8. Планет-Экспресс «Ситутунга»
– В связи с экстренным полетом фрегата Объединенного Космофлота,
прибытие планет–экспресса «Ситутунга» задерживается на тридцать семь
геоминут, – объявил софус космопорта. – Сатурндиспетчер Георгадзе приносит
свои извинения и гарантирует, что предоставит возможность ликвидировать
отставание от графика на трассе.
– Интерестно, несчастный Георгадзе когда–нибудь отдыхает?
– Быть может, он тоже робот, – проворчал Круклис.
– Давайте прогуляемся, – предложила Мод.
Мы вышли в зал ожидания. Наступил вечер, за окнами вокзала сгущалась
тьма. Свет ламп многократно отражался от их поверхностей, создавая череду
миражей. Зал ожидания, и без того не маленький, терялся в зеркальной
бесконечности. Пожимая руки, отвечая на приветствия и поздравления, мы
приблизились к его центру, где между фонтанами находился памятник. Он
притягивал взгляд. Волнообразный пьедестал, суживаясь к верху, переходил в
фигуру мужчины у старинной конторки. Движение вверх продолжалось линией
шеи, поднятым лицом и взглядом, устремленным к невидимым во мглистом небе
Титана звездам. На постаменте мерцала надпись:
Х Р И С Т И А Н Г Ю Й Г Е Н С
1 6 2 9–1 6 9 5
Прожив так мало, сделал так много
– Да, про нас так не напишут, – сокрушенно покачал головой Круклис. –
Живем бесстыдно долго.
– А спасибо скажут?
– Тебя мало благодарили?
– О! Больше, чем Гюйгенса. Вот кого бы графом сделать.
– Не все в моих возможностях.
– А что в твоих возможностях?
– Серж, среди людей я такой же людь, как все. Только чуток постарше.
– Это что, этика?
– Этика, этика. Тех, кто постарше.
– Хорошая это штука – этика.
– Ты все еще меня опасаешься?
– Не тебя. Тех, кто чуток постарше.
Круклис покивал.
– Это правильно. Сам опасаюсь.
– Такое, значит, положение, Парамон?
– Такое.
– Что же делать?
– Учиться, – неожиданно сказала Мод.
Не знаю почему, но я почувствовал себя тюремщиком. Объявили посадку.