24.
Вернулись Стас с Кокорем к середине зимы; Стас – довольный
результатами похода.
– Начальник! – завопили Женя с Валентином.
– А вы кого ждали, Деда Мороза?!..
– Да мы уж тебя похоронили!.. А ты живехонький...
Войдя в дом, Стас по–хозяйски осмотрел жилище, отметив чуждый в этих
местах интерьер: тонкие перегородки, разгородившие «избу» на три
самостоятельных комнаты, примитивную печку с трубой – всЕ не надоевшую
дымную звягинскую каменку, широкие трехспальные кровати с надувными
матрасами и спальниками вместо перин и одеял, массивные кресла с накинутыми
на них овчинными шкурами, такие же массивные столики из плохо оструганных
досок – ребята явно не экономили на удобствах, устраивались по полной
программе возможного комфорта. А в своей комнате он не без удивления увидел
простую раскладушку и вьючные ящики, поставленные у стены. В сенях,
переделанных в общую кухню с плитой–голландкой (и здесь трубу устроили,
отметил Стас) стоял большой ровный стол, покрытый цветастой клеенкой –
побольше чем у воеводы, и такой же длинный уголковый диван, охватывающий
две стороны стола. Диванчик с покатой спинкой был обтянут распоротым ватным
спальником. По стенам висели полочки из ДСП с расставленными на них
чашками, кружками, кастрюлями. Рядом с голландкой еще один столик,
сработанный погрубее, зато с кучей выдвижных ящичков. Несколько полевых
вьючных ящиков и две девушки в брезентовых штормовках, надетых поверх
сарафанов – завершали обстановку. Для Стаса все выглядело вполне органично
– база, как база, с дежурными на кухне – привычная и знакомая картина.
Пахло свежими стружками, смолой, рыбой и дымом. Дымят все же трубы, –
усмехнулся молча Стас – без меня ладили.
Поздоровавшись с возившимися тут двумя девушками, Стас покосился на
Женю.
– Я смотрю, вы все четыре древесно–стружечных плиты на комфорт
грохнули? – сказал Стас, показывая рукой на кухонный стол и диванчик.
– Не, только три, последняя до сих пор в кузове лежит, тебя
дожидается. А фанеру – так вообще почти не трогали. Лишь пять листов на
выдвижные ящики задействовали.
– Мы ж эти ДСП с фанерой... А, ладно, теперь не до них... Ну–ка, выйдем,
разговор есть...
– Да говори здесь, или в комнату пошли, они, – Евгений мотнул головой
в сторону Червеньки и Оленьки, – все равно нашу речь не понимают.
Зайдя в комнату, Женя достал кружки и плеснул на треть самогонки. Стас
развалился в кресле рядом со столиком и пригубил из своей. В дверь
заглянула Червенька и тут же принесла в миске распаренной репы, головки
лука и несколько кусков холодной вареной рыбы.
– М–да... Воспитание... – пробормотал Стас, провожая глазами
удаляющуюся девушку.
– А ты думал? Не у пронькиных... Ну, что скажешь, Саныч, дорогу домой
нашел? О чем хотел поговорить–то?
– Да сначала вот о них и хотел. Только отъехал, смотрю – вы уже бабами
обзавелись. Насовсем, что ль, здесь остаться собираетесь? Ну ладно Валентин
– молодой, неопытный, но ты–то, Жень? Седина в бороду, теперь поджидаешь
беса?
– Во–первых, не мы, а нам. Этих девиц нам Ведмедь предоставил. Чтоб
нас холить и лелеять, так сказать. Для кухарства и вообще. В поселке с
мужиками напряженка – сам знаешь. Девиц на выданье прорва, а эти по местным
понятиям и вообще уж перестарки. Тут ведь с четырнадцати лет девку замуж
отдают. Опять же близко–родственные связи усугубляют обстановку, а тут
свежие мужики, не глупые и вообще... Сам должен понимать – даже в наши дни
чукчи своих жен всем геологам предлагают. Не корысти ради, а только от
вырождения нации, заметь.
– Ну а во–вторых?
– Во–вторых... Стас, у тебя дома жена, ребенок, семейное счастье и
вообще...
– Какая жена – за тридевять земель!..– вскипел Стас.
– Неважно, ты познал это самое счастье, а я нет! Что я, как проклятый,
десять лет алименты плачу, а эта стерва за всю жизнь меня только два раза
до дочери допустила.
– Что ж довел до такого состояния?
– Довел... Ее доведешь... Вот по югам мы с тобой уже не первый год
мотаемся. Помнишь, наши девчонки–лаборантки над местными даргинками
смеялись, дескать – женщины–рабыни, за калым купленные... А мне завидно.
Представь. Завидно! Думаю, дуры вы дуры, я б и сам готов любой калым
отстегнуть, чтоб была у меня послушная жена, не вертихвостка какая, а вы –
дуры, мне и даром не нужны. Черт с ней, что даргинка, лезгинка, кумычка,
что некрасивая, что быстро состарится, зато никогда поперек мужа – слова не
скажет. А ведь это и есть полное семейное счастье, когда нет в доме ни
склок, ни ссор. Ведь для идиллии – кто–то должен постоянно уступать в
семье, но никак не муж, иначе – какой он мужик–добытчик? Если уж сел под
каблук, то все – кончился – и как человек, и как профессионал по службе. Ты
думаешь, отчего наш человек повально спивается?.. Все от того же – от
эмансипации! Хотите быть равноправными? Будьте! Но тогда к нам, мужикам, за
защитой не лезьте. Кого защищать и оберегать? Эту языкастую
эмансипированную стерву? Да она сама себя защитит от кого угодно. Вот
скажи, чего моя разводом добилась? Свою волю хотела выше моей поставить, ну
и что? И сама мается одна–одинешенька, и дочь – сиротой при живом отце, и я
неухоженный. Эх... Как начала она в мои дела лезть, так и пошла вся жизнь
наперекосяк. А тут, Саныч, именно то, о чем я мечтал все эти десять лет:
добрая, послушная, любые желания предугадывает... И сама ведь – счастлива
до безумия. Ты ведь знаешь, что многие местные своих жен лупят ежедневно,
за любой пустяк и чуть не до полусмерти. Мы же с Валькой своих – пальцем не
трогаем, а это им тоже чудно и приятно, вот и порхают вокруг нас...
М–м–м–м... Нет, тебе не понять.
– Ладно, не наседай... И слушай сюда – есть дорога домой, можно
сказать, знаю как добраться, не зря к волхву мотался. Вот и думай – поедешь
или тут останешься. Решай. Но если обратно поедем, их, – Стас мотнул
головой в сторону двери, – с собой не возьмем. Сам понимаешь. Еще одно
подозрение у меня. Их точно Ведмедь к нам приставил? А может, Ромил?
– Не, это воевода постарался, волхв наоборот – до последнего момента
противился, а когда увидел, что у него ничего не получается, какую–то
старуху нам попытался присватать, вместо девчонок – это нам Звяга
потом рассказывал. Так что, даже и не думай об этом... Не соглядАтаи они.
– Ну что ж. Мне вас не судить. Девки здесь чистые – сифилис еще не
придумали... А я пошел кровать делать. Из тех стройматериалов, что еще
уцелели. Одноместную, заметь, одноместную!..
– Ладно, Саныч, давай замнем это дело... а чтобы тебе не было
скучно – наш прогресс, пока тебя не было, вне закона объявили. О как.
– ?..
Вечером они собрались в «кухне» и за едой Стас подробнее рассказал о
походе к главному кудеснику, о привезенных новостях.
– Пообщавшись с этим колдуном, я уже и сам начинаю в колдовство
верить. В общем так – про нашу дырку он почти ничего не знает. Но! На
севере, на Кольском полуострове – есть точно такая же. И известны точные
сроки ее работы – этот старик лично путешествовал через нее по разным
мирам.
– То есть? – словно нехотя спросил Валя.– Быстро рвем на север?
– Нет! Ибо тогда мы можем попасть куда угодно, но только не к себе
домой. Нам нужно возвращаться через свою дыру.
– А где она?..
– Найдем. Вспомним – как ехали. Захочешь домой – вспомнишь!
– Угу,– отозвался Женька.
– Угу вот. А чтобы вам легче было... подумайте–ка – здесь волхвы своих
людей в жертву приносят!
– Ты это серьезно?.. – Валентин подавился.– Разве так можно, своих–то?
– Оказывается – можно. Здешние нравы мне все больше не по душе, честно
скажу. А волхвы эти – вообще отдельный разговор. И надо мной, кстати, тоже
висит алтарный нож, возможно и вас из–за меня потянут. Это тоже имейте
ввиду.
– А ты–то здесь причем? – удивился Женя.
– А вот этого вам пока лучше не знать, есть у меня подозрение, что
Ромил умеет мысли читать. Так что, много будете знать – скоро состаритесь.
Потом как–нибудь расскажу.
Ночь прошла спокойно, а вот следующий день приготовил сюрпризы, о
которых Кокорь предупреждал Стаса. Ромил, интересуясь походом и всяческим
подробностями, решил расспросить сначала дружинника.
– Поведаешь сказ, как к Всеволоду ходили? – поинтересовался волхв,
глядя на Кокоря притухшим, но пугающим взглядом.
Кокорь повернулся.
Подумал он о том, что Ромил ведь что насквозь всех видит; неправду
рассказать – поймет. А то, что Стас побывал в капище, нужно было
обязательно скрыть, иначе – беды не миновать.
– За какой пользой, Ромил? Я воин – в дела кудесников мне мешаться не
след, при разговорах не присутствую...
– Не след тебе отказывать мне,– неожиданно зло отрезал Ромил. – Или с
Велесом потолковать захотел? Так я это устрою...
Кокорь в ответ насупился. Будь Ромил не волхвом – кем другим, тут же и
ответил бы за тон свой.
– Я тебе не хунн–полонянин, Ромил, не можешь ты мне указывать, как
посейчас не указывал – я только Ведмедю вниму. А что до похода – лучше у
Стаса спроси.– Дружинник прищурился, ожидая ответа.
– Вестимо, спрошу,– успокоился вдруг Ромил.– Ввечеру и спрошу. Нешто –
добрый гость откажет?
Глядя в спину уходящему волхву, Кокорь отчетливо понял, что тот о
чем–то догадался – иначе, разве отступился бы так быстро?
И он точно видел, как зажглись зловещим блеском глаза кудесника.
Представив себе, что могут сделать с ним и гостями за святотатство,
Кокорь заспешил к Стасу – предупредить, пока волхв отправился куда–то в
сторону кремля.
Ромил вошел к воеводе. Тот был занят, советуясь с прибывшим из Киева
посланцем о дальнейшей достройке «великой» стены, которую предполагалось
все–таки протянуть до самого города.
Волхва это не смутило.
Он тихонечко сел у стены, не обращая внимания на подозрительные
взгляды посланца и призадумался. Ведмедь был для него закрыт – силен волей,
непреклонен в разговорах – и он был единственным, кто разговаривал с
Ромилом скорее добродушно, нежели с боязнью – как большинство людей. Еще
были эти странные гости – в головах которых были только мутные образы,
совершенно Ромилу непонятные, а оттого – подозрительные. Он привык, что
человек ему открыт – все видно, как на ладони; с самого детства умел
распознать ложь, просто заметив разницу между тем, что говорится, и тем,
какие мысли обретают плоть в голове собеседника... Он мог успокаивать
больных – за это его уважали; он мог сурово наказывать провинившихся, если
не вмешивался незлобивый Ведмедь – за это волхва недолюбливали, даже
сживжись с ним.
Сейчас он подумывал о том, действительно ли пришельцы нарушили один из
основых запретов волхвовата – Стас решился войти в капище, даже зная, что
нельзя было. Чужой в капище! Он, вестимо, отговариваться будет, ну да и что
– если Стас там и впрямь побывал – у него, Ромила, будет доказательство...
и упрямый Кокорь, укрывающий чужих, тоже свое получит.
Ведмедь наконец освободился, проводил посланца, передав его бане –
париться.
– Пожалуй,– запоздало сказал он.– Чего смурной?
Волхв помолчал. Разговаривать с воеводой было трудно – нужные слова
надо тщательно выбирать да не поймешь, что у того на уме.
– Поведаю,– начал он,– есть у меня подозрение...
* * *
– Бечь надо,– в который раз упрямо повторил Кокорь.– Сейчас хорошего
от Ромила не жди.
– Не пойму,– замотал головой Женька, кидая взгляды в сторону девушек,
– ты говоришь, он всех насквозь видит? Тогда, если это правда, он должен
все о нас знать, а не расспрашивать!
Стас доперевел ту часть фразы, которую Женька проговорил по–русски.
– Да мог он вам и не сказать ничего, о том, что понял! – вскинулся
дружинник.– Вы поймите: если я прав, всех нас...– он многозначительно
умолк, что–то неразборчиво пробормотал и, опустив голову, погрузился в свое
обычное угрюмое молчание.
– Ромил – хитрый,– подтвердила Червенька, придвигаясь ближе к
Валентину.
Стас был за возвращение – пусть и не немедленное (Женька с Валей
отказались сбежать внезапно, и их можно было понять), но времени до
гипотетического открытия пространственно–временной дыры оставалось не так и
много.
– Телепатия?
Женька пожал плечами, а шофер хмыкнул.
– Ну давай, начальник, расскажи про... как ты говоришь – телепатию? –
Стас согласно кивнул.– Вот про телепатию – что там в твоей
«Технике–Молодежи» писали?
– Да мало чего. Плохо изученный феномен – все больше догадки. А так –
у меня есть теория, почему Ромил нас понять не может – если только он
действительно что–то видит. Наше мышление и система образов, на которой оно
основывается, должны очень сильно отличаться от этих же параметров древних
– мы же в другом мире выросли, у нас даже простейшие мысли усложнены до
предела – не как здесь, пара слов, да чувства... поэтому, возможно, волхв
не находя ничего знакомого – отступает. Что–то подобное у меня было с
Всеволодом, но только он уже так напутешествовался, что многое способен
понять.
– Ты что хочешь сказать – мы по–другому думаем? – усомнился Валька.
– Именно так,– убежденно отозвался Стас и по просьбе Кокоря перевел,
как сумел, свои последние реплики.
– А капища у вас есть? – спросил русич, в который раз удивляя Стаса
сообразительностью, которой трудно было ожидать от древнего воина.– Ты
говорил, что нет. Если ты видишь вещь, которой в твоем мире никогда не было
– ты представляешь ее на языке своей головы или как просто видение?
– Елки,– только и сказал Стас.
– А если он читает мысли, наверное не сможет ничего увидеть, если ты
не будешь думать о капище?..– поинтересовался Женька.– И зачем ты туда
полез?
– Зачем... Любопытно стало, мы же скоро домой отправимся – попробуем,
во всяком случае – и не факт, что еще раз в жизни что–нибудь такое увидим!
Хотя действительно – смотреть там особо не на что – столбы с вырезанными
богами, кострище, кости человеческие – вот и все, собственно.
– А зачем тогда домой? – спросил Валя, который с радостью остался бы
насовсем.
– Мы это уже обсуждали.
Воцарилась недобрая тишина.
Червенька с Оленькой только вертели головами, ожидая, что кто–нибудь
из москвичей примет решение – они уже поняли, что те уйдут, чтобы не
вернуться больше никогда. Ну, во всяком случае, это практичных россиянок
озаботит не так сильно – жаль, конечно, но зато, если Дажьбог с Додолой
позаботятся, детишки от гостей останутся – будут храбрыми воинами. Правда –
Ромил, поддержавший начинание Ведмедя, мог неожиданно обернуться и против
детей тех, кого невзлюбил... С другой стороны – с ним самим была непонятная
история – эллинская половина, про которую он не любил даже слышать.
– В любом случае,– продолжил Стас,– лучше решить все миром – нельзя
под конец ссориться. А уж убивать кого–то за ерунду такую – подавно!..
Начало темнеть, и Кокорь поднялся – выглянуть на улицу.
– Теперь миром не решишь – если только Ведмедь поперек скажет. Сейчас
начнется!
К жилищу москвичей двигались полтора десятка дружинников,
возглавляемых Ромилом и воеводой. За неторопливым отрядом подтягивались
местные, а от кузни поторапливался Звяга с женой...
– Саныч, может мы поговорим? – предложил Женька.– Все надежней будет.
– Угу, станут они с вами говорить – в капище–то я был, а не Пушкин...
Валентин оглядывался, гадая не стоит ли уже побежать к машине – у
дружинников был недобрый вид, а все остальные косились подозрительно.
Вопреки ожиданиям разговор начал Ведмедь, которого Ромил уже успел
обработать – у волхва был очень простой и действенный план, не зря его
считали хитрым.
– Стас, поведай по чести – за чем к Всеволоду ходил?
– Ну как... к себе хотим вернуться – он рассказал дорогу и время. Вот
и будем возвращаться – без толку нам здесь задерживаться еще на зиму да и
домой охота. Да ты не стой, заходи в дом–то,– Стас посторонился, но Ведмедь
не сдвинулся с места, а волхв лукаво улыбнулся.
– Не пойму я вас – ведете себя как свои, да и по повадкам – россы, а
жить с нами не можете – все рветесь преступить.– Ведмедь был явно
расстроен.– Был в капище? – добавил он так резко, что вздрогнули от
неожиданности все присутствовавшие – и подоспевшие Звяга со Снежаной, и
Червенька с Оленькой и Стас и его товарищи, и даже дружинники. Спокойным
остался только Ромил – он внимательно посмотрел на Стаса и хлопнул в
ладоши:
– Отвечай скорее – негоже правду задерживать, а кривда нам не нужна.
В голове у геолога, в тот самый момент резкого воеводиного вопроса,
помимо воли мелькнул образ увиденного в святыне древнеславянских племен.
Ромил мог это легко «заметить», и времени на раздумья у Стаса не было: или
рискнуть сказать «кривду», рискуя быть раскрытым, или правду...
Какое наказание может последовать за правдой, он догадывался.
Даже не догадывался, знал – ножом по горлу на алтаре, чтобы боги могли
крови выпить.
– Ведмедь,– начал Стас,– мы тут без малого год... зиму, то есть.
Помогали, чем было – старались вам жизнь упростить; ну, что не получилось –
за это нас винить не можно. Но мы жили в мире, где любопытство –
естественно, а наказывают за него только детей...
– Значит, ходил,– утвердительно вымолвил Ведмедь. – Всеволод запретил,
а ты все равно пошел.
Стас кивнул, не обращая внимания на победоносную улыбку, полностью
осветившую теперь лицо Ромила.
– Ну и что случилось? Кто–то умер, погиб, где–то началась война,..
что? Что случилось оттого, что я, пусть для вас чужой, увидел капище? Мы
скоро уедем – вы о нас можете даже не вспоминать.
Ведмедь оказался несколько не готов к подобной постановке вопроса. Он
подергал себя за бороду.
– Боги осерчают и от рода отвернутся, – отрезал Ромил, – и только
одним способом можно благосклонность богов вернуть! И ты, Ведмедь, знаешь
как.
– Погоди, Ромил,– вмешался воевода.– Тут пока еще я сужу. Говорить с
людьми надо. – Он повернулся к Звяге, быстро что–то спросил, потом у
Снежаны, у Червеньки, у дружинников... Стас прислушался. Их защищали – кто
как мог, дружинники очень вовремя вспомнили, кому русичи обязаны
избавлением от степняков (правда, Ведмедь не забывал и так, без
напоминаний).
– Мое слово – изгнать их из поселка надо, но изгнать, а не убивать,
заключил воевода обращаясь к волхву.– Жаль, конечно, что так вышло... урок
им. И нам.
– Жаль,– подтвердил Стас. Его товарищи тоже покивали.
– Нельзя просто так отпускать,– зашипел Ромил,– ты со мной, Ведмедь,
не считаешься, а зазря – я, поди, поболе твоего ведаю. Волхв еси. Погибнет
род весь от кощунства такого. Глад и мор грянет!
– Они же род спасли! И ты им тоже жизнью обязан, разве нет? Степняки
бы здесь полоном никого не взяли – не к делу мы им. Их путь на Киев был.
– Боги направили...
Воевода перебил волхва и заговорил так быстро, что даже Стас перестал
различать слова, а Ромил прикрыл глаза и, казалось, даже не слушал
пламенную речь, мол, говори, говори, все равно – пришельцы мои будут...
Внезапно Стаса осенило, и он рискнул разыграть давнюю догадку.
Уставившись в упор на Ромила, он ярко представил в своем воображении
картину: Ромил, усыпив словами бдительность своего старика–учителя,
сталкивает его на острый частокол.
Это сработало.
Волхв отшатнулся и приподнял руку, как бы отгораживаясь от видений
геолога, а потом прожег его ненавидящим взглядом. И понял, что этим жестом
сам выдал себя – теперь Стас точно знает его тайну и сохранит только при
благоприятном исходе всего дела. А заткнуть ему рот, как любому из
присутствующих, волхв не мог – не властен он был над разумом пришельцев.
Стас смотрел на Ромила уже спокойно, едва заметно улыбаясь уголками рта.
Волхву было заметно.
– Ты прав, воин, – сказал он, опустив глаза. – Пусть уезжают...
Напряжение сразу спало. Воины, пришедшие с воеводой, расслабились и
москвичи тоже успокоились, посчитав, что это Ведмедь уговорил волхва и
более в обиду их не даст.
– Ну, так мы пойдем собираться?..– предложил Валя, подмигнув
Червеньке.
Дружинники во главе с Ведмедем и Ромилом медленно двинулась обратно к
кремлю, местные стали потихоньку расходиться. Кокорь беспечной походкой
направился за дружиной.
Ромил же, отойдя от дома москвичей, остановил воеводу и повернулся к
Кокорю.
– А он! Наш, а покрыть чужого хотел! Ужели ты, Ведмедь, и здесь
поперек будешь городить? – палец волхва потянулся в сторону Кокорева лица.
– Это уж против всех богов будет, а прощения кому просить? Опять Ромилу,
ворчливый, волхв был еще страшнее гневного.
Ведмедь задумался. Да, прав здесь Ромил. Во всем прав. Рядом с богами
был чужой, не для поклонения был, не для жертвоприношения, а просто из
любопытства. А ну как действительно обиделись боги за такое кощунство, а
свой знал – и не воспрепятствовал. Чтобы задобрить – нужна очищающая жертва
не пленных, не рабов, а – росса. И только отступник Кокорь может своей
кровью искупить обиду идолов. Конечно, терять Кокоря жалко: и дружинник он
добрый – не каждый одолеет, и уж человек–то – с таким только мед пить! Но
если боги осерчают – весь род может погибнуть.
Ничего не ответил Ведмедь, лишь головой кивнул и быстро зашагал в
кремль. А Ромил поманил Стасова телохранителя, и тот послушно двинулся
вперед, повесив голову.
Слух о том, что искупление Стасова греха ложится на Кокоря, принес
Звяга.
– Сволочь этот волхв, в идолов он сам давно уже не верит,– процедил
Стас.– просто ко власти рвется, через трупы цену себе набивает...
– Не все же пряники есть,– заключил Валя, который даже и думать
перестал о том, чтобы остаться. – Тикать, тикать отсюда надо. Со здешними
порядками – долго не проживешь... вот примут за своих – в следующий раз не
отвертимся! Когда наша дыра открывается?
– Наша – не знаю, а та, что на севере – их главный волхв сказал –
полдень полнолуния посередине между самым коротким днем и солнцестоянием. Я
уж прикинул – как в тот раз, на последние числа февраля приходится.
Плюс–минус одна трамвайная остановка. Более точную дату еще не рассчитал –
сегодняшнюю фазу луны не знаю. Нужно будет недельку за ней проследить,
тогда и определюсь.
– Что–то больно хитро. Да еще недельку целую...
– Видимо, только при таком взаиморасположении Луны, Земли и Солнца
какие–нибудь гравитационные поля северную дыру открывают. Судя по всему – и
наша точно также работает. Может вообще в этот день все дыры, какие есть на
Земле – открываются? А впрочем, не ломай голову... Увидим – посмотрим.
– Саныч, поехали? – неуверенно предложил Женька, оглядываясь на двух
россиянок, стоявших чуть позади. На Оленьке его взгляд задержался.
– Пока нет,– Стас смотрел в ту сторону, куда увели Кокоря.– Я ему
кое–чего должен...
Рассказывать о том, что Кокорь пару раз спасал его от смерти, о том,
что добровольно, безо всяких просьб, лечил после осквернения капища, а еще
о том, что он пообещал захватить Кокоря с собой, – Стас не стал.
– Тут опоздание – еще на год нас задержит,– сказал Валентин. – Мы
лучше на месте недели две поживем.
– Да успеем мы, успеем! В этот самый полдень и прорвемся...
– Что–то не вяжется, – засомневался Женя. – Мы разве в полдень в дыру
проскочили?
– В полдень, Жень, в полдень. Это ж еще до озер было – когда сознание
потеряли. Аккурат астрономический полдень – наши часы были сдвинуты на
декретное время, плюс поправка на местные условия. Солнце в самом зените
было. Это я точно помню. Да, попутешествовали мы... Янки при дворе короля
Артура...
– Ить, главное – все ж специалисты. Грамотные, вроде... Специальности
самые нужные в эту пору. А кроме самогонного аппарата – никаких благ
цивилизации не сумели потомкам оставить...
– Хм... Аппарата, говоришь? Да. Теперь, товарищ химик, понятно, почему
водка – исконно русский напиток. Европейские алхимики перегон лишь в
средневековье изобретут. А у русских – шестьсот лет форы... Вот они,
корни–то, откуда тянутся!
– Минуточку,– уточнил Валя,– ты, вроде, говорил, что это – мир
параллельный, и у себя мы ничего не меняем!
– Помнишь про три измерения времени? Вероятно – такие же оболтусы
могли попасть и в наше прошлое...
– Кстати, Саныч,– подозрительно вопросил Женя,– ты чего это с Кокорем
удумал, а?..
Стас помолчал.
– Начальник я вам, или кто?
– Шеня,– сказала Оленька,– вы уйдете?
– Дураки мы, Стас, дураки... – бросил Женька после паузы,– и «янки» из
нас никудышные. Может вернемся когда – погостить? – он виновато смотрел на
Оленьку, пытаясь разглядеть в ее глазах осуждение. Но нет, осуждения не
было. Ничего не было – только надежда.
– Уйдем... уйдем.
И как не было надежды.
Похожий разговор был у Валентина с Червенькой – позже. Да только что
это за разговор?
