* * *
Пока Джу попал из портовых Тупиков на свою Колодезную, стало со
всем поздно. В Порту веселье продолжалось день и ночь, там было полно
огней, а в полудеревенском северном Приречье все, кто искал себе в
этот вечер приключений, давно нашли их и успокоились. Улицы здесь не
освещались, луна тлела узеньким серпом над золочеными крышами Царского
Города. Крупные яркие звезды рассыпались совсем по–летнему, хотя, если
в первый месяц лета после двадцати дней тепла вдруг выпадет снег, в
Столице этому никто не удивится.
Джу шел, тихонько насвистывая мелодию из комической пьески «Скри
пучие башмаки». Время он провел на славу. Денег хватило сразу на двух
маленьких шлюшек, ужин и еще остался медяк на коробочку чая, которую
Джу нес домой в рукаве. Дурацкие мысли, что он потратил трехдневный
заработок на пустое дело, в то время, как может настать момент, когда
этих поллара ему не хватит на что–то жизненно важное и необходимое,
Джу старался прогнать. Нельзя всю жизнь быть нищим, твердил он себе, в
конце концов я стану когда–нибудь зваться «кир Джуджелар». Считать ме
дяки оскорбительно для такого имени...
Подозрительный звук заставил его остановиться, когда до дома ос
тавалось шагов тридцать. Джу мгновенно подобрался, скользнул к забору
палисадника, в тень от густых кустов сирени и жасмина, и оставшееся
расстояние прокрался, не издав ни единого шороха. Кто–то возился на
крыльце с его стороны дома. Сопел и бренчал чем–то вроде набора ключей
или отмычек. Грабить у Джу было что: коробочка с восемью ларами, а еще
две отцовские сабли – легкая саврская в дорогих ножнах, с узким клин
ком и малым изгибом, какими щеголяет при дворе высокорожденная моло
дежь, и вторая – тяжелая таргская, иззубренная и древняя, то ли фа
мильное оружие, которое не перешло по какой–то причине к Волку, то ли
военный трофей – историю ее Джу очень хотел бы узнать, но было не у
кого. Мысль о том, что в архиве хватились дела 213 он отбросил, потому
что в таком случае к нему бы не пришли в одиночку. А пыхтящий и брен
чащий человек на крыльце был один.
Когда Джу приблизился к калитке в свой садик, он расслышал пароч
ку сказанных вполголоса в адрес трута и огнива слов, выпрямился и хо
тел уже спокойно войти, когда Шан, тщетно пытавшийся зажечь свечной
фонарик, констатировал:
– Подкрасться тебе не удалось, Джуджелар. Во–первых, ты распугал
всех трещоток в траве. А, во–вторых, я тебя ждал.
Джу закрыл за собой калитку на щеколду.
– Здравствуйте, господин Шан, я очень рад, что вы зашли в гости.
Но почему так поздно?
Шан поднялся с крыльца и спрятал огниво за пояс. Кажется, он даже
был почти трезв. Трагическим голосом господин Шан сказал:
– Так ты не знаешь, что с Агларом случилась большое несчастье?
– Какое? – всерьез обеспокоился Джу. Он сразу подумал про давеш
нее ранение. Вдруг серьезно?..
– К нему приехала мама и две сводные сестры. Они взялись его ле
чить. Знаешь, что это такое, когда к Аглару приезжает мама? Это потоп,
пожар, нашествие иноплеменных... Единовременно. В общем, я счел за
меньшее зло для себя бежать, бросив друга в окружении неприятельских
войск. Джу, можно я у тебя переночую?
Джу поджал губы.
– Можно, – сказал он. – Только у меня нет ни лишнего матраса, ни
одеяла. И кровать всего одна.
Он отпер дверь и наощупь снял с полки лампу, чтобы зажечь. Шан
уже проник внутрь. Когда засветился слабый огонек, гость окинул взгля
дом обшарпанные голые стены и рассохшийся пол.
– Да, небогато ты живешь, – кивнул он. – Может, как–нибудь разде
лим – один на матрасе, другой на кровати?
Под матрасом у Джу лежало ворованное дело.
– Воды у меня тоже нет, – сказал он. – Не откажите в любезности,
сходите к соседям на колодец. А я пока посмотрю, что тут можно разде
лить. – И он вручил Шану ведро.
Когда Шан, опешивший от такого практичного гостеприимства, бес
прекословно принес воду, бумаги были упакованы в старое голенище, за
сунуты в дырку за плитой, дырка заткнута веником, а сам Джу ворошил в
кухонном сундуке тряпье. У него был в запасе зимний плащ из казенного
обмундирования и кое–какая одежда, которую, свернув, вполне можно было
использовть вместо подушки.
– У них там были какие–то грядки... – смущенно поведал Шан, уста
навливая ведро с водой рядом с умывальником. – Короче, я их заметил
только по пути обратно. Темно...
Джу представил, что произойдет завтра поутру, когда учительское
семейство обнаружит, что их грядки именно «были», и с трудом удержал
вздох.
– А что у Аглара с рукой? – спросил он, делая из одежды сверток и
вручая его Шану.
Шан пошел в комнату устраиваться на ночлег и отвечал оттуда:
– Да чуть вся кровь не вытекла. Еле остановили.
– На службу он завтра идет?
– Что ты, какая служба. Он синий, как пятидневный труп. Мамаша
его в оборот взяла надолго. Она трактирщица из Матолоша, попробуй ее
переупрямь. Ее сам префект боится. Да и незачем это Аглару...
Джу ложиться спать не торопился. Зачерпнул воды в чайник, сел
перед плитой на корточки и стал засовывать в топку дрова.
– А с кем же теперь я буду работать? – спросил он.
Шан уже улегся на полу, забрав себе матрас.
– Может, со мной. А, может быть, сам. Ты хорошо начал. Это твоя
идея была – идти на суконные склады?
– Моя, – признался Джу. – Но совершенно случайная.
– Ну уж, не скромничай. У префекта на тебя большие надежды. С
твоими рекомендациями можно было сразу на оперативную работу, без ста
жерства. И офицерское звание авансом...
– С какими рекомендациями? Откуда вам все про меня известно, гос
подин Шан?
– С такими. Кто там за тебя поручился, тебе самому лучше знать.
Но у префекта глаза были на лбу. У Аглара тоже...
Голос Шана ослаб и звучал совершенно сонно. Из комнаты вскоре по
слышался умиротворенный храп.
Джу сел на пол перед плитой и призадумался. Он зря надеялся, что
Иль его освободит. Он все равно оставался прицеплен к сыщику на пово
док, как собачка. Просто поводок сейчас отпустили на всю длину. Можно
ли с этим что–то сделать? И нужно ли? Спроста Шан ему сейчас болтает
или имел в виду предупредить, что и он послан присматривать за Джу?
Что вообще означает эта настойчивая и непрошенная опека? Не стоит ли
приравнять такую заботу к слежке?.. Аглар, если вдуматься, тоже вел
себя странновато. Смотрел ревниво и подозрительно. И вообще...
Джу оборвал золоченую бумажку с коробочки чая, скомкал и бросил в
огонь. Она ярко вспыхнула и рассыпалась пеплом. Если бы все, что не
нравится и угнетает, можно было так же легко и просто сжечь. А ему что
остается? Смириться? Ждать? Или попробовать бежать из–под надзора? Хо
тя бы и к Волку...
