своего "тропикаля", полыхающий поляроидными очками, при темно-вишневом
галстуке и в синих парусиновых туфлях. Да, я вспомнил, я четко увидел, как
легко и беззвучно эти синие туфли на коричневой нейлоновой подошве ступают
по замусоренной белой бумагой земле. Во г. оно, противоречие в одежде
ювелира, которое я тогда не осознал.
Значит, коллега Зо Мьин вышел из гест-хауза в одной обуви, а вернулся в
другой. Странная манера переобуваться на улице, странная даже для такого
франта, как Зо Мьин. Впрочем, подождите-ка: что же, он носил запасные
ботинки под мышкой' Нелепость, не в карманы же он их запихал. А зачем ему
носить ботинки с собой? Зо Мьин взял их уже здесь, в номере, чтобы сбить нас
с толку. А парусиновые туфли выбросил, поди их теперь найди.
Да, действительно, все могло быть именно так. Заразив профессуру
спортивным азартом, Зо Мьин мог пролезть под рингом (он это делал несколько
раз и возвращался, так что его отсутствие не могло показаться странным),
выйти с другой стороны и отправиться в гест-хауз. Риска никакого: если бы Ла
Тун и Тимофей оказались в это время в номере, Зо Мьин с. легкостью мог бы им
объяснить, что ему надоел мордобой. А скорее всего он предварительно
убедился, что Ла Тун и Тимофей увлечены подготовкой к ужину. Затем он,
бесшумно ступая, вошел в номер, вывернул лампочку... нет, он вывернул
лампочку лишь тогда, когда услышал на улице наши с Инкой голоса: свет нужен
ему самому, а кроме того, трудно было бы оправдаться, если бы Ла Тун или
Тимофей застали его в темноте. Что касается скомканного коврика и следа, то,
возможно, это получилось непроизвольно, когда Зо Мьин заметался по номеру,
ища выхода в кромешной тьме. А другие ботинки он схватил уже на бегу.
Видимо, это было интуитивное решение: именно такими мгновенными зигзагами
преступники и сильны.
"Преступники..." Слово было произнесено, пусть даже мысленно, и в этом
нужно отдать себе отчет. А не хватит ли на одни сутки детективных версий? Не
игра ли это утомленного воображения? Сомнительно, правда, что я мог бы
выдумать парусиновые туфли, которых никогда не видел. И тем не менее
печальный опыт предшествовавших догадок должен был чему-то меня научить.
Подождем, сказал я себе, не стоит даже тревожить Ла Туна. Хаген твердо
заявил, что у него ничего не пропало. Значит, не исключена возможность, что
Зо Мьин повторит свою попытку - или вещь, которую он искал, ему не слишком
нужна. Во втором случае мы спокойно вернемся в Рангун, и пускай наше
открытие останется при нас. Когда-нибудь в Союзе я расскажу обо всем этом
Инке - и все. Но если у Хагена все-таки что-то исчезнет, мы, по крайней
мере, будем знать, где это искать.
Я скосил глаза в сторону Зо Мьина. Ювелир лежал рядом с Володей в
центре комнаты, подоткнув себе под бока темно-синее покрывало с широкой
белой каймой. Володя накрылся простыней с головой, оставив себе сбоку лишь
окошечко для дыхания. Он дышал под простыней глухо и тяжко, со всхлипами. А
Зо Мьин был совершенно недвижен, даже грудь его, кажется, не вздымалась. Но
теперь меня не покидало ощущение, что это от него исходят
недоброжелательность и беспокойство, совершенно меня разбудившие.
Недоброжелательность, адресованная лично мне, в этом я не мог ошибиться.
Достаточно было вспомнить, как зло он посмотрел на меня вчера, когда я
напомнил всем, что это Зо Мьин заказал для нас моторную лодку. Ловкий ход:
отправить нас всех в открытое море, а самому под тем или иным предлогом
остаться одному. Видимо, эту возможность он держит как основную, а вчерашний
налет на гест-хауз был всего лишь неудачной импровизацией. Любопытно: ради
чего ювелир не скупится на затраты? Монский бокс обошелся ему в полторы
тысячи кьят, лодка - в две тысячи. между тем как месячная зарплата того же
Тан Туна составляет триста пятьдесят кьят. Что же за сокровище возит с собою
герр Боост (кроме истины, разумеется, но что такое истина для
предприимчивого ювелира). А не лучше было бы предупредить самого Бооста?
Нет, конечно же, нет: соль гипотезы сразу же выпадает в осадок обвинения, а
для этого у меня нет достаточных оснований
Тут еще одно: сам герр Боост, похоже, не осознает себя владельцем
предмета повышенного спроса, он ведет себя как человек, не имеющий чем
дорожить. Правда, и такое бывает: разве мы всегда отдаем себе отчет, какими
сокровищами обладаем?
- Саша, - сонным голосом пробормотала, не открывая глаз, Инка. -
Выключи курицу, пожалуйста.
- Бог ты мой, какую курицу? - удивился я.
Инка вздохнула
- Ну, эту... Очень кричит.
Володина простыня зашевелилась, из-под нее послышался сдавленный смех.
- Ну вас к черту, - сказал Володя, высовывая всклокоченную голову. -
Женатики проклятые, спать не дают.
Инка приподнялась, разжмурилась, посмотрела на Володю
- А, и ты тут, - проговорила она и снова уронила голову на подушку. -
Пушочек.
- Здрасьте, - обиделся Володя. - Прямо с рассвета начинают обаять. С
вами опухнешь.
Володя и в самом деле по утрам имел обыкновение выглядеть несколько
заспанным и помятым.
- Чем ты недоволен? - спросил его я.
- Та, сожрали всего, - горько пожаловался Володя.
- Кто?
- Ну, эти... шистозоматозы. Всю ночь преобладал.
- В цинковом гробу отоспишься, - успокоил я Володю. - А тебя будто бы
не ели?
- Я несъедобный.
- И чего тогда кряхтишь? - поинтересовался Володя. - Целый час уже тебя
слушаю.
Странно, я уверен был, что работа моей мысли совершенно беззвучна.
- Это, видишь ли, - сказал я, - размышление номер один, о тяготах
жизни. В соседнем монастыре сейчас думают, ну и я к ним подключился.
Натужная шутка моя имела под собою основу: согласно буддийскому уставу
монахи, когда просыпаются по звуку деревянного колокола, благодарят Будду за
возможность еще на шаг приблизиться к окончательной нирване, а затем обязаны
погрузиться в названное мной размышление, завершающееся молитвой о спасении
всех живых тварей. Володя об этом, по-видимому, не знал, и потому моя шутка
ему не понравилась.
- Врешь ты все, - буркнул он и демонстративно закрыл глаза.
- Нет, Александр Петрович прав, - бодрым голосом, как будто и не спал
вовсе, проговорил Тан Тун - Сейчас монахи думают, а потом пойдут раздавать у
ворот цветы. Доброе утро.
- Слушайте, какая прелесть! - воскликнула Инка и села - В Рангуне я
этого не видала.
Тан Тун уже тоже сидел и натягивал через голову юбку Как и Ла Тун, он
тоже был в московской майке, но только майка эта просторно болталась на его
щупленьком теле.
- Здесь провинция, - пояснил Тан Тун, - здесь уважают обряды. Пойдемте
смотреть?
- Пошли! - загорелась Инка. - Мальчики, одевайтесь! А фотографировать
можно?
- Если Хаген разрешит, - ядовито сказал Володя.
Услышав свое имя, Хаген шевельнулся и, не открывая глаз, с довольно
правильной дикцией произнес по-русски:
- Хаген нет разрешат. Только если Хаген спать.
- Значит, Хаген будет спать, - решительно сказала Инка. - Так можно
взять камеры, Тан Тунчик?
Тан Тун приготовился обстоятельно ответить, но не успел С улицы
послышался рокот мотора и лязг гусениц. Этот звук был настолько странен в
провинциальной тишине, что мы, как по команде, затихли.
Лязг приближался.
- Я знаю, что это, - мрачно сказал Володя. - В город ворвались
инсургенты. Сцапают нас и будут по джунглям таскать да обменивать.
- Нет, это не инсургенты, - серьезно ответил Тан Тун. - Это...
И вдруг лицо его засияло. Он вскочил, одернул юбку и подбежал к окну.
- Это знаете что? Это ви-ай-пи уезжает!
Мы с Володей и с Инкой тоже кинулись к окну. Инка была в ночной пижаме,
и на ее месте я бы так не торопился, но, в конце концов, в тесной компании
можно отбросить ряд условностей.
Минуту на улице было пусто, только низкие заборы из дырчатых жестяных
полос тряслись от приближающегося грохота. Затем мимо нашего окна промчалась
полугусеничная танкетка с лихо задранным орудийным стволом, за нею - четыре
синих "лендровера" военно-морского флота, битком набитые людьми в униформе.
В арьергарде, тарахтя и чадя, катился веселенький броневичок с зенитным
пулеметом на крыше.
- Что за жизнь у этих ви-ай-пи, - пробормотал Володя. - Тоска зеленая.
На пляж человек не может попросту съездить.
- Слушайте, - сказала Инка, - а ведь мы все-таки едем в Маумаган!
И мы исполнили короткий произвольный танец, который разбудил всю нашу
компанию.
Бени, Тимофей и Зо Мьин, вскочив, принялись поспешно свертывать свои
постели. Ла Тун сел, потянулся, зевнул и лениво сказал:
- Ну, вот видите, как все хорошо получается.
- Надо искать машину! - взволнованно заговорил Тимофей. - Я побегу!
Один только профессор Боост лежал не двигаясь, закинув руки за голову,
с выражением "ниль адмирари" на лице.
- Подождите, господа, - сказал он, - еще неизвестно, как решат власти.
Слово "власти" ("оторитиз") он произнес особенно внушительно.
11
Но решение местных властей оказалось оптимальным. Вероятно, ви-ай-пи,
уезжая, узнал о нашем сидении и рекомендовал быть с нами полюбезнее, потому
что ровно через полчаса два нанятых за счет муниципалитета "джипа" стояли у
ворот гест-хауза, и добрая дюжина невесть откуда взявшихся подростков
суетилась у нас в номере, собирая наши пожитки. Мы с Инкой, Володей, Тимофей
и Тан Тун сели в первый "джип", остальные - во второй, и колонна тронулась.
- Ура! - закричали мы хором.
Во втором "джипе" молчали: там собрались более степенные люди.
Но еще около полутора часов мы колесили по городу, закупая продукты.
"Кто знает, - бормотал Ла Тун, загружая свободное пространство у нас в ногах
бесчисленными свертками из зеленых банановых листьев (в них здесь
заворачивают продукты), - может быть, там, в Маумагане, нет ничего, кроме
рыбы". Заботу о желудках профессуры он считал своей священной обязанностью.
Инка сидела в кабине и вела беседу с водителем, неизвестно на каком
языке, а я, пользуясь частыми остановками и отсутствием поблизости
слайдофоба Хагена, щелкал фотоаппаратом, снимая уличные сценки: разносчиц с
бамбуковыми подносами на головах, монахов в оранжевых рясах с черными
горшками для сбора подаяния, велорикш и торговцев сладостями и лотерейными
билетами.
Солнце стояло уже высоко, когда мы наконец выехали из Тавоя и покатили
в сторону моря. Дорога шла вдоль скалистой стены серо-желтого цвета, обильно
поросшей сверху ползучей зеленью.
- Затерянный мир, - проговорил Володя и тоже расчехлил свой
фотоаппарат.
Слева от нас, за невысоким каменным парапетом, разверзалась зеленая
пропасть. И начались такие виражи, что Володя забыл о своем слайдмейстерстве
и только успевал, хватаясь за сиденье, произносить: "Ух ты! Во дает!" Холмы
внизу были до самого горизонта мягко укрыты зеленой всклокоченной шубой, меж
ними вдали, извиваясь, поблескивала река.
Ниже начались каучуковые рощи, сероствольные, как наши осины, только
более корявые. Кое-где на перекладинах из жердей развешаны были полотнища
сырого каучука, заскорузлые, как застиранные полотенца. Еще ниже дорога
забежала в гогеновскую синюю тень, под широкой листвой - домики на сваях,
зеленая вода у крылец, смуглые женщины, голые детишки.
Мы проехали предостаточно, и уже впереди за холмами засинел океан, но
тут второй "джип", следовавший за нами метрах в пятнадцати, начал судорожно
клаксонить и замедлять ход. Место для остановки было совершенно непригодное,
впереди и сзади - крутые повороты, здесь на нас легко могли наскочить. Но
делать нечего, остановились и мы, подъехали задним ходом, спешились,
разминая затекшие ноги, сошлись. Бени, Ла Тун и Зо Мьин переругивались
по-бирмански, Хаген сохранял невозмутимость.
- Сумку потеряли, - скорбно сказал мне Ла Тун.
- Если это имеет значение, - усмехнувшись, отвечал Хаген, - то выпала
сумка вашего друга.
- Моя? - возмутился Володя. - Но как это могло случиться? Почему у нас
ничего не выпало?
- Если бы у вас выпало, - возразил Ла Тун, - мы бы увидели. Кроме того,
наша машина больше загружена.
Мы с Володей обошли задний "джип", заглянули вовнутрь: в самом деле,
вещи были навалены там горой, троим сидеть среди сумок и баулов было
неудобно, мы как-то об этом не подумали. Впрочем, всей погрузкой
распоряжался Ла Тун, он же и курировал наши пожитки.
- Выкинули нарочно, - сквозь зубы сказал мне Володя.
- Держи себя в руках, - посоветовал ему я.
- Она сверху лежала, - принялся объяснять, подойдя к нам, Ла Тун, - я
все руку на ней держал, потом как-то отвлекся, смотрю - а ее уже нету.
Главное, представить себе не могу, когда это могло случиться.
У него был вид провинившегося мальчишки, и Володя пожалел толстяка.
- Бог с ней, с сумкой, - великодушно сказал он. - Вряд ли она станет
дожидаться нас на дороге.
- Нет, вы не правы! - горячо возразил Ла Тун. - Местные никогда не
тронут. Разве что городские, но машины не прошло ни одной. Надо вернуться.
- Это плохая примета, - сказал Володя без особой, впрочем, убежденности
в голосе. Видно было, что об этой пропаже он не перестанет горевать.
- А что там у тебя в ней? - спросил я Володю.
В ответ он с досадой махнул рукой
Я озадаченно огляделся. Хаген стоял в стороне, у откоса, с видом
человека, которого ничто не касается. И формально он был прав: он ведь сидел
в кабине рядом с шофером и не обязан был следить за грузом Инка, подойдя,
принялась вполголоса утешать Володю, а бирманцы, включая и Бени, столпились
вокруг обоих шоферов и взволнованно обсуждали случившееся. Мы с Ла Туном
присоединились к этой группе.
- Они наотрез отказываются развернуться, - сказал мне, послушав, Ла
Тун. - Просто наотрез. Говорят, здесь нет места.
И в самом деле, дорога тут была слишком узка: с одной стороны - зеленый
обрыв, с другой - каменистая стена.
- Я думаю так, - сказал по-английски Бени. - Мы втроем виноваты - вы, я
и Зо Мьин, - мы и пойдем пешком.
- Зачем же пешком? - возразил Зо Мьин - Зачем пешком, когда есть
машины? Я сейчас покажу парням, как это делается.
Он что-то коротко сказал водителям, и они после некоторого колебания
пошли за ним к нашему "джипу". По команде Зо Мьина принялись разгружать
машину.
- Чтобы не рисковать вещами, - пояснил нам Зо Мьин. - Я поеду один.
- Нет, мы поедем вместе, - быстро проговорил Бени. - Если вы, конечно,
сможете это сделать
Зо Мьин холодно посмотрел на француза.
- Я смогу это сделать, профессор, - ответил он. - Но не ставя под
угрозу вашу драгоценную жизнь.
Бени пожал плечами и, буркнув что-то себе под нос, отошел к Хагену. Да,
сейчас Зо Мьин взял серьезный реванш за все прошлые выпады Бени.
Между тем водители разгрузили нашу машину, перенесли вещи к обочине, мы
тоже все отошли в сторону, чтобы не мешать Зо Мьин сел в кабину, снял очки,
положил их на свободное сиденье, уверенно включил мотор, дал задний ход и
почти уперся бампером в каменную стенку. Затем осторожно двинул машину
вперед, круто выворачивая руль.
- Э! Э! - закричали мы, когда передние колеса оказались на краю
пропасти и "джип" завис почти над верхушками растущих внизу деревьев.
Не глядя на нас, Зо Мьин осторожно отвел машину от опасной черты. Этот
маневр он повторил еще дважды, затем мотор победно взревел, и "джип",
чиркнув правыми колесами по краю обрыва так, что вниз посыпались камешки,
сорвался с места и на бешеной скорости скрылся за поворотом,
- Так здесь не ездят, - осуждающе покачав головой, сказал Ла Тун.
- Но каков мастер! - с восхищением проговорил герр Боост. - Жаль, что
он занимается мелким промыслом, из него вышел бы первоклассный каскадер.
Мы ждали минут двадцать. "Джип" выкатил из-за поворота - на этот раз с
выключенным мотором, обогнул вторую машину и остановился почти у наших ног.
Зо Мьин улыбался нам из кабины, Володина клетчатая сумка, целехонькая,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг