкновенно избегающих собираться в стаи. Это дает повод отдельным баламутам
утверждать о грядущем Нисхождении и рассматривать таковые стаи как скопища
фистамьеннов, то бишь, ведомых волей Сатьякала. Впрочем, никаких
доказательств своей правоты упомянутые баламуты предоставить не способны -
даже... мнэ-э... даже когда их спрашивают в особых, склоняющих к искренности
и сообразительности условиях. К сожалению, количество опрошенных нами никак
не влияет на уменьшение количества подобных баламутов...
- Попросту говоря, - перебил его король, - людей, которые верят в
Четвертое Нисхождение, становится все больше.
- Да, - отрывисто кивнул господин Фейсал. - Можно и так сказать. Увы...
- Я бы не хотел, чтобы в стране начались волнения, - произнесено это
было тоном если и не безразличным, то достаточно холодным. Суиттар
Двенадцатый поднялся и направился к выходу из кабинета: - Пройдемся, -
предложил. - По дороге дорасскажете, что там у вас осталось.
Господин Фейсал покорно склонил голову и последовал за королем. По
узкому коридору (стены увешаны невыносимо яркими гобеленами, у дверей
замерли стражники, одетые, сообразно покровителю месяца, в коричневые
кафтаны с головой Кабарги) Суиттар и Фейсал вышли в дворцовый зверинец. Как
и подобает, он был устроен по двенадцатисекторной разметке, с расположенным
в центре ядром священных вольеров и расходящимися от них рядами клеток с
обычными зверьми. Суиттар прошел мимо бассейна с трюньильскими плаксивыми
ящерицами и остановился у высоченной скалы, накрытой сверху куполом из
металлической сетки. На скале, нахохлившись, сидели лысоголовые грифы разных
расцветок.
- Говорите, говорите, - не оборачиваясь, дернул плечом Суиттар. - Я вас
внимательно слушаю.
Господин Фейсал покосился на стервятников и, кашлянув, продолжал:
- Теперь о событиях в Трюньиле. Говорят, там появилась некая то ли
секта, то ли банда - толком не разобрать - именующая себя "встречальцы". Они
уверены, что Четвертое Нисхождение окажется решающим для Ллаургина и что
если зверобоги сочтут людей недостаточно... э-э-э... совершенными, они
попросту уничтожат нас, как уничтожили до этого прежних обитателей материка.
- И что же? - спросил король с кривой полуусмешкой. - Эти ваши
встречальцы призывают к аскетизму, умерщвлению плоти и возвышению духа?
- Они, - господин Фейсал снова прокашлялся, - они, ваше величество,
призывают к объединению всех земель с тем, чтобы поделить потом весь
Ллаургин на двенадцать равных по площади округов. Иными словами, они
призывают к войне.
- Очередной захребетный поход? Я думал, эта идея давно исчерпала себя.
- Кажется, я не совсем ясно выразился. Речь идет не только о
захребетном походе. Сперва встречальцы намерены присоединить к Трюньилу
Иншгурру. И только потом воевать с Тайнангином.
Суиттар Двенадцатый повернулся и поглядел на господина Фейсала, чуть
склонив голову на бок. ("Как гриф", - отстраненно подумалось тому.)
- Значит, "присоединить"? - переспросил король. - Интересно, они видели
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг