* * *
У Мусы были свои соображения, которыми он не хотел пока ни с кем
делиться. Скрывать свои мысли он не умел – точнее, ему казалось, что, если
он старается о чем–то не думать, то окружающие сразу узнают об этом его
намерении и из любопытства (а может, и по иным причинам) начинают копаться
в глубине – в том, что И.Д.К. называет подсознанием. Ему это не нравилось.
Но еще меньше Мусе нравилось, когда на него не обращали внимания, когда
его мысли игнорировались; в этом, конечно, заключалось противоречие, и
Муса разрешил его стандартным методом, многократно описанным в теории
творчества, хотя, естественно, никаких книг подобного рода Муса не читал.
Решение представлялось единственно верным.
Впервые за много дней Мусе захотелось помолиться. Он и в той жизни
далеко не всегда совершал намазы, а здесь, на Саграбале, и думать забыл об
этом, да и не знал, как это делать – где Мекка, в какую сторону направлять
мысленные призывы? Сейчас у него почему–то не возникло сомнений, Муса
опустился на колени, собрав траву–дорожку в подобие коврика, повернулся в
ту сторону, где, как он знал, И.Д.К. и Дина видели Стену имен, отыскал на
этой несуществующей и, возможно, не существовавшей, Стене, имя Аллаха – он
сам поместил это имя между землей и облаками так, чтобы удобнее было
смотреть, не задирая головы, – сказал «О Аллах, всемилостивейший и
всемогущий» и, услышав тихий полувздох– полустон, принял его за ответ.
Последние сомнения исчезли. Муса знал теперь, что ему делать.
Он не подумал о том, что решение его противоречит всем законам
природы, даже если они созданы были самим Аллахом.
