удалось наладить там свет, мы расселись вокруг стола и, отмахиваясь от
налетавших насекомых, погрузились в благоговейную тишину.
Володя, дымя сигареткой, умиротворенно пробормотал:
- В синих листьях тропической ночи расцветают магнолии звезд. Хорошо
жить на свете, честное слово!
Ночь и в самом деле была хороша: синяя тьма, тонко пахнувшая ночными
цветами, вся наполнена была как бы шорохом прозрачных стрекозиных крыльев.
Но, полагая, что о красоте не следует говорить красиво, я счел нужным
спросить Володю:
- Как твой животик?
- Вот пошляк, все испортил, - буркнул Володя и тут же подозрительно
спросил: - А почему ты, собственно, этим интересуешься?
- Жизненный опыт, - пояснил я. - Когда человек вслух объявляет, что ему
хорошо, это означает, что он смутно предчувствует ухудшение.
- И как только с тобой жена живет, - сказал Володя и, пожелав всем
спокойной ночи, удалился.
Герр Боост, похоже, не собирался спать: на него вдруг напала
необыкновенная словоохотливость.
- Представьте себе, - заговорил он, - с самого детства люблю и ненавижу
змей. Вы спросите, какие змеи в Дюссельдорфе? Уэлл. Когда мне было четыре
года, мы жили в другом городе... впрочем, это неважно. Отец водил меня в
террариум, это я прекрасно запомнил, и свой детский ужас, и лицо отца... А
потом отец ушел из нашей семьи. И эти два события связались у меня в
голове - почти по Фрейду. Боюсь змей, как ребенок, и в то же время меня к
ним тянет. Я и сюда приехал, наверно, затем, чтобы попасть в настоящий
террариум, смоделировать детскую ситуацию...
Мы все наслаждались предварительной нирваной, и говорить никому больше
не хотелось, слушать излияния Хагена - тоже. Но чтобы не обижать
пострадавшего (а герр Боост был как-никак пострадавшим, об этом никто не
забывал, хотя он вел себя безукоризненно), мы вежливо его слушали. Мне
показалось, впрочем, что Зо Мьин уделяет монологу Хагена чуть больше
внимания, чем он того заслуживал.
- Кстати, мой юный друг, - так высокопарно герр Боост обращался к
нашему Тимофею, думаю, что этого стиля он придерживался и со своими
студентами, - здесь, в Тенассериме, множество змей, не так ли?
И Тимофей, чувствовавший себя особенно виноватым перед Хагеном (не
уследил, не укараулил), на безупречном английском языке объяснил, что
ядовитых змей тут никак не меньше двенадцати видов, в том числе водяных, в
различной степени опасных; их яд обладает либо нервно-паралитическими
свойствами, либо антикоагуляционными (то есть препятствующими свертыванию
крови: я, должно быть, не совсем точен в терминологии, но, согласитесь, не
так-то просто переводить со специального английского на нормальный
человеческий язык), либо теми и другими одновременно; плюющих змей здесь не
наблюдается, но есть такие виды, как, например, пеламис платурус, необычайно
красивое создание с коричневой спинкой и желтыми плоскими боками в белых
узорах; она не всегда держится на плаву, но заползает и на песчаные берега,
находясь преимущественно в мелких водяных протоках и предпочитая расщелины
между камнями; такие каменистые места, покрытые мелкой водой, на пляже
следует обходить стороной. Пеламис платурус очень распространена в этих
местах, яд ее - сильнейший нейротоксин, но, к счастью, у нее короткие зубы,
так что смертельный исход не обязателен.
По мере чтения этой захватывающей лекции мы пробуждались. Право, я
искренне жалел, что Володя при сем не присутствует: он был бы благодарным
слушателем. Впрочем, герр Боост вполне заменял двоих: он так хищно внимал
словам Тимофея, что даже побледнел от напряжения.
- Даже в названиях здешних мест, - польщенный всеобщим вниманием,
говорил Тимофей, - отражается эта особенность местной фауны: Змеиный остров,
Змеиная протока, Змеиный камень...
- Все это прекрасно, - перебил его Хаген, - но что будет, например, с
человеком, если его ужалит эта красавица?
- Право, нельзя предсказать в точности, - с истинно медицинской
осторожностью ответил Тимофей, - оцепенение, сонливость, вялость...
Всех этих слов я не знал по-английски, но все было ясно и так. Мне
показалось, что в глубине нашего номера Володя тяжело вздохнул. Надо отдать
должное профессору Ба: рассказ о короткозубой красотке его не слишком-то
напугал. Ла Тун тоже сохранял полнейшую невозмутимость, он твердо знал одно:
уберечь нас от несчастных случаев - это его забота.
По-видимому, Тимофей понял, что он подпортил нам с Хагеном настроение.
- Господа! - поспешно заговорил он. - Нет оснований для беспокойства. У
меня с собой все необходимое: шприц, медикаменты...
- У меня тоже, - сказал Хаген. - Я из Рангуна без шприца не выезжаю.
Это необходимая предосторожность, не правда ли, Зо Мьин?
- В отличие от вас, профессор, - отчетливо произнес ювелир, - я никогда
не боялся змей.
Что-то в его словах мне показалось странным. Неприязнь? Быть может. Но
было и еще что-то, вроде скрытой угрозы.
- Послушайте, - сказал я неожиданно для самого себя, - а что, если
арендовать здесь, в Тавое, моторную лодку и отправиться в Маумаган вниз по
реке и потом морем?
Реакция всей компании оказалась странной: глядя на меня, все замолчали
так озадаченно, как будто я заговорил на языке ацтеков. Вдруг Хаген вскочил
и, протянув мне руку через стол, с преувеличенным восторгом закричал:
- Браво, чиф! Великолепная идея!
И все заговорили одновременно. Бени, несколько обеспокоенный,
предупреждал, что с берега нас встретят пулеметным огнем. Тимофей выражал
готовность немедленно бежать к реке и искать лодку, а Ла Тун в ужасном
смятении, молитвенно сложив руки, жалобно вскрикивал:
- Джентльмены, это невозможно! Успокойтесь, джентльмены! Послушайте
меня! Это совершенно исключено! Александр Петрович! От вас я этого не
ожидал!
Зо Мьин смотрел на меня и, улыбаясь, покачивал головой: ай-яй-яй,
профессор, воспользовались чужой идеей и теперь пожинаете лавры.
- Но послушайте меня, джентльмены! - воскликнул Ла Тун. Бедняга, он не
знал, какие соображения вынудили меня подать эту идею, и опасался
наихудшего: если все три профессора сойдутся на моем плане, ничего нельзя
будет изменить.
- Вы не знаете всех обстоятельств! Во-первых, нас никто не пропустит!
Во-вторых, вы не представляете себе, в какую сумму это выльется...
Ла Тун выразился более замысловато, но я понял его именно так.
- Ну почему? - спокойно возразил Зо Мьин. - Я уже договорился с
рыбаками, и это стоило мне две тысячи кьят.
Все умолкли.
- Ты? - Ла Тун резко повернулся к экс-тьютору. - Ты уже договорился?!
От волнения он не замечал, что говорит по-русски. Мне оставалось только
вмешаться и заявить, что я пошутил, но Зо Мьин опередил меня:
- Джентльмены, я хотел сделать вам небольшой сюрприз, но профессор, -
он благосклонно потрепал меня по колену, - профессор вынуждает меня
раскрыться. Моторная лодка прибудет прямо в Маумаган и там будет находиться
в нашем распоряжении всю неделю. Мне, правда, не пришло в голову, что мы
сами можем отправиться в Маумаган морем, но еще не поздно, и если вы
настаиваете...
- Об этом не может быть и речи! - перебил его Ла Тун. Он слегка
успокоился: перспектива ночного броска морем отодвигалась на задний план -
Вы знаете, что такое андаманские пираты? Они никого не оставляют в живых! Им
даже не нужно нас преследовать, они и сейчас наверняка караулят невдалеке от
берега. На двух небольших лодках, натянув между ними нейлоновый трос. Наш
катер потянет их за собой, мы этого даже и не заметим. А потом, понимаете,
они без звука приблизятся...
Орудуя двумя ладонями, Ла Тун стал подробно нам объяснять, как и почему
происходит сближение.
- Зачем им нас убивать? - возразил Хаген. - Гораздо выгоднее назначить
выкуп.
- А кто будет платить? - спросил Бени. - Может быть, ЮНЕСКО?
- Или Интерпол? - ехидно заметил Зо Мьин.
- Иными словами, - продолжал свое Ла Тун, - ехать туда на катере мы
никак не можем.
- Даже днем? - разочарованно спросил Тимофей.
- Даже днем, - метнув на студента убийственный взгляд, отрезал Ла Тун и
в сердцах прибавил какое-то бирманское слово, заставившее Тимофея
задуматься. Бени нахмурился, но больше никак не отреагировал на это
словечко: возможно, его "семейный язык" имел свои пределы. - Нас сейчас же
отправят назад, и плыть в Тавой придется ночью.
- Тут-то нас и поймают пираты, - поддакнул Бени.
- Ну хорошо, - не унимался Хаген. - Но там, в Маумагане, нам будет
позволено кататься на лодке?
- Надеюсь, - с облегчением отвечал Ла Тун. - Но только недалеко и если
разрешат местные власти.
- Разрешат! - с уверенностью сказал Тимофей. - Никто не может запретить
нам поехать ловить рыбу.
- О, ловить рыбу! - умилился Бени. - Это замечательно!
- Меня рыбалка мало интересует, - сказал Хаген. - Я предпочел бы
сплавать к островам. Там множество островов, если верить карте.
- А почему к островам, профессор? - подозрительно спросит Ла Тун.
- Видите ли, такин, - сказал Хаген, - я по натуре агорафоб, питаю
слабость к замкнутым пространствам. Всю жизнь мечтал приобрести островок в
теплом море, построить там замок, окруженный толстой стеной, высокую башню с
зубцами...
- А змеи? - напомнил Зо Мьин.
- Пусть будут змеи!
И Хаген принялся пространно рассуждать о прелестях островной жизни.
Даром красноречия его бог не обидел, и мне самому захотелось приобрести хоть
какой-нибудь завалященький островок.
- Господа, - сказал я, улучив паузу в профессорском монологе, -
господа, вспомним, кому мы обязаны реализацией этих планов. Кто постарался
подумать о программе наших развлечений в Маумагане?
Хаген недоуменно посмотрел на меня, потом морщины на его лбу
разгладились, лицо просветлело.
- Коллега Зо Мьин! - воскликнул он. - Как это любезно с вашей стороны!
Зо Мьин снял очки, старательно протер их лоскутком черной замши,
мельком взглянул на меня - и, право же, в его взгляде я не прочитал
благодарности, в нем было холодное спокойное любопытство оценщика.
- Джентльмены, - проговорил Ла Тун, тяжело поднимаясь, - а не настало
ли время лечь спать? День у нас завтра будет трудный.
Предложение поступило своевременное, и минут через пятнадцать я остался
на веранде один. Я взял блокнот и принялся делать краткие записи о событиях
сегодняшнего дня; этим записям я доверял больше, чем памяти или слайдам.
Трудился примерно полчаса, потом за спиной моей послышались легкие шаги
босых ног, я обернулся - в дверях номера стоял герр Боост. Он был в плавках,
в руках держал бутылочку с аэрозолем. Некоторое время герр Боост, шумно
вздыхая, опрыскивал спину, грудь, бока и даже подошвы ног. Запах у аэрозоля
был приятный, но, к сожалению, по крепости своей намного превосходил тонкий
аромат ночных цветов.
Покончив с этой процедурой, Хаген присел к столу, дружелюбно протянул
мне флакон:
- Не желаете ли освежиться?
Я отказался.
- Дневник? - показав взглядом на мой блокнот, осторожно спросил Хаген.
Я кивнул.
- И, надеюсь, мое скромное имя тоже войдет в историю?
- Профессор, - прочувствованно произнес я, - на этих страницах вы
займете достойное место.
- О, эти русские! - со вздохом произнес Хаген. - Вы всю свою жизнь
превращаете в литературу.
- А вы литературу не любите? - спросил я.
- Не очень, - добродушно признался Хаген. - Детективы, сайнсфикшн... но
вы, наверное, думаете, что это не настоящая литература.
Я не большой любитель названных жанров и потому несколько покривил
душой, сказав, что этот вопрос не решается однозначно.
- А я люблю фантастику - англоязычную, конечно. - Хаген сел в кресло с
намерением всласть поговорить. - Совсем недавно читал одну книгу...
название, конечно, не помню. Представьте себе человека нашего времени,
попавшего на рубеж шестнадцатого и семнадцатого веков сюда, в Нижнюю Бирму,
в королевство Сириам, когда там правил португалец дон Фелипе де Бриту...
Бирманцы взяли его в плен и распяли на кресте - за то, что он грабил пагоды.
Кстати, вы знаете, что наш Зо Мьин - наполовину португалец, потомок короля
де Бриту?
Нет, этого я не знал. А в самом деле, в лице Зо Мьина было что-то
европейское. Более того, ему очень пошла бы короткая португальская бородка -
при условии, что он откажется от привычки носить поляроидные очки. Но почему
герр Боост счел за благо об этом мне сообщить?
Я открыл было рот, собираясь спросить, при чем тут Зо Мьин, но Хаген не
дал мне говорить.
- Если бы эту книгу писал ваш литератор, его герой пошел бы к простым
людям и возглавил их освободительную борьбу. А по моим понятиям, этот
человек из нашего времени прежде всего должен был сохранить свою голову,
выжить любой ценой - для пользы угнетенных - и подняться наверх, завоевать
себе место в камарилье. Тогда возможности делать народу добро существенно
увеличатся. Разумеется, придется взять на себя часть ответственности
камарильи за ее преступления и пороки, иначе - гибель. Не так ли?
- Почему это вас так волнует? - спросил я.
Хаген закинул ногу на ногу, обхватил колени сцепленными пальцами.
- А я тоже человек из будущего, попавший на четыреста лет назад. Что
должен я делать, чтобы открыть вам известное только мне? Прежде всего -
выжить, ибо мертвые никому не нужны А во-вторых: кто меня заметит, даже
живого, кто будет меня слушать? Единственный способ заставить, чтобы тебя
слушали миллионы, - это самому иметь миллионы. Долларов, франков, ваших
рублей...
- Это далеко не единственный способ, - возразил я. - А кроме того,
миллионы не могут быть заработаны честным путем.
- Отчего же? - снисходительно, как малому ребенку, улыбнулся мне
Хаген. - Счастливая находка, удачная идея, изобретение, гениальная книга,
наконец...
- Что-то я не слышал, чтобы гениальная книга принесла автору мил пионы.
Бестселлер, может быть, но бестселлер - это уже обман.
- Хорошо, допустим. Тогда остается находка.
- А что такое находка? - спросил я. - Это чья-то потеря, не так ли?
Хаген подумал, одобрительно засмеялся, похлопал меня по плечу, и мы
отправились спать.
10
Меня разбудили петухи. В Тавое они орали, как в деревне. Я блаженно
потянулся, проверил наличие рядом с собою Инки (разметавшись, она крепко
спала, и ее щечки, искусанные за ночь москитам, ярко алели) - и тут какое-то
тягостное ощущение заставило меня замереть. Первой мыслью было, что в номер
наш заползла ядовитая змея. Приподнявшись, я огляделся. Все друзья мои мирно
спали. За ночь Хаген, я слышал, несколько раз вскакивал и, бормоча
проклятья, принимался орудовать аэрозолем. Вообще ночь была ужасна. По всему
городу выли собаки, с крыши что-то сыпалось, за перегородкой в душевой
слышалось шуршание, по телу ползали крупные и мелкие насекомые: что толку в
сетках на окнах, если в комнате нет потолка? Один только Бени оказался
предусмотрительным: он спал в тренировочном костюме и в носках, даже лицо
его было накрыто просторным носовым платком, слегка шевелившимся от дыхания.
Может быть, я забыл упомянуть, что все мы спали на полу, "вповалку", как
говорят у нас в деревне, поскольку в номере не имелось ни одной кровати.
Никакой змеи, разумеется, не было, но смутное беспокойство не
проходило. Я откинулся на спину и спросил себя: "Ну, что такое? Нервы?"
На перегородке душевой, аккуратно пристроенный на пластмассовых
плечиках, висел костюм Зо Мьина. В номере было уже светло, и я отчетливо
разглядел на спине пиджака след зацепа. Чувствуя себя виноватым перед Зо
Мьином, я заставил себя не смотреть на костюм: что такого, человек вполне
мог зацепиться, когда лазил под рингом. Ниже, на полу, стояли ботинки Зо
Мьина. Какое-то время я меланхолично рассматривал этот изысканный образчик
сапожного мастерства, и тут неподалеку за окном глухо бухнул деревянный
монастырский колокол, и я отчетливо, как на вспыхнувшем диапозитиве, увидел
Зо Мьина, шагающего по рыбным рядам: элегантный, сияющий каждой ниточкой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг