Путешествие На Восток - Любовь Федорова - Книжная Полка

Глава 5.

О том, что Натаниэль Лаллем провинился перед послом Фай Ли, по нятно было с первого взгляда. На аудиенцию к государю его не брали. Вместо этого он был приставлен к дюжине рабочих, пришедших в усадьбу подпилить не в меру разросшиеся деревья – как раз те, при помощи ко торых легко попасть на ту сторону ограды – и исправить что–то еще по желанию новых хозяев. Дина, судя по всему, ему тоже велено было обхо дить десятой дорогой. Нэль только издали едва заметно кивнул советнику и сразу куда–то скрылся.

Сам господин посол был настроен решительно и по–деловому. Осмо трел запряженную четверней карету из Царского Города и присланный для сопровождения кортеж, вроде бы остался доволен, велел сначала погру зить короб с каким–то подарком государю, потом отдал последние рас поряжения по Большому Улью, забрался в карету сам и разрешил усесться Ли Фаю. Для неофициальной беседы брать большее количество людей на территорию Царского Города господин посол отказался сам. Остальные таю должны были приехать позже для представления двору.

Дин надеялся, что господин посол понял правильно все его настав ления, не поднесет государю неприличного подарка, не оскорбит поведе нием, хотя на неофициальной встрече ему простительны были бы кое–какие вольности и несоблюдение этикета. В Царский Город он отправился не сколько раньше таю.

Вчера Дин отослал очередные два письма в Эгироссу – Волку и царе вичу Ша. Впрочем, Волк сам намеревался вскоре приехать в Столицу, и обо всех своих успехах Дин должен был поведать ему при встрече. Еще одно письмо, состоящее всего из одного слова: «Пора», – под маленькой личной печатью лежало в лаковом красном депешнике, приготовленном для голубя из Ашьина. Как только будет назначен день свадьбы – оно отпра вится в Ашьин и дальше, куда уговорено. А все остальное зависит от расторопности и ловкости устроителей переворота. И от того, насколько серьезно станет внимать разумным доводам, предложенным Дином, странное тайское посольство.

Для этого каждый шаг господина посла следовало держать под кон тролем. В истинной разумности людей, естество которых лишь наполовину является мужским, Дин сомневался. Всякий его взягляд был нацелен по нять: не соврал ли Натаниэль Лаллем, не посмеялся ли над ним? Правда ли они двуполы? Все ли? Если да, то что они чувствуют в окружении нормальных людей? Любопытно ли им, как, например, любопытно Дину? Или им не слишком уютно?.. Чего только на свете не бывает. Единый – старый чудотворец...

Вчерашний разговор поразил воображение Дина настолько, что ночью ему приснился сон. В первой половине хороший: про то, как он сцапал Натаниэля Лаллема за его замечательный во всех отношениях зад. А во второй половине плохой – откуда ни возьмись вдруг появилась Каис и по гналась за ним со сковородкой–лепешечницей в руке, как не раз бегала за пирожником Дамгаданом его вторая жена, дочь тестомеса Аари, Дину – мачеха.

Дин проснулся в испуге, за три четверти стражи до рассвета, не выспался, не мог собраться с мыслями, думал не о том, о чем следовало думать во время утреннего доклада государю, и, в довершение всего, об наружил, что разладилась логическая цепочка его знаменитых расчетов. Он упустил некоторые детали – зря понадеялся на память, не решился до верить расстановку бумаге – и не сделал нужных выводов.

Да государь и сам этим утром был хорош.

О том, что у государя бессонница и дрязги в семье, знал доподлин но каждый сплетник в Столице, но на памяти Дина император Аджаннар ни разу не срывал раздражения на приближенных. Кроме сегодняшнего утра.

Дин еще частично застал тот период, когда государь приучал себя к таргской внешней бесстрастности. Давалось это государю нелегко – ведь человек–то он был совсем не такой, на тарга не похож ни внутри, ни снаружи, пусть со временем у него и получилось себя переделать. Но се годня с утра в нем вдруг прорвался годами сдерживаемый темперамент.

Государь перевернул чернильницу на двухсотстраничный доклад о се верных территориях, составленный и переписанный собственноручно киром Наором, обозвал вступившегося за Наора государственного казначея хал дой, помощников военного министра ленивыми свиньями, разжиревшими у государственной кормушки, а главу Торгового совета полудурком и кем–то там еще (даже воспитанный в лицейской казарме Дин нескольких слов не понял), все с истинно ходжерским красноречием и в лучших традициях своего неуемного папаши, который никогда никому не стеснялся сказать, что о человеке думает, и за словом в карман не лез. К счастью, госу дарева вспыльчивость всегда вовремя гасла. Дав волю гневу, Аджаннар попросил у всех прощения, и Дина, жалко поджавшего хвост и спешащего поскорей закончить с докладом, слушал почти безразлично. Лишь в конце сделал замечание:

– Если б и ты завел песню о том, что мне пора или снова жениться, или узаконить наследование, я бы решил, что все при дворе сговорились против меня. Откуда у вас такая страсть – лезть в мою семейную жизнь и интересоваться как я делю свое ночное время между женой и наложницами? Через месяц–другой на нашей северной границе будет стоять армия, и у меня нет времени на удовольствия и развлечения. Откуда же у всех ос тальных берется время договариваться меж собой и осаждать меня несвое временными советами?..

Дин склонился еще ниже и произнес:

– У меня и в мыслях не было, мой государь. Я лишь нижайше осмели ваюсь напомнить вам о предложении, на которое вы не ответили мне вчера: поручить тайному сыску провести расследование по тайскому по сольству. В целях безопасности государства важно было бы знать, откуда у них столько информации о Таргене.

– Нет, – раздраженно махнул рукой государь. – В расследовании нет необходимости. Их источники информации мне известны.

Дин счел за благо не привелекать более к собственной персоне вы сочайшее внимание и заткнулся, но именно в этом месте его логические расстановки дали трещину. Тайское посольство оказалось неверно учтен ным фактором. Дин предполагал, что другие знают о таю меньше или, по крайней мере, не больше, чем он – и он ошибся. Было тут что–то подозрительное. По–видимому, выплывали наружу какие–то ходжерско–тайс кие махинации непроверенной давности, глубины и масштаба.

Не обернулась бы обманчивая доверчивость и безобидность пришлых странных существ таю какой–нибудь каверзой, на которые так способны женщины. Не испортили бы хитрые ходжерцы весь подготовленный план. На до следить, следить, и еще раз следить...