покровительницы странствующего рыцарства.
Впрочем, кое-что, как Игорь еще в прошлый раз углядел, из образа выпадало.
Вот и сейчас; говорили, танцевали, коробку шоколадного "Ассорти" ополовинили -
все шло куда как гладко, а на прощание - он уже у двери стоял - Настя возьми да
и спроси:
- Вас что-то тревожит, Игорь, ведь так?
Вот тебе и раз! Мама родная, любимая, папаня-инженер, лучший друг Пащенко,
интеллектуал и прыгун в высоту, - никто не замечал. А девушка Настя с ходу
заметила.
А что заметила, спросим? Что нас тревожит, волнует, спать по ночам не
дает? Вроде спим спокойно, без снотворного, так что, извините, замечать
нечего...
Ты хоть сам с собой не крути, товарищ Бородин, себя не обманывай. Отлично
знаешь, что какой день уже живешь двойной жизнью, или, точнее, двумя жизнями.
Один Игорь Бородин ходит на занятия в класс, зубрит уроки, смотрит телевизор,
сидит в гостях у хорошей девушки Насти, перешучивается с другом Валерой,
беседует с отцом о прочитанной книге. А другой Бородин, его тайный двойник, идет
по Руси с котомкой, смотрит по сторонам, видит то, что видит, ищет смысл жизни.
А может, себя он ищет?..
Зачем ты пошел туда, зачем перешагнул зыбкую границу двух времен? Что ты
потерял именно в этот год, в эту осень, на этой дороге? Что тебе нужно от
старика Леднева, от Пеликана? Приключений тебе не хватало? Да не любишь ты
приключений, только тишком помечтать о них и способен, а как дойдет до дела...
Кстати, похоже, что скоро дойдет и до дела: вспомни наказ Пеликана...
А может, ты и вправду себя ищешь?..
Однако заданный вопрос требует ответа.
- С чего вы так решили, Настя?
- Вы как будто здесь и как будто вас нет.
Не очень по-русски, но понятно. И, главное, верно. Ах, как радостно было
бы поделиться с кам-нибудь, пусть с Настей, собственной тайной, мучающей,
выматывающей, сладкой! Но нет, нельзя. И не потому, что не поверит. А потому,
что не его это тайна - того Игоря Бородина, двойника, который еще не знает,
зачем отправился в путь. Узнает ли?..
- Я здесь, Настя, только здесь, и мне отсюда и уходить не хочется. - Вроде
бы банальность сказал, а столько тоски в нее вложил, что Настя - сама того не
ожидала! - протянула руку и погладила Игоря по щеке, легко-легко, чуть касаясь
кончиками пальцев.
А он поймал ее руку и поцеловал. Вон какой смелый!
- Я позвоню завтра, ладно?
- Обязательно, Игорь. Я буду ждать.
7
Посмотрел на часы - десять, без пяти! В пору только до дому доехать, и то
разговоров не оберешься: не позвонил, не предупредил, родители изволновались.
Придется сегодня к березе не ходить, завтра пораньше проснуться и сбегать туда
перед школой... Да ничего не произойдет: что сегодня, что завтра! Все равно он
появится в прошлом как раз в тот момент, когда надо будет Леднева "оживлять",
раньше незачем. В какой момент необходимо - в такой и появится, от желания
зависит...
И все-таки совесть мучает: будто изменил чему-то близкому...
Вышел во двор. Куда идти? Ага, вон в те ворота, кажется.
Когда проходил мимо ящиков и кирпичей, сложенных у заднего входа в какой-
то магазин, его окликнули:
- Эй, парень!
Остановился, посмотрел в темноту. В животе стало холодно, и будто камень
повис.
- Что такое?
- Подойди сюда.
Сколько их там? Двое? Трое? Пятеро?
- Вам надо, вы и подходите. А мне некогда.
Хорошая мина при плохой игре. Из темноты негромко засмеялись.
- Да ты не бойся, не тронем. Маленький разговор есть.
- А я и не боюсь.
Пошел к ящикам на ватных ногах. Там сидело пятеро - не ошибся! - парней,
лет, пожалуй, по семнадцати-восемнадцати или чуть побольше, на вид вполне
интеллигентных - в джинсах, в нейлоновых тонких куртках, двое в свитерах под
горло. Сидели на тех же ящиках, курили, вспыхивали во мгле крохотные огоньки
сигарет.
Кто-то подвинул Игорю ящик.
- Садись.
Игорь сел, успокаиваясь, в ожидании какого-то любопытного разговора. Все
равно родители уже волнуются, так что лишние десять минут роли не сыграют. А он
сейчас на проспект выйдет, из автомата домой позвонит.
- Сел.
- Удобно? - Вежливые ребятки.
- Вполне.
- Как тебя зовут?
- Игорь.
- Ну, а нас много, ты все равно всех не запомнишь...
Говорил один, явно старший, остальные молчали, прислушивались. Говорил он
спокойно, не повышая голоса, без всякой щенячьей приблатненности, столь
популярной у обитателей темных углов любого двора, и поэтому Игорь совсем
успокоился, даже пошутить себе позволил:
- А вы придумайте себе общее имя. Мне легче будет.
Его собеседник, парень в свитере, негромко засмеялся, и Игорь отметил, что
засмеялся он один, другие промолчали. То ли не приняли шутку, то ли у них так
положено.
- Обойдешься, - сказал парень в свитере, - Полагаем, что мы больше не
увидимся.
- Как знать. - Игорь старался поддержать легкий разгозор.
- От тебя зависит. Ты Настю давно знаашь?
Вот оно в чем дело! Настя им спать спокойно не дает.
- Недавно.
- Зачем ты к ней ходил?
- А тебе-то что?
- Не груби старшим, Игорь, это невежливо. Я повторю вопрос: зачем ты к ней
ходил?
- И я повторю: а тебе-то что?
Щелк! Из сжатого кулака парня в свитере, как чертик из табакерки,
выпрыгнуло узкое лезвие ножа. Спринг-найф, пружинная штучка. Игорь видел такой
однажды у отцовского приятеля, вернувшегося из загранплавания...
- Видишь? - Парень медленно вытянул руку в направлении Игоря.- Это нож.
Глаза давно привыкли к темноте, и казалось, что во дворе не так уж темно -
все видно, пусть не очень отчетливо.
- Вижу, - сказал Игорь.
Странная вещь: он не ножа испугался, он просто не мог его испугаться, ибо
не было в его жизни драк с ножами, знал о них теоретически - из кино, из книг, и
относился к ним как к чему-то невзаправдашнему, искусственному. А вот угрозы,
прозвучавшей в голосе парня, он испугался - чуть-чуть, самую малость. Угроза -
это реально, это пахнэт дракой, а драться Игорь не умел и не любил. И не хотел.
- Я тебя не обижу, я обещал, - напомнил парень, - но я не люблю грубости.
Я показал тебе нож только для того, чтобы ты знал: я могу выйти из себя, и ты в
том будешь виноват.
Разговор казался каким-то книжным, придуманным. Где этот парень нашел себе
модель поведения: спокойный тон, вальяжная поза, да и в отсутствии вежливости
его не упрекнешь.
- Я жду ответа, - повторил парень. И Игорь, вновь ощущая камень в желудке,
тяжелый холодный камень, сказал через силу:
- Она меня попросила помочь ей. Донести банки с белилами.
- И все?
- А что все?
- Ты у нее задержался, Игорь. Может быть, ты помогал ей белить потолок?
Один из парней, до сих пор молча куривший, не сдержался, хмыкнул, и тот, в
свитере, резко повернулся к нему. Он ничего не сказал, но хмыкнувший парень
кашлянул и опустил голову, затягиваясь сигаретой. А вожак вновь в упор посмотрел
на Игоря.
- Ну так что?
- Мы разговаривали.
- Тебе с ней было приятно?
Игорь чувствовал себя трусом и подонком, но ничего не мог с собой
поделать. Слова сами распирали его.
- Мы разговаривали. Что тут такого?
- Такого? Не знаю. Надеюсь, ничего... Ты помнишь ее телефон, Игорь?
- Помню.
- Ты умный парень, я чувствую, а я редко ошибаюсь. Ты все поймешь и
поступишь, как надо. Забудь ее телефон, хорошо?
- Как забыть? - Все прекрасно понял, прав парень, но все-таки спрашиваешь
- сопляк, трус!
- Фи-гу-раль-но... Не звони ей больше. Не появляйся. Не помогай. У нее
есть другие помощники, они справятся. Ты все уяснил, Игорь?
- Да.
- Тогда можешь идти. Прощай. Рад был поговорить с тобой. Выход на проспект
- налево через арку.
Ноги опять стали ватными и плоховато слушались. Игорь шел неестественно
прямо, не оборачиваясь, но сзади было тихо. Никто не бежал за ним, не свистел,
не улюлюкал, даже не смеялся. Тихие и вежливые ребята, отрада дворовой
общественности. А ножичек - так, пустяки, им только карандаши чинить.
А если пустяки, чего ж испугался? Или страх у тебя в крови, боишься на
всякий случай? Ну, не бандиты же они, ну, набили бы морду. Больно, но не
смертельно. Не больнее, чем, скажем, у зубного врача. Только потерпеть, и все
кончится...
Но можно и не терпеть. Можно и самому руками поработать - не дохляк какой-
нибудь, сила есть. Когда не страшно, ты эту силу легко используешь. Когда не
страшно...
А сейчас страшно? Страшно, Игорек, рыцарь бедный, аж поджилки тряслись...
Но ведь ничего не произошло. Погозорили и разошлись. А то, что он на их
вопросы отвечал, так что тут плохого? Невинные вопросы, невинные ответы...
Вышел на проспект: светло, людей полным-полно, автомобили, троллейбусы,
милиционер в "скворечнике" обитает. Нашел монетку, открыл дверь телефона-
автомата, набрал номер.
- Мама? Я у товарища задержался. Через полчаса буду.
У товарища...
Ехал в метро, думая, как завтра со стариком Ледневым пойдут в город,
отыщут Губернаторскую улицу, номер четырнадцать - что-то их там ожидает? Думал о
том, пытаясь обмануть самого себя, заглушить ощущение какой-то гадливости, что
ли, словно прикоснулся к чему-то скользкому, неприятному...
А завтра Настя будет ждать его звонка.
8
Игорь устал жить двумя жизнями. Устал от раздвоенности, от того, что нигде
не умел полностью отключиться, быть только одним Игорем Бородиным, не думать о
судьбе и делах второго. Казалось бы, чего проще? Перестань проникать в чужую
память, в чужое время, забудь о двойной березе в сокольнической глуши. Но нет,
тянуло его туда.
Шел по дороге в город, слушал, как сзади, едва за ним поспевая, семенит
старик Леднев, ведет на ходу очередной долгий дорожный рассказ "о разном". Это
он так предупреждает: "А сейчас поговорим о разном". И говорит сам,
безостановочно говорит, собеседник ему не требуется, как, впрочем, и слушатель.
Есть впереди на пару шагов спина Игоря - ее и достаточно. Как стенки для
тренировки теннисиста.
- А я ведь, Игорек, в молодости, ох, каким смельчаком был! В Воронеже,
помню, в дворянском собрании, я с одной прелестницей, дочерью... нет-нет, имя
неважно, без имен! Так вот, шли мы с ней в мазурке, в первой паре, а танцевал я,
Игорек, как молодой бог, и говорю ей: "Вы очаровательны! Позвольте встречу..."
Или что-то вроде... Да ты знаешь, Игорек, что в таких случаях шепчут на ушко...
Ах, ушко, ушко!.. А после мазурки ко мне подходит какой-то корнетишка,
усатенький парвеню, и при всех - представляешь, Игорек, при всех! - бросает мне:
"Вы глупый и мерзкий напыщенный бочонок!" Или что-то вроде... А я, надо сказать,
действительно не отличался худобой... Гм, любил поесть, грешен... Но напыщенный!
Это, Игорек, было чистейшей диффамацией, ты же меня знаешь. Я не стерпел и
сказал ему: "Вы хам, корнет! Будем стреляться". И представляешь, Игорь, все меня
отговаривают: "Ах, он пьян, он влюблен, он не знает, что делает..." "Не знает, -
говорю, - так узнает". И назавтра в семь утра, едва лишь солнце позолотило
верхушки деревьев, мы вышли на поляну, там была такая поляна, все стрелялись,
и... "Возьмут Лепажа пистолеты, отмерят тридцать два шага..."
Игорь даже обернулся, желая, как говорится, заглянуть Ледневу в глаза, но
зря оборачивался, Профессор пылил сзади, на него не смотрел, уставился себе под
ноги и журчал, журчал.
- Я, Игорек, стрелок отменный. Он, корнетик липовый, стреляет первым -
промах! Я стреляю, он вскрикивает, все бегут к нему, а я бросаю пистолет и
говорю: "Не волнуйтесь, господа, он жив и невредим. Я перебил ему аксельбант". И
точно: аксельбант - пополам...
Тут Игорь не стерпел:
- Он что, адъютант был, ваш корнет?
- Какой адъютант? Почему адъютант? - заволновался старик, не привыкший,
чтобы кто-то врывался с вопросами в его рассказы "о разном". - Ах, адъютант! Ну
да, наверно, я не помню, но раз аксельбанты... Разве в этом дело, Игорек?..
Не в этом. Старику сладко врать, нет, даже не врать - сочинять небылицы из
собственной - якобы! - жизни. Хочется ему казаться стройнее, сильнее, ярче,
мужественней. Понятное желание. У кого оно не возникало? Пусть сочиняет, от
Игоря не убудет... Однако силен старик: "стрелок отменный", сердцеед
воронежский... А ведь он, наверно, пистолета в глаза не видел. Корпел над
архивными бумажками, чихал от пыли, находил, к примеру, данные о том, что жил в
действительности Григорий Отрепьев, невыдуманная это фигура. Помнится, об этом
он тоже рассказывал, сообщил: нашел подлинный документ. Да только потерялся,
похоже, тот документ, потому что современные Игорю историки о нем и не
слыхивали...
А уже и пригород пошел. Домики - аккуратные, с палисадничками, а в них
золотые шары, астры, кое-где мальвы... Чистый, будто и не тронутый войной
городок. Городок в табакерке. А между тем гуляют в нем - сказал Пеликан -
серебряные орлы полковника Смирного.
- Где преклоним колена, Игорек? - спросил Леднев. - Полагаю, Григорий
Львович дал на этот счет указания?
Вот тебе и раз! Как он, тихий старичок, не от мира сего, догадался?
Пеликан ему сказал? Вряд ли. Пеликан предупредил: придумай объяснение для
профессора. Игорь придумал, потом выскажет.
Не нашел ничего лучше, чем спросить напрямую:
- Откуда вы знаете?
- Старый я, Игорек, много видел и оттого умный. Григорий Львович, Пеликан
наш драгоценный, ничего зря не делает. Мы ему зачем-то нужны, Игорек, ты не
находишь?
- Нахожу, чего уж тут...
- Вот именно: чего уж тут. Но человек он симпатичный, да и любопытно мне:
зачем мы ему? А тебе любопытно, Игорек, ведь любопытно?
- Любопытно. - Игорь не сдержал улыбки: ну, и аналитик старик, одно слово
- профессор.
- Так зачем любопытству противиться? Удовлетворим его, алчущее. Веди,
Игорек, куда Пеликан велел.
После некоторых расспросов нашли Губернаторскую улицу. Довольно далекая от
центра, она оказалась все же городской, скучной, почти без зелени. Булыжная
неровная мостовая, несколько покосившихся фонарей, а один вообще рухнул, лежал
поперек дороги, и никто не пытался его убрать.
Дом номер четырнадцать оказался как раз неподалеку от поверженного фонаря.
Обыкновенный одноэтажный низкорослый домик, купеческий грибок в четыре окошка.
Глухой забор, глухие ворота, калитка на внутреннем запоре.
Игорь забарабанил в калитку, заорал:
- Эй, хозяева! Есть кто-нибудь?..
Где-то за забором противно заскрипела дверь, женский голос испуганно
спросил:
- Кто там?
- Откройте! - крикнул Игорь. - Мы от Гриши.
- А вот кричать не надо бы, - обеспокоенно заметил Леднев. - Зачем соседям
знать, что мы от Гриши?
Игорь ничего старику не ответил, но с удивлением подумал, что тот прав.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг