Залязгал железный засов, калитка приоткрылась, и в образовавшуюся щель
выглянуло женское лицо. Старое или молодое, Игорь не разобрал, заметил, что в
платке, и все.
- Сколько вас? - спросила женщина.
- Двое.
- А Гриша где?
- Дела у него... Он дал ваш адрес, просил, чтобы вы приютили нас на
несколько дней.
- Шалопут он, - сердито сказала женщина, но калитку открыла. - Проходите.
- Пропустила их во двор, старательно задвинула ржавый засов, обошла Леднева с
Игорем, топтавшихся на дорожке у ворот. - Ступайте за мной.
Двор небольшой, неухоженный, поросший низкой выгоревшей за лето травой.
Аккуратно сложенная поленница у забора, козлы перед нею, сараюшка на огромном -
амбарном - замке. В глубине двора - известное сооружение, говорящее, что
цивилизация в сей город не скоро доберется.
Женщина привычно вытерла ноги о плетенный из какого-то растения коврик у
крыльца, толкнула дверь. Леднев с Игорем вошли за ней и очутились в неожиданно
чистой и нарядной прихожей: с очень высоким, в деревянной раме зеркалом на
полированном столике-подзеркальнике, с керосиновой люстрой под потолком, именно
люстрой, хотя и дешевенькой. Пол крыт половиком - чистым, под стать прихожей.
- Снимите плащ, - сказала женщина Ледневу. Тот торопливо сбросил свое
жестяное чудовище, и женщина брезгливо взяла его, повесила на крюк - в стороне
от остальных вещей, уместившихся на вешалке. Посмотрела на Игоря: тому нечего
было снимать.
- Проходите в комнату.
Старик Леднев толстовочку одернул, расправил складки под кожаным пояском,
как солдат перед смотром, - почуял, видно, открывающуюся возможность поговорить
"о разном" со свежим собеседником, - и в комнату ринулся. Игорь за ним.
И комната чистотой блестела. Пол недавно крашенный, хоть смотрись в него.
Скатерть на столе белая, крахмальная, с вышитыми голубыми цветами по краям. В
горке - какие-то сервизы с рисунками. Может, мейсенские, "синие мечи", других
фирм Игорь все равно не знал. На стене - портреты в темных рамках, дагерротипы.
Славные щуры. Под щурами - диван, да не диван даже - некое сложно-сочиненное
сооружение со шкафчиками, полками, зеркалами, тумбами.
Сели на диван, ибо к столу не решились: крахмальная скатерть отпугнула -
не запачкать бы ненароком, с дороги все же. А женщина вошла в комнату - где-то
задержалась на минутку, не иначе прятала с глаз долой антисанитарный плащ
профессора - и устроилась как раз за столом, напротив непрошеных гостей.
Тут Игорь рассмотрел хозяйку получше. Платок она сняла и оказалась
примерно сорокалетней, очень миловидной женщиной, с круглым добрым лицом,
русским, "домашним", ничуть не соответствующим ее строгому, даже суровому тону.
Помолчали с минуту, разглядывая друг друга.
- Ну и что? - спросила женщина.
Странноватый вопрос. Даже профессор опешил. Замекал:
- М-ме, да-а... ничего, собственно... Нам бы приюту...
- Ну, вот вам приют. Гришу давно видели?
- Вечером расстались.
- Он придет?
Старик взглянул на Игоря: вступай в разговор, ты с Пеликаном секретничал.
- Придет,- сказал Игорь.
Пеликан ему о том впрямую не сообщал, но Игорь был уверен: объявится, раз
задумал что-то, включил в свою игру Игоря с профессором.
- Когда? - Женщина допрашивала их со строгостью шефа жандармов.
Игорь озлился и сам спросил:
- Вы, случайно, в третьем отделении не служили?
Старик Леднев хрюкнул, ладошкой загородился, а женщина улыбнулась и еще
более расцвела, раскрылась: улыбка у нее светлой оказалась - опять-таки вопреки
тону.
- Не служила, - продолжала улыбаться. - Как звать-то, гости нежданные?
Леднев вскочил, шаркнул растоптанным башмаком.
- Профессор Московского университета Леднев Павел Николаевич, к вашим
услугам. А этот вьюнош, не по летам наглый, зовется Игорем, фамилия - Бородин.
- Меня будете звать Софьей Демидовной. Да Гриша говорил, наверно?
Игорь кивнул.
- Обедать станете?
- Всенепременно, милая Софья Демидовна, - разливался старик Леднев, - если
плеснете нам малую толику, не пожалеете для калик перехожих...
Протянула:
- Кали-и-ики... Идите мойтесь. Полотенце - на подзеркальнике в прихожей,
умывальник во дворе.
А куда идут? откуда? почему пешком? да какие дела у них с Гришей
Пеликаном? - ни о чем не спросила. Видно, рассудила: захотят-сами скажут.
На столе были огурчики малосольные, крепкие, лук зеленый, несколько
помидорин на блюдечке и дымящийся суп, в котором плавали морковь, капуста,
картошка. И все это - на красивых фарфоровых тарелках, бледно-розовых, с
махонькими голубыми незабудками. Игорь изо всех сил сдерживался, чтобы не
перевернуть одну - заглянуть, есть ли там скрещенные мечи?
- Извините, что скудно.
- Что вы, дорогая Софья Демидовна! - вскричал Леднев, от избытка чувств
разбрызгивая суп из ложки. Хорошо, что в тарелку, а не на скатерть... - Пир,
просто пир лукуллов!..
- Ну уж и лукуллов... - усмехнулась хозяина и вдруг спросила кого-то
позади Игоря: - Что так поздно?
Игорь обернулся. В дверях стояла тонэнькая девушка, почти девочка, в
длинном коричневом платье с глухим воротом. В руках она держала огромный - как
уместился только? - букет разноцветных астр.
- Простите, тетя, задумалась, о времени забыла... - И с изумлением
оглядела гостей, - Приятного аппетита.
- Спасибо, - машинально ответил Игорь. Он, на отрываясь, смотрел на
девушку. Мистика, конечно, но она удивительно походила на Настю.
- Моя племянница, - представила ее Софья Демидовна. - Зовут Лидой. А это,
Лидочка, друзья дяди Гриши. Павел Николаевич и Игорь... Ты голодна? Садись к
столу. - И пододвинула ей стул.
9
После несытного, но элегантного обеда Игорь, поблагодарив, вышел во двор,
сел на крыльцо, на ступеньку. Было над чем задуматься, от чего прийти в
замешательство. Пеликан ни слова не сказал о племяннице Лиде, явной
гимназисточке, барышне-эмансипе. Это придавало остановке в городе совсем иной
вкус: сладко пахло приключением.
- Вам так удобно?
Поднял голову: она. Стоит, смотрит сверху вниз, улыбается. Нет, конечно,
не похожа она на Настю, Настя куда лучше, решил Игорь и встал.
- Ваша тетя приказала дышать воздухом.
- Тетя любит приказывать, но она очень добра и мягкосердечна.
- Я так и подумал, - галантно сказал Игорь. Лида спустилась с крыльца,
медленно пошла по дорожке. Игорь последовал за ней, примечая около ворот
скамеечку. Над ней нависали длинные стебли золотых шаров, холодных осенних
цветов - без запаха, без души.
Лида аккуратно - платье бы не помять - присела на скамейку, на самый край,
разрешающа кивнула Игорю. Тот, внутренне усмехаясь - церемоний-то сколько! - сел
рядом.
- Вы правда от дяди Гриши?
- Конечно. Он вам привет передавал, - соврал Игорь, чтобы поддержать
беседу.
- Спасибо, - серьезно сказала Лида. - Как он себя чувствует?
- Здоров.
- Он такой смешной!
Ничего себе определение для Пеликана...
- Вы находите?
- Он все время шутит. Как-то ко мне девочки пришли из класса, так он нас
весь вечер развлекал. Я вам скажу по секрету: в него две девочки даже влюбились.
Интересно: она и впрямь такая инфантильная или притворяется? Ее ровесницы
у Игоря в классе - та же Наталья, например, - куда взрослее... Да, кстати, а
сколько ей лет? Так прямо не спросишь, неудобно, еще чего доброго обидится...
- Вы в гимназии учитесь?
- До сих пор училась. В женской гимназии на Лялином спуске. А теперь не
знаю. Мы туда ходили, а она закрыта. И неизвестно: откроют или нет. Все-таки
война...
- Все-таки?
- У нас в городе тихо. Стреляют редко, только в последние дни стали чаще.
Но это там, в центре...
В центре - значит, не у нас. Значит, мимо, никакой войны на нашей улице
нет. Хорошо рассуждает.
- А в каком вы классе?
- В восьмой перешла.
Быть того не может! Что ж, ей четырнадцать всего?.. Вспомнил: у них классы
не соответствуют современным. В гимназии, кажется, учились восемь лет, а до того
- приготовительное училище. Сложная система... Представил, как они сидят - со
стороны. Чинно, прилично. Еще бы горсть семечек...
- А не пройтись ли нам в центр?
Хорошо, что не сказал "прошвырнуться"...
- Я не знаю, надо спросить у тети Сони. Подождите, я сейчас.
Побежала к дому. Все-таки длинное платье сдерживает, дисциплинирует.
Наташка в своих джинсах сейчас отмахала бы до крыльца в четыре прыжка и не
прикидывала бы: женственно это или нет... А может, зря он о Лиде так думает:
инфантильная, чуть ли не дурочка? Зря, зря. Иное воспитание, против него не
попрешь. У них в гимназии классные дамы зверствуют. На переменках девицы,
небось, парами ходят, учат их, что девушка должна быть скромной, застенчивой,
политикой не интересоваться, - это дело мужское, грубое, грязное.... Лида еще
ничего, молодец. Разговаривает - не жеманится. Ее педагогессы, увидев
идиллическую картину "Он и она на скамейке", за головы схватились бы: как так,
сама к мужчине подошла, сама заговорила?! Ах, какой позор, какой моветон!.. Лида
бежит. Сияет.
- Тетя Соня сказала - можно. Только недолго.
- Мы недолго.
Пошли, как братик с сестричкой. Иванушка с Аленушкой. Только за руки не
держались. С Губернаторской свернули на Польскую - Игорь прочитал табличку на
угловом доме. Такая же тоскливая, как Губернаторская. Игорь довольно живо
представлял себе старую Москву: отец собирал московские карты, планы,
путеводители, открытки, любил подолгу - по определению мамы - "мусолить" их и
Игоря к тому привлекал. Но маленький провинциальный городок начала века Игорь
видел впервые. Зрелище, надо сказать, не вдохновляющее. Улица грязная, ветер
кружит по мостовой какие-то бумажки, папиросную коробку, обрывки газет, первые
облетевшие листья. Ну это понятно: дворников мало осталось - "все-таки война",
если использовать Лидино выражение, а до того еще были и первая мировая и
революция: столько потрясений для простых работников метлы. Булыжная мостовая -
неширокая, впору только двум экипажам разъехаться, но прочная, если впоследствии
асфальтом не зальют, сто лет простоит, ни один булыжник из выскочит.
Дома на Польской улице маленькие: больше двух этажей ни в одном нет.
Архитектура без излишеств: стена дома, стена забора, стена дома, стена забора, в
заборах - калитки, над калитками- деревянные венцы. Где с резьбой, где без оной.
С Польской вышли на улицу с пышным, именем - "Трехсотлетия дома
Романовых".
- Наша центральная, - сказала Лида.
Оно и видно. Магазинов полно. Игорь вертел головой, стараясь ничего не
пропустить. Лида удивленно спросила:
- Вам нравится?
Есть чему удивиться: москвич, а в восторге от провинциальной торговлишки.
Кое-как выкрутился:
- Мы с Павлом Николаевичем так давно в города не заходили, что мне все
внове кажется.
Игорь жадно читал вывески. Про себя, конечно. "Скобяные товары бр.
Кустовых". "Булочная О. П. Тарутина". "Головные уборы. Парижские модели. Только
у нас". "Книжная торговля отца и сына Вапецких". Вот куда бы зайти, порыться в
книгах. Сколько там сокровищ для библиофила... Нельзя. Даже если бы деньги были
- а их, увы, ни копья! - и то ничего не купишь: не перенести из времени во
время... "Кинотеатр "Одеон". Сегодня и ежедневно: жгучая драма из жизни
полусвета. С участием Веры Холодной и Ивана Мозжухина".
- Вы смотрели?
- Что?.. А-а, кино... Нет, не пришлось.
- А я два раза смотрела. Так захватывающе...
Позвольте усомниться. Показать бы девушке Лиде самый примитивный
широкоформатный фильм - какой бы эффект был?
- Воображаю, что сказала бы Анна Карловна, если бы увидела нас сейчас... -
Лида засмеялась, видимо, представив себе неведомую Анну Карловну.
- Кто такая Анна Карловна?
- Наша классная дама. - Помолчала, явно борясь с собой, добавила: -
Индюшка надутая... - И быстренько взглянула на Игоря: как он реагирует? Не
шокирован ли?
Игорь был, скорее, обрадован, а никак не шокирован. Живая нормальная
девушка. Симпатичная, веселая. Ну до чего ж ее воспитанием добили - слово в
простоте боится сказать.
- Да еще и дура, наверно. - Игорь злорадно довернул гайку.
Засмеялась.
- Ой, верно! Дура дурой.
Так-то лучше. Совсем ожила смольная воспитанница. Вернее, с этого... как
его... с Лялиного спуска. Звучит попроще, нежели Смольный, но ведь и городок -
не Питер.
Игорь смотрел по сторонам и ловил себя на странной мысли. То, что он видел
в городе - дома, вывески, люди на улице, извозчики, - все казалось знакомым,
ничем не отличалось от того, что представлял он, читая книги, где действие
происходило в таких же городишках. Не отличалось увиденное и от скрупулезно
выверенных декораций многочисленных фильмов, просмотренных Игорем. Чужая память,
подсказавшая ему место действия, плотно смыкалась с собственной, хотя и тоже
благоприобретенной - из тех же книг и фильмов, а значит, все-таки чужой. Ясно
одно: ничего нового, незнакомого, впервые узнанного Игорь не углядел. Еще один
парадокс путешествия в прошлое. Парадокс Бородина, ибо технически его
путешествие не имело ничего общего с классическими, описанными в любимых
Валеркой Пащенко романах. А каким оно было - о том знал только Игорь.
В городе ощущался явный перебор офицерья. Чистенькие, подтянутые, штабные,
не нюхавшие, видно, пороховой гари, кое-кто с золотыми шнурами аксельбантов,
столь легко перебиваемых пистолетной пулей - рассказ профессора тому порукой. И
другие - погрязнее, не такие нафабренные, наглаженные. Скорее всего - боевые,
пришедшие в город с передовой. Не исключено - серебряные орлы. Одни куда-то
спешили, иные просто фланировали, ухаживали за дамами, входили в лавки и
магазины, пошатываясь, вываливались из кафушек. и из ресторации Ивана Дудко,
носящей громкое имя "Валенсия". Почему "Валенсия", а не, к примеру, "Андалузия",
Игорь не знал. Похоже, что и Иван Дудко смутно представлял себе местоположение
настоящей Валенсии, выбрал наззание только по звучности да явной
"иностранности".
Улица "Трехсотлетия дома Романовых" упиралась в замечательно просторную
площадь с фонтаном посередине. Позади него, в глубине, красовалось трехэтажное
здание с колоннами. На круглой купольной крыше вился трехцветный романовский
флаг. Офицеров - пруд пруди. Пешие, верховые. И - о чудо! - перед колоннадой
стоял прекрасный открытый автомобиль, вершина технической мысли, сверкающий
черной краской и зеркальной хромировкой, по виду - "бенц" года четырнадцатого.
Игорь неплохо разбивался в старых машинах и даже некогда собирал их модельки,
выполненные в точном масштабе, с подробностями, аккуратно.
- Что в этом здании? - спросил он Лиду.
- Не знаю, - пожала она плечами. - Какое-то военное ведомство. - И
добавила радостно: - А вон там моя гимназия. Видите, улица за домом Махотина?
Это Лялин спуск.
Игоря мало интересовала Лидина гимназия. И куда больше - "военное
ведомство", судя по всему - штаб и резиденция командования той части, что
расположилась в городе. А может, и контрразведка - не спросишь же...
- А что в этом здании до революции было?
- Я же сказала: Махотин жил. Помещик. Очень богатый. У него одних деревень
в губернии штук двадцать, наверно.
- Где он сейчас?
- Уехал. Во Францию, кажется. Сразу после революции и уехал. У него дочка
в нашей гимназии училась, только на три класса старше.
- В доме другие хозяева... - задумчиво сказал Игорь. - Свято место пусто
не остается.
- Ой, там так красиво! - всплеснула руками Лида. - Кругом зеркала,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг