... – Улугмузтаг.
Кают–кампания на броненосце – к слову сказать, это оказался
«Стремительный» – была куда просторнее, чем на «Гелиодоре». Целый зал:
столики, маленькие вертящиеся стулья, стойка, наподобие тех, какие
бывают в тавернах, вдоль двух стен – кадки с искусственными растениями
и удобные диванчики. Пард еще подумал: а зачем все эти помещения на
диких броненосцах, да еще так обставленные? Они что же, тоже
предназначены для живых? Как и грузовики? Ну и ну...
Команда Вольво–Инси разместилась по соседству, в уютных
двухместных каютах. Кают было много, больше двух десятков, хоть по
одиночке живи. Но Пард и Гонза, конечно же, облюбовали одну на двоих –
и перемолвиться можно без посторонних ушей, и вспомнить былое за
бутылочкой. Да–да, за бутылочкой, потому что их страхи насчет
еды–питья на борту броненосца оказались совершенно напрасными: тут
даже винная коллекция нашлась, и весьма богатая. По крайней мере,
любимая приятелями «Южная роза» наличествовала.
В кают–кампанию ходили вместе. Только Халькдафф и Вольво иногда
задерживались в рубке, да еще Бюскермолен с ними время от времени
оставался. Впрочем, гном к обедам–ужинам разве что ненамного
опаздывал, а те двое могли и вовсе не придти.
Пард и Гонза первую неделю занимались тем, что запускали мелкие
незначительные машины – вроде кондиционеров в каютах или котлов на
камбузе. Они выучили изрядно новых формул, и заодно уяснили, что
запуск таких машин по сути является примитивным приручением. Вольво
сказал, что постепенно их станут привлекать и к задачам посложнее.
Сам Вольво, Халькдафф, и Бюскермолен безвылазно торчали в машинном
отделении или головной рубке; иногда к ним присоединялся и Роелофсен,
обладатель какого–то узкоспецифического навыка, нужного магистрам
приручения лишь от случая к случаю. Инси сидела перед головным
компьютером и сравнивала дикие кодировки с измененными.
«Стремительный» часто нервничал: то бросался вперед изо всех своих
железных стремительных сил, то ложился в ленивый дрейф. В результате
он оторвался от своих приятелей–броненосцев и бесцельно метался где–то
в северо–западной части Черного моря. К берегам он не приближался.
Живые–нетехники большей частью бездельничали. Вася шастал по
кораблю и искал чего бы еще приспособить и задействовать для вящего
комфорта. Зеппелин обнаружил библиотеку и зачитывался детективами –
особенно нравились ему Руденко, Измайлов и психоделик–Щеголев.
Саперам–хольфингам приглянулся местный арсенал; периодически они
шныряли от орудий к крюйт–камере и обратно, и на лицах их в такие
минуты цвел неизбывный восторг.
Иланд взял на себя обязанности повара. Добровольно. Видно было,
что он пытается заглушить что–то у себя в душе – конечно же, потеря
друга–Вахмистра на него повлияла. На кого хочешь повлияет потеря
близкого друга. Иланда тактично оставили в покое, даже не пытались
заговаривать с ним. Ограничивались коротким «спасибо» на выходе из
кают–кампании.
Прошла неделя на «Стремительном». Пард уже начал привыкать к
постоянному уютному покачиванию и к соленому ветру черноморья. Гонза с
восторгом осваивал новые формулы; он вообще легко увлекался, а если
увлекался – на время забывал обо всем.
К очередному завтраку Халькдафф и Вольво снова не пришли. Живые
насытились, и расслаблено пили кофе, которого на броненосце нашлось
какое–то ненормальное количество. Иланд умел его готовить сотнями
различных способов – и готовил. После завтрака частенько засиживались
в кают–кампании на час–полтора, болтали о том–о сем, хвастались
удачами и уныло рассказывали о том, что у кого не получается.
Удач было меньше.
Пард, Гонза, Инси и гномы сидели за одним столиком. Пард все эти
дни с Инси виделся мельком – и ни разу не заговорил. Словно сдерживало
его что–то.
Поэтому он очень обрадовался, когда Гонза задал этот вопрос.
Вопрос, который его самого очень интересовал.
– Инси... А не расскажешь ли ты о Халькдаффе? Что за история с
отлучением его от коллегии техников? И вообще – что он за живой?
Инси вынырнула из раздумий.
– О Халькдаффе? Это давняя история, я ее, понятно, только с чужих
слов могу повторить.
– Не страшно, – Гонза и не рассчитывал на рассказ из первых рук.
Инси машинально вращала на скатерти чашечку кофе, рисуя темное
кольцо фарфоровым донцем.
– Насколько я представляю, началось все лет пятьсот–шестьсот
назад. Техником Большого Киева тогда был эльф, Салеф Наулимаан. В его
команде было много сильных молодых техников. А поскольку Наулимаан был
стар даже по меркам эльфов, он искал замену. Кандидатов было много, с
десяток, но реально претендовать на звание Техника могли только двое –
Халькдафф и мой отец. Отец считался более умелым техником, но он был
человеком. А Халькдафф – эльфом, как и Наулимаан. В общем, живые
считали, что шансы равны. Но те, кто знал Наулимаана близко, давно
поняли: для него важна не раса преемника, а его знания. А тут
Халькдафф отставал.
В то время Киев и Москва вели затяжную войну с Берлином, если
помните учебники истории. Берлин подмял под себя практически всю
Европу и стремился к Уралу, но завяз в Москве и Киеве, хотя Большой
Минск все–таки был полностью захвачен Берлином.
Отец мой специализировался на формулах управляющих систем и на
компьютерах, тогда как Халькдафф предпочитал иметь дело с дикими
автомобилями. Как Вольво. Он умел приручать автомобили, как никто, но
эти машины и слушались только его или его подручных. Посторонних живых
они даже убить могли. В общем, Халькдаффа недолюбливали в Киеве, хотя
он держал в руках практически все приручение автомобилей для войны.
А потом Берлин как–то быстро и слаженно сломили, а всю их
сумасбродную коричневую орочью банду пожгли по бункерам в уголь.
Москва, Киев и несломленный Минск оставили Берлин в развалинах и
убрались восвояси, предоставив местным самостоятельно решать свои
дела. Зря, в общем–то: там народ из Америки сразу же объявился.
Мгновенно, едва ушли москвичи и киевляне... Ну, да не в этом дело.
Дело в том, что с окончанием войны жестко обученные машины
Халькдаффа стали попросту не нужны. Стали нужны покладистые и покорные
машины. А Халькдафф менять формулы приручения не пожелал. И тогда
начались смерти – его машины не подчинялись живым. Точнее, не
подчинялись первым попавшимся живым. А это не всем нравилось. Отец
пытался Халькдаффа урезонить... Безуспешно, увы.
А закончилось все это тем, что Техник Наулимаан был убит – его
легковушку протаранил военный грузовик, прирученный когда–то
Халькдаффом. В лепешку расплющил. Не выжил никто, ни шофер Наулимаана,
ни его телохранители, ни сам Наулимаан. Это был первый случай в
истории Большого Киева, когда прирученный автомобиль совершил
убийство. Намеренное убийство.
Собрали коллегию... и кто–то капнул, что грузовик был заранее
натаскан Халькдаффом на убийство. И не просто на убийство, а на
убийство Техника Большого Киева. Капнул, понятно, анонимно. И
Халькдаффа немедленно отлучили от коллегии техников и изгнали из Киева
на двести лет. Говорят, он отправился сначала в Сантьяго, а потом в
Большой Токио. Вроде бы его личные убеждения сильно совпадали с
общепринятыми в Токио; Халькдафф там и прижился. Похоже, он многому
там научился, да и местных техников кое–чему научил. А когда истекли
двести лет – вернулся в Киев. Негласно. Технику – моему отцу –
немедленно сообщили, и он пытался встретиться с Халькдаффом, но тот на
контакт не пошел. Толком никто не знал и чем он занимается, но на
Выставке, среди магистров приручения его периодически встречали. Из
Киева его вытурить коллегия не имела права – положенные двести лет
минули. Но и отлучения не отменяла, потому что Халькдафф держался в
стороне. А прошло лет пятьдесят – приняли решение отлучить его
пожизненно, раз он не идет с повинной и вообще коллегию всячески
игнорирует. Халькдафф не стал заключать сделок с собственной гордостью
– и как–то обмолвился, что согласится говорить с коллегией только если
его публично реабилитируют. Ну, коллегия, понятное дело, из принципа
уперлась. Халькдаффу в итоге это обошлось дороже, чем легальным членам
коллегии – он по–прежнему лишен доступа в несетевую библиотеку
Техников Большого Киева. Для истинного техника – это невосполнимая
потеря. Я даже не представляю, как этот упрямый эльф держится на
должном уровне, а есть все основания полагать, что он техник не из
слабых. Думаю, он или пользуется библиотекой Токио, или начал собирать
свою. В любом случае он отстал от киевских техников ненамного... а я
вообще считаю, что не отстал он вовсе, а просто идет своим путем,
непохожим на наши традиционные.
Пард, Гонза, да и все остальные слушали, затаив дыхание. Только
Иланд равнодушно хлопотал на камбузе, но ему эта история, скорее
всего, была прекрасно известна.
– И еще, – добавила Инси в заключение. – У него нет учеников.
Совсем. Халькдафф всегда работает в одиночку. Техники коллегии по
привычке строят ему мелкие пакости – перехватывают заказы, отпугивают
клиентов. А он держится, и никогда не отвечает на подобные уколы.
Правда, и заказы у него иной раз случаются подпольные – взять хотя бы
те же грузовики–камикадзе... Кстати, не чета тем, что он приручал для
берлинской войны. Те против теперешних, что велосипеды против
бульдозера... Жерсон одно время активно прибегал к его услугам. Пока
Жерсону не намекнул президентский корпус. Пришлось дать задний ход. А
потом Халькдафф опять пропал – неизвестно куда. Вот, теперь вот стало
известно...
Инси перевела дух и залпом допила остывший кофе.
– Детектив, прямо, – проворчал из–за своего столика Зеппелин. –
Упрямый эльф, чего говорить.
Инси поставила чашку на стол и поднялась.
– Пард! Хочешь со мной? Сегодня будем вешать на головной компьютер
управляющие операторы. Поучишься...
Гонза вопросительно взглянул на Инси, но ему девушка ничего не
предложила. Гоблин вздохнул, уповая на то, что его друг не станет
держать в секрете новые формулы. Как всегда запишет, а потом даст
проглядеть файлик ему, Гонзе, и заодно объяснит что непонятно.
– Конечно, – Пард глядел в стол. – Уже идем?
– Уже идем.
Остальные, словно по команде, тоже стали расходиться. Начинался
новый день на борту броненосца. Один из скольких? Пард не знал.
