изменить принятого решения. Каков бы ни был этот ребенок, ему не место в
Мэсфальде и даже на изгнание, как предлагал Паррот, Советник не согласился
бы.
Кормилица, похоже, не заметила, что произошло, продолжая все так же
потрясенно смотреть на Маттео.
- Я не стану повторять дважды, - свистящим шепотом произнес он, пятясь
к дверям. Сейчас ему хотелось убраться подальше от этого дьявольского
ребенка.
У Маттео до сих пор перед глазами стояли пляшущие в зрачках малыша
белесые угольки - такого не бывает у обычного человека.
Захлопнув за собой дверь, Советник, пытаясь скрыть боязнь, взглянул на
стоящих у входа воинов и приказал:
- Не впускать никого. Понятно? Даже если скажут, что по моему
поручению, - гоните в три шеи, после чего незамедлительно сообщите мне.
Узнаю, что кто-то проник сюда, - казню безо всякого промедления.
Развернувшись, Маттео двинулся прочь. Он знал, куда ему следует
направиться теперь, и не собирался медлить ни секунды.
Паррот задумчиво сидел за столом Халиока, когда в дверях возник
Главный Советник. Казначей не заметил, сколько времени прошло с того
момента, как он вошел в покои мага и принялся за осмотр. Паррот также не
знал, чем закончился переворот, - он не выходил из комнат Халиока уже
несколько часов.
Подперев подбородок кулаком, он медленно водил взглядом по разложенным
на столе листам, исписанным четким и крупным почерком, который, по всей
видимости, принадлежал магу. Стоящий рядом канделябр со свечами озарял
комнату неярким светом.
Маттео прошествовал прямиком к столу и уселся в свободное кресло,
предварительно придвинув его поближе к Парроту. Тот, мельком взглянув на
Советника, пожал плечами и, вздохнув, указал на разложенные перед ним
бумаги, свитки и книги. Некоторые из них, наверное, не имели к делу
никакого отношения, но Маттео не стал расспрашивать, а взял лист, который
изучал Паррот, и, развернувшись к канделябру, принялся читать. Да,
несомненно, это писал Халиок, и притом совсем недавно, может быть даже
сегодня: бумага все еще хранила запах чернил, а буквы не утратили
первоначального матового блеска, который обычно сходит через несколько
дней.
...Сумасшедший монах оказался прав, впрочем, я в этом не сомневался.
Многое из предсказанного им сбылось или сбывается в настоящее время, и
этот ребенок не исключение. Не знаю что монах вкладывал в понятие
"богоравный" нo сила, вселившаяся в дитя при рождении, поистине безгранична
и не поддается объяснению. Если бы такая мощь оказалась в моих руках,
трудно даже представить, что я бы сделал в подобном случае. Знаю только
одно - мне бы удалось без труда подчинить себе не только всех Великих Змеев
вкупе с Кальмириусом, но и, возможно всю Империю. Правда, я сильно
сомневаюсь, что такую силу сможет контролировать простой человек, не
получится это и у мага, хотя следует попытаться зачерпнуть частичку мощи у
этого ребенка и исследовать ее поподробнее. Нужно также вплотную заняться
самим младенцем. Когда я осматривал его в последний раз, ничто не указывало
на то, что он сознательно может использовать имеющуюся у него силу, хотя не
исключено, что он подсознательно может задействовать дарованную ему мощь...
Отложив лист, Маттео потянулся было за следующим, но передумал и
вопрошающе взглянул на Паррота, требуя разъяснений. Тот провел здесь
гораздо больше времени и поэтому должен был прочесть куда больше, чем один
только этот лист. Казначей, перехватив взгляд Маттео, невесело усмехнулся.
- Тебе мало того, что ты прочел? - осведомился Паррот. - Можешь не
сомневаться: все, что находится на этом столе, касается ребенка. Халиок в
последнее время только и делал, что занимался изучением королевского сына,
но даже он не слишком-то в этом преуспел. Как оказалось, о рождении этого
ребенка было известно уже давно - почти тысячу лет назад, но в то время
никто не знал ничего конкретного, все сводилось к пророчеству, что
когда-нибудь в Империи появится новый властелин и будет он величайшим из
всех, кто когда-либо восходил на престол поднебесного мира. В этих текстах
была скрыта даже точная дата рождения - маг нашел ее. Ребенок Кефры
появился на свет именно в этот день.
Наиболее четкое упоминание о ребенке обнаружилось в книге, написанной
одним монахом. Но я не хочу говорить обо всем этом - поскольку младенец
богоравный и с этим ничего уже не поделать.
- Может быть, может быть... - пробормотал Маттео.
- Однако неужели мы можем допустить, чтобы от ребенок спокойно вырос?
Ведь в этом случае он - и никто другой - без жалости сбросит меня, да
и всех остальных, с трона. А ведь никому не захочется потерять власть,
понимаешь? Я отдал приказ убить этого ребенка, точнее, настоятельно
посоветовал кормилице сделать это. Если она не сможет этого осуществить -
что ж, отправить в лучший мир маленького мальчика не так уж и трудно. И
еще - я хочу, чтобы ты знал: лично я ничего не имею против ребенка, просто
он родился не в то время и не в том месте. Я не могу оставить его в живых -
от этого хуже будет всем. Не нужно далеко ходить за примером: сейчас ни
одно восхождение на престол не обходится без крови. А представь себе, что
произойдет, если один человек, пусть и богоравный - пусть даже сам бог, -
попытается подмять под себя не один город, не два, а всю Империю. Всю. Он
же утопит страну в крови. Подозреваю, что один, два, может и три, города
перейдут в его руки без сопротивления, но остальные добровольно не
согласятся на это. Если ребенок начнет свое победоносное шествие. Империю
охватит хаос. После того как ему удастся подчинить все города, порядок
восстановится, но прежде пройдет далеко не один год. Не один год, полный
человеческих слез и боли. Я не имею права допустить это, даже если потом
станет лучше, чем было при правлении Великих Змеев. Пусть уж мир останется
таким, каков есть. Я не хочу отдавать Империю богоравному. Одно существо не
имеет права властвовать над целой страной. Я не стану подвергать Империю
опасности. Не стану, разорви Райгар вас всех на куски!
Стиснув кулаки, Маттео вскочил и принялся расхаживать вокруг стола.
Паррот продолжал неподвижно сидеть, перебирая разбросанные бумаги, а
затем, тихо, но внятно выговаривая слова, отрезал:
- Можешь думать обо мне что хочешь, но я умываю руки. Я не желаю быть
причастным к убийству богоравного, что бы ты мне ни говорил, хотя в словах
твоих, несомненно, и есть доля истины. Это, впрочем, не оправдает тебя,
если ты приложишь руку к смерти ребенка Кефры.
Советник, замерев, наклонился и тяжелым взглядом окинул Паррота.
- Я не в силах повлиять на твое решение, - сказал казначей. - И все же
прошу тебя подумать еще раз.
Маттео ударил ладонью о ладонь, прерывая разговор. Он не нуждался в
словоизлияниях Паррота, особенно теперь, когда соглашаться с его словами
совсем не хотелось. Советник понимал, что казначей высказал сугубо личное
мнение, и не собирался его разубеждать но злобствовал от этого еще больше.
- Ребенок умрет, - вновь повторил Маттео. - Но я не хочу, чтобы ты
подсказывал мне, что следует делать. И предупреждаю: если ты еще хоть раз
посмеешь возразить мне - следующая голова, которая полетит, будет твоей. И
я не шучу, учти это.
Паррот помрачнел, но не ответил. Советник видел, чего стоило казначею
молчание, и в то же время получал от этого явное удовольствие. Паррот не
стал отвечать. Вздохнув, он одним движением сгреб на край стола все листы и
свитки и положил на освободившееся место несколько бумаг, извлеченных из
футляра на поясе. Затем, обмакнув перо в чернильницу, стоящую тут же,
протянул его Маттео.
- Подпишите, господин, - сдержанно сказал казначей, искоса взглянув на
Советника.
- Что это? - поинтересовался Маттео, принимая из рук Паррота перо и
придвигая бумаги к себе.
- Поскольку Дагмара теперь нет, то подпись придется ставить вам. Здесь
несколько подготовленных им указов, касающихся поставок продовольствия и
дополнительного вооружения войску. Думаю, аннулировать их было бы
нецелесообразно, поскольку написаны эти указы со знанием дела и их
исполнение существенно облегчило бы жизнь воинам.
Машинально кивнув, Маттео сжал перо в пальцах и несколько раз поставил
свою размашистую подпись под ровными мелкими строчками, в которых тем не
менее свободно можно было разобрать каждое слово. Подождав немного, пока
чернила подсохнут, Паррот свернул листы и торопливо спрятал их обратно в
футляр, плотно закрыв его крышкой.
В дверь настойчиво постучали. Маттео подошел и, дернув ручку, шагнул
за порог, почти столкнувшись п мужчиной, одетым в одежды дворянина.
- Чего тебе? - высокомерно спросил Маттео, смерив мужчину взглядом.
Тот, однако, был настолько взвинчен, что не обратил внимания на
настроение Советника.
- Господин, у дворца собрались горожане, они требуют вас. Нам не
хотелось бы разгонять людей, не получив приказа лично от вас...
- Идиот! - рявкнул Маттео. - Подумать только, с какими людьми
приходится работать! Если бы вы хоть пальцем тронули хотя бы одного
горожанина - я перевешал бы вас всех. Я не для того стремился занять трон,
чтобы в первые же часы получить клеймо правителя глупого и жестокого. Иди и
передай кому следует, что скоро я выйду и лично выступлю перед горожанами.
Пусть воздержатся пока от излишнего проявления чувств.
Воин, кивнув, почти тут же исчез, оставив Маттео одного. Советник,
постояв на пороге, повернулся и вновь прошел к Парроту. Тот продолжал
сидеть за столом, а его взгляд то и дело пробегал по сваленным в кучу
бумагам. Пальцы казначея теребили перо, которым он машинально выводил на
чистом обороте одного из листов какие-то цифры. Даже бездумно Паррот
продолжал решать, кому и сколько следует выделить денег, - что ни говори,
но в этом он был профессионалом до мозга костей и ни дня не мог прожить без
своей работы. Впрочем, успевал Паррот и многое другое, притом не в ущерб
своей основной деятельности. Как помощнику в городских делах, ему не было
цены, и это было единственное, за что Маттео уважал своего казначея.
- О чем ты думаешь заявить горожанам? - спросил Паррот, чуть склонив
голову. Он слышал все, о чем говорил Советник, и интерес в его голосе
звучал совершенно неподдельный.
- Об этом можешь не беспокоиться, - уверенно заявил Маттео и не
добавил больше ни слова, считая, о тема разговора исчерпана.
- Разумеется, - сказал Паррот, - я не сомневался что обращение к
жителям Мэсфальда давно тобою продумано. Но считаю, что полезным было бы
объявить о публичной казни этого наемника, Вазгера, которого Зариан
предложил в качестве убийцы. Надо объявить его предателем интересов
Мэсфальда - это лишь укрепит наши позиции. Только представь, первый день на
троне ознаменуется разоблачением врага города - это лучшая рекомендация
твоей проницательности и решимости.
Слова казначея заставили Маттео призадуматься Паррот рассуждал вполне
здраво, к его словам стоило прислушаться.
Маттео кивнул и, подойдя к одной из полок, заглянул за занавеску,
сделав это скорее машинально, нежели сознательно. Затем, вскинув брови,
протянул руку и снял с полки внушительную бутыль. Выдернув затычку,
Советник принюхался и удивленно причмокнул губами. В бутыли оказалось
довольно приличное вино, и Маттео пошарил взглядом по полкам в поисках
кубка, однако не обнаружил такового.
- Мне кажется, горожане заждались, - между делом заметил казначей, чем
еще больше вывел Советника из себя.
- Я и без тебя это знаю, - рыкнул Маттео и, не произнеся больше ни
слова, направился к выходу. Казначей, также не задерживаясь, последовал за
ним следом, но, оказавшись в коридоре, направился в противоположную
сторону. В его планы не входила встреча с жителями города.
Прежде чем шагнуть на широкий балкон, Маттео замер в нерешительности.
Раньше он множество раз входил сюда, но только в составе свиты короля
Дагмара, однако теперь ему предстояло предстать перед народом самому.
Предстоящее выглядело одновременно привлекательным и пугающим, поскольку
Маттео не знал, как примут его горожане. То, что они не поддержали Дагмара
во время переворота, еще не означает, что им придется по душе новый
правитель. И все же Советник надеялся, что все обойдется.
Сначала со стороны балкона доносился невнятный ропот. Потом кто-то
настойчиво и громко стал требовать Маттео; вскоре к этому горожанину
присоединился еще один, затем второй, третий... Через несколько минут
площадь перед дворцом уже сотрясали нестройные выкрики, которые постепенно
нарастали.
Однако Маттео все еще медлил, да и не стоило торопиться.
Дагмар никогда не выступал перед народом в одиночестве, при нем всегда
кто-то был, - Советник же собирался вступить на балкон один. Еще раз все
взвесив Советник, шумно выдохнув, распахнул витражные двери и шагнул на
балкон.
В лицо мягко ударил порыв ветра, принеся с собой множество крошечных
дождевых капель. Плащ взвился, а затем вновь опал, облепив широкие плечи
Маттео.
Затянутое пеленой облаков серое небо, казалось, вращалось, но это была
лишь иллюзия, порожденная ветром, заставляющим облака идти друг против
друга. Морось почти тут же пропитала одежду, заставив ткань противно
липнуть к телу.
Увидев Советника, люди на миг примолкли, а затем закричали еще
сильнее. Маттео обвел взглядом толпу, стараясь ничего не упустить. Первое,
что удивило его, - это разномастность собравшихся: здесь были и бедняки с
городских окраин, и подавшиеся на время войны в Мэсфальд крестьяне, и
ремесленники, и купцы, соседствовавшие с родовитыми дворянами, притом
стояли они все вместе, не стараясь отгородиться друг от друга. Острый
взгляд Маттео различил в толпе нескольких карманников, деловито шныряющих
меж людьми. Кто-то наверняка замечал их, но даже не делал попыток
остановить. Вторая странность заключалась в том, что окружающие толпу
воины, сменившие на этом посту городскую стражу и королевских гвардейцев,
стояли в скучающих позах, заложив руки за спину и даже о чем-то
переговариваясь друг с другом.
Подойдя вплотную к перилам, окружающим балкон, Маттео крепко вцепился
в них одной рукой, другую же повелительным жестом выбросил перед собой,
заставив людей почти мгновенно умолкнуть. Над площадью нависла тишина.
Медленно опустив руку, Маттео помолчал еще некоторое время и, дождавшись
момента, когда толпа готова была снова заголосить, громко и отчетливо
заговорил. Он старался, чтобы его голос звучал спокойно и уверенно, -
первые же слова должны были произвести на горожан благоприятное
впечатление.
- Жители славного города Мэсфальда, я приветствую вас!
Над толпой пронесся громкий вздох, но почти тотчас же вновь наступила
тишина: никто не желал пропустить ни слова. Это было Маттео на руку,
поскольку он не собирался больше прерываться ни на секунду.
- Сегодня воистину знаменательный для всех нас день, - продолжил
Советник, медленно переводя взгляд с одного лица на другое. - Я сообщаю
вам, что с этого момента беру власть в свои руки по праву второго человека
в Мэсфальде. Король Дагмар показал себя несостоятельным правителем: все вы
знаете, что происходило в последние годы его правления. Несмотря на горячие
заверения, он так и не смог покончить с терзающими Мэсфальд войнами, из-за
которых земли наши обеднели, а многие из ваших друзей и родственников
погибли.
Ему также не удалось навести на улицах города порядок, чтобы люди
могли без страха ходить ночью по своим делам. Разве этого желали все мы,
когда король Дагмар взошел на престол? Нет, мы надеялись, что он
гарантирует нам спокойствие и безопасность, однако он не сдержал данного
людям слова. Мало того, он сознательно подрывал благосостояние Мэсфальда -
и этому у меня есть неопровержимые доказательства, хотя я и сомневаюсь, что
они нужны вам, все видно и так. Король Дагмар предал город, который верил
ему и надеялся, что как правитель он сделает все, что в его силах, для
укрепления положения Мэсфальда в Империи. Дагмар бежал, хотя ему ничто не
угрожало. Мы не убийцы, мы ищем лишь справедливости! Потому я и обращаюсь к
вам, жители славного города: король бежал, и, возможно, он попытается
вернуться. Так давайте же объединим свои силы, чтобы отстоять город не
только от проклятых воинов Золона, но и от нашего прежнего внутреннего
врага. Ведя затяжные войны, Дагмар подрывал наше благополучие, и, хотя до
сих пор наши войска побеждали, победы были равносильны скрытому поражению.
Армия почти обескровлена, но мы выиграем и в этот раз, сомнений быть не
может! Мы не ограничимся изгнанием врага с наших земель, как бывало и
раньше. Мы погоним чужаков дальше, мы на всю жизнь, выбьем из них желание
пойти против нас. Так будет, вот вам мое слово! С войной будет покончено
раз и навсегда. Война - удел слабых городов, а. Мэсфальд - сила и
первозданная мощь, так покажем же миру, кто мы на самом деле!
И тут толпа, доселе молчавшая и внимавшая каждому слову Маттео,
торжествующе заревела. Вверх полетели шапки, воины потрясали обнаженными
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг