29. Улугмузтаг – Нандадеви.
Экран ноутбука почти не мерцал: матрица являла собой едва ли не
совершенство. В свите Техника паршивых машин не держали.
– И вот здесь еще два перехода... – пояснил Пард. – Собственно
оператор, комментарий, инит–строка, описание опознания – вот видишь,
по пунктам? После того, как оператор опознан, машина должна
определиться: тот ли перед ней, кого нужно слушаться, или тот, кого
нужно игнорировать. Для этого служит второй переход. Тоже оператор,
комментарий, инит–строка и код хозяина. То, что попросту называют
«оператор «хозяин». Машинам общего пользования в качестве кода хозяина
прописывают просто $ALL. И она каждого живого станет слушаться, как
хозяина. Машинам ограниченного пользования прописывают реальный код.
Или несколько, если хозяев несколько. В принципе, единичные коды могут
заменяться кодом группы, для этого нужно выделить в кодах будущих
пользователей общие области, упростить их, дополнить до стандартных
кодовых групп и прописать в качестве кода хозяина...
– М–да–а–а, – несколько обалдев от плотности информации протянул
Гонза. – Сложно, шахнуш тодд! Как ты это запоминаешь?
Пард пожал плечами:
– Не знаю... Мне интересно. Само запоминается. Главное – понять
принцип, а дальше легче.
– Мне бы точно понадобился год для всего этого. А ты за три дня
въехал... – гоблин сокрушенно вздохнул. – Это все оттого, братец, что
ты человек – у тебя мозги реактивные.
– Жаль, сгорают быстро, – буркнул Пард отводя глаза. Почему–то он
чувствовал себя виноватым перед Гонзой. Из–за того, наверное, что
впитывал новые знания легко и быстро, как губка влагу. Гонзе же
приходилось корпеть над каждым понятием «Магиструма» – учебника по
приручению.
– Ладно, Гонза, не шипи. Привыкнешь потихонечку. Времени у тебя –
завались.
Пард даже не подозревал, что похожее чувство вины гложет Гонзу уже
долгие года. Из–за того, что гоблины живут куда дольше людей. И
чувство вины это не покидало Гонзу со времен знакомства с дедом Парда,
потом – с отцом, а потом и с самим Пардом. И, наверное, оно перерастет
в чувство вины перед сыном Парда, если у того когда–нибудь будет сын.
Но Пард ничего не знал. А Гонза – никогда не проявлял это чувство.
Но и не мог избавиться от него.
Пард уже хотел продолжить, но тут в дверь постучали. Оба
техника–николаевца одновременно повернули головы на стук.
Дверь отворилась и вошел Зеппелин.
– Заклинаете? – хмыкнул он, мельком взглянув на включенный
компьютер. – Ну–ну... Гонза, пойдем–ка со мной. Дело есть, чуть не до
утра.
– Какое дело? – уныло переспросил Гонза. – Мне еще с формулами
разбираться, а башка так и пухнет! Нипочем не успею.
– Пошли, пошли. Вольво зовет.
У Парда вверх поползли брови. С каких это пор у Вольво есть дела к
Гонзе отдельно от Парда? Странно даже...
При упоминании имени шефа Гонза покорно встал, исподлобья взглянул
на Парда, чуть заметно пожал плечами, и сдался:
– Ну, веди тогда, друг сердечный. Я даже не помню в какой каюте
Вольво живет...
Гоблинский жим плечами означал одно: Гонза не знает зачем именно
понадобился шефу. И сам удивлен. Язык незаметных знаков давно и в
совершенстве был приятелями освоен.
Он вышел вслед за полувиргом, захлопнув дверь. Пард озадаченно
вздохнул, почесал затылок, и тут в дверь опять постучали. На этот раз
вошла Инси. Пард машинально вскочил.
«Чем обязан?" – хотел спросить он, но сдержался. Уж слишком
ядовито это бы прозвучало.
Инси села за стол. Туда, где только что сидел Гонза.
– Пард, – напрямую спросила девушка. – Зачем ты меня избегаешь?
Пард растерялся. Он ожидал другого. И не нашел нужных слов. Так и
молчал, глядя в пол.
– Я же вижу, что нравлюсь тебе. С первой минуты нравлюсь – с того
самого дня, когда ты вошел в свою комнату. В таверне.
– По–моему, мы уже об этом говорили, – глухо отозвался Пард.
– Намеками. Я дала тебе время перегореть. Но ты все равно меня
избегаешь.
– А что мне остается?
– Позвать. Просто позвать. Разве это трудно, когда тебе нравится
женщина? И ты знаешь, что нравишься ей?
Пард промолчал. Опустился на маленькую корабельную баночку и тупо
уставился в пустоту. Часы на стене равнодушно бумкнули два раза – над
Черным морем висела глубокая ночь.
– Ты пришла только затем, чтобы спросить?
– Нет, – ответила Инси прямо. Неожиданно прямо. – Я устала спать в
одиночестве и грызть от тоски подушку. Мне нужен мужчина. Конкретно –
ты. И Гонзу отсюда убрала я, если честно. Он не вернется до утра.
Ее прямота обезоруживала. Пард боялся поднять глаза.
– Отец учил меня не фамильярничать с начальством...
– Не увиливай, Пард, – перебила Инси. – Я пришла к тебе. И не хочу
уходить.
– Ты – лонгер, – сказал он тихо.
– Я – человек, – ответила Инси так же тихо.
Двигалась она мягко и пружинисто, как большая кошка. Пард и
моргнуть не успел, как она оказалась у него на коленях.
– Слышишь? Я – человек...
Свет она отключила с клавиатуры ноутбука. Несколькими касаниями. И
они остались в темноте, едва разбавленной тусклым свечением
прямоугольной матрицы.
Волосы ее пахли лавандой. А губы принесли горький привкус морских
брызг, но не было в жизни Парда ничего слаще, чем этот долгий поцелуй.
– Держись! – прошептала она и ловко столкнула Парда на пол. Пард
коротко охнул, но тут же приспела вторая порция сладкой горечи. И еще
одна.
В следующие минуты произошло много всего, но Пард временно утратил
способность связно соображать. Куда–то подевалась одежда – и его, и
ее; стало темнее, потому что включился какой–то ненавязчивый
скринсейвер.
Пард понял только одно – он счастлив. Как никогда.
Три удара часов они встретили уже на узкой кровати. И четыре тоже,
хотя к тому времени совершенно обессилели, и просто лежали рядом,
сплетая дыхание и прислушиваясь к ударам сердец. Пард гладил ее кожу и
глупо улыбался в темноту. Инси жалась к его плечу и щекотала шею, щеку
и ухо непослушными прядями.
А к пятому удару Пард вдруг подумал, что нужно учиться забывать.
Кое–что забывать.
Он не заметил, как провалился в сон.
Неудивительно, что завтрак и обед они с Инси проспали. Пард
очнулся, когда Инси уже успела одеться и прихорошиться – сидела за
столом и сосредоточенно давила клавиши ноутбука.
«Как она свет вчера погасила? Нужно будет спросить формулу... –
подумал Пард отстраненно. – Все–таки пацан я в сравнении с ней...»
«Но ведь ты только техник, а не Техник. Что тут странного? Учись»,
– ответил кто–то внутри. Этот «кто–то» частенько вступал в диалог с
Пардом, и нередко подбрасывал ценные мысли.
Пард пошевелился. Инси повернулась к нему.
– Выспался?
– Ага...
– Вставай. Кофе уже три раза приносили.
Минут десять ушло на то–на се, на одевание–умывание. Холодного
кофе Пард все–таки хлебнул, потому что в горле с ночи пересохло. Инси
чмокнула его в щеку.
– Пошли.
Пард боялся, что спутники будут коситься и шушукаться, но зря:
живые встретили их с завидным энтузиазмом, разве что не аплодировали.
Почему–то сегодня никто не работал, все, включая Иланда и Халькдаффа,
сидели в кают–кампании, попивали вино, и многие успели уже
основательно набраться. Даже малопьющий Гонза.
Инси приветственно помахала всем рукой и уселась во главе стола.
Парду пришлось сесть рядом.
И пошло. Блюдо за блюдом, бокал за бокалом. В голове вскоре
приятно зашумело, и перестали одолевать разные мысли. Даже ощущение,
будто все происходит не с ним, незаметно пропало.
А объяснила все одна–единственная фраза, сказанная виргом Вольво
вполголоса. Обращался вирг к Гонзе, но специально говорил так, чтобы
Пард тоже услышал.
– Техником Большого Киева должен быть мужчина. Знания знаниями, но
не бабье это дело, поверь мне, друг–гоблин.
Пард в упор поглядел на Вольво. Взгляд у вирга был насмешливый, но
не вызывающий, а какой–то одобрительно–снисходительный, что ли.
Тогда Пард взглянул на Инси. Инси широко улыбалась.
– Не понял, – сказал Пард, и закашлялся. – Кхе... Не понял. Значит
ли это...
– Значит, – немедленно перебил Вольво. – Значит, уважаемый. Ты –
кандидат в Техники Большого Киева. Единственный кандидат.
Пард от такой откровенности растерялся.
– Я? Но почему, шахнуш тодд? Я же в подметки вам не гожусь, тебе,
Инси... Халькдаффу. Что, в Киеве нет более достойных техников?
– Есть, – спокойно ответил Вольво. – Но нам подошел именно ты. И
знаешь почему?
– Почему?
– Потому что ты хочешь учиться и умеешь думать. И еще не
закостенел, как остальные. А это главное.
Вольво говорил коротко, жестко и однозначно.
Невольно Пард взглянул на Гонзу – тот слушал напыжившись, и
непохоже было, чтоб он расстраивался или удивлялся. Напротив, кажется
он был даже рад. Перехватив взгляд друга, гоблин расплылся в улыбке,
шевельнул ушами и изрек:
– Мне сегодня ночью все рассказали, Пард. Поверь, тебе предстоит
выслушать весьма захватывающую историю. Правда, мы в ней выглядим
эдакими... э–э–э... лопухами. Но у нас не было выбора, да и любой на
нашем месте оказался бы лопухом.
– То есть? – ничего не понял Пард. – Нельзя ли поподробнее?
– Можно, – охотно согласился Гонза. – Помнишь того
живого–крымчанина, который дал нам сломанные часы? И все рассказал о
Крыме и тамошних машинах? Как его там – Игорь Чепурной, да?
– Ну?
– Он такой же крымчанин, как и мы с тобой.
Пард нервно поскреб щеку и глотнул из бокала.
– Он киевлянин. Живой из свиты Вольво. Вольво же его и послал к
нам, – пояснил Гонза. – И вовсе он не умирал тогда. Он и посейчас жив,
сидит в Центре, связь с Вольво держит. По сети.
Пард быстро взглянул на Вольво, и тот кивнул.
– Так, значит, все это была всего лишь комедия? Но зачем? – Пард
беспомощно переводил глаза с Вольво на Инси, с Инси – на Бюскермолена,
с Бюскермолена – на Халькдаффа и Иланда. Он глядел на живых, которые
зачем–то его обманули. Его и Гонзу. И только одно удерживало его,
чтобы не встать, не швырнуть бокал о стену и длинно выругаться.
Только одно.
В каждом взгляде, обращенном к нему, читалась надежда.
– Нам нужен был техник, – заговорил Вольво. – Более или менее
умелый техник. Именно человек, потому что люди лучше всего учатся.
Решительный, умный, способный в нужный момент сделать правильный
выбор, и сделать его быстро. У нас было несколько кандидатур... но они
отпали.
– Почему?
– Потому что мне нравился ты, – вмешалась Инси. – Помнишь, Центр,
Бессарабка, полгода назад? В конторе Сидюкаса? Ты покупал свой
ноутбук.
– Ну? – не понял Пард.
– Я там была и видела тебя. И сразу поняла: ты – то, что нам
нужно. Вольво не поверил, и пришлось устроить тебе несколько
экзаменов. Собственно, наш поход в Крым – это последний экзамен. Ты
его выдержал.
– Так что же это, – протянул Пард. – Значит все это... цирк? Весь
этот поединок с системой, погибший поезд, двухколесники, турки,
броненосцы – это все сплошная чудовищная мистификация, чтобы проверить
сумеет ли один сукин сын принять верное решение, когда у него над
головой пальба и в задницу печет? Так, что ли?
– Почти так. Почти, – отозвался Вольво. – Нам и понадобился такой,
как ты, именно потому, что мы стали проигрывать поединок с системой. А
поражение не входит в наши планы. Да и в твои не входит, просто ты об
этом пока ничего не знаешь. Это вопрос, от которого зависит дальнейшая
судьба Большого Киева, а возможно – и всего мира.
– Но... Как же Банник, Лазука? Как все, кто погиб в пути? –
беспомощно спросил Пард.
– Это и есть поединок с системой, – пояснил Вольво. – Все,
абсолютно все, что ты знаешь о Крыме – правда. Правда до последнего
слова. Мы пытались несколько раз туда попасть... безуспешно. Вот, и
Халькдафф тоже, говорит, пытался. И тоже безуспешно.
В Крыму действительно умеют делать машины, и добыть знания крымчан
– действительно значит сдвинуть с места науку Большого Киева и других
городов Земли. Наш мир застыл в одной точке, оцепенел. В нем ничего не
меняется уже тысячи лет, а стоячий пруд неизбежно гниет и неотвратимо
превращается в непролазное болото... Впрочем, ты все это и так знаешь.
С того самого момента, как мы сели в поезд Центр–Николаев игры
закончились, Пард. Твой последний экзамен проходит в боевых условиях,
а не в приближенных к боевым. И нам действительно предстоит высадиться
в Крыму. Так что готовься, Пард. Боюсь, командовать с сегодняшнего дня
придется тебе.
– Мне? – опешил Пард. – Но почему?
– Тебе. Тебе и Инси. Но больше тебе, потому что Инси все таки
женщина. А почему... сколько раз тебе повторять: потому что вы – люди.
И еще не успели закоснеть как мы. Потому что вы умеете
приспосабливаться и меняться, а мы – вирги, эльфы, гномы, гоблины – мы
нет. Не умеем. Запомни, и не задавай, пожалуйста, больше этот вопрос.
Не думай, что говорить это мне особенно приятно, а остальным
долгоживущим – приятно слушать. То, что мы признали очевидное, еще не
значит, что нам не обидно. Все–таки мы владели этим миром долго, очень
долго... А теперь, когда пришла пора разбудить его, мы стали лишь
обузой.
– А формулы? – растерянно спросил Пард. – Я ведь знаю куда меньше
формул, чем ты, чем Инси...
– Знать формулы – еще не все. Нужно еще успеть сообразить, какая
именно формула нужна в данную секунду. Вот ты и будешь соображать
какая именно, а мы уж подскажем саму формулу. Доступно?
Пард только руками всплеснул. События приняли такой неожиданный
оборот, что требовалось некоторое время, чтобы хотя бы привыкнуть, не
говоря уже о том, чтобы проникнуться. Но с другой стороны, слова
Вольво многое, очень многое объясняли.
«Вот она, игра на высшем уровне, – подумал Пард с легким ужасом. –
Ты хотел пойти вверх и ты пошел. Вознесся на самую вершину, если
только все это не какой–нибудь нелепый розыгрыш. Теперь только не
оплошай.»
Тот, кто сидит внутри, на этот раз предпочел промолчать.
Пард посмотрел на Инси, и снова встретился с надеждой в ее
взгляде. И понял, что будет из кожи вон лезть, но справится со всем,
что на них обрушится. С любой напастью.
Разве можно обманывать надежды тех, кто тебе дорог?
