3
К показательному допросу можно прибегать лишь
в том случае, когда вина подсудимого не вызывает
сомнений.
Инструкция для старшего персонала блоков СВК.
Ли посмотрел на часы: хорошо, что дежурство кончается.
Он устало потянулся в кресле, закрыл глаза.
И снова, в который раз, будто из затемнения, перед ним возникло
грустное лицо доктора. «Кто знает? – сказал он. – Странное у нас время».
Почему странное? Ли мучительно искал разрешения неожиданно, возникших
сомнений. Не то чтобы доктор поколебал его веру в систему, нет: Ли
по–прежнему был убежден в ее великой целесообразности. Просто Стоун, сам
того не ведая, приоткрыл ему дверцу в вечный мир вопросов «как?" и
«почему?", тревоживших человечество с первой попытки мыслить.
Ли машинально повернул верньер настройки экрана координационного
центра. Изображение еще не возникло, но звук уже был, вернее, гуденье,
слабое и неровное. И вдруг в привычной тишине блока раздался негромкий,
так хорошо знакомый Ли голос:
– Я к вашим услугам, сэр. Спрашивайте.
Изображение прояснилось, и сквозь розоватую дымку экрана Ли увидел
огромный кабинет шефа и его самого за старинным, нелепым в этом царстве
модерна столом, а напротив в овальном кресле высокого рыжеволосого
человека, который так внезапно и так тревожно ворвался в жизнь младшего
блок–инспектора. Почему он возник в кабинете шефа? Что случилось? Ошибка
диспетчера, забывшего выключить внешнюю связь, или заранее продуманный
акт? Показательный допрос, – Ли слыхал и об этом. Но при чем здесь доктор
Стоун? Ли недоумевал, а док почему–то казался даже довольным, только
чуть–чуть возбужденным.
– Спрашивайте. – Голос его звучал вежливо, но иронически. – Я
постараюсь удовлетворить вашу любознательность.
– Этого я и хочу. – Шеф встал, обошел свой гигантский стол и сел в
соседнее с доктором кресло.
«Играет в демократичность», – почему–то неприязненно подумал Ли.
– Вы, конечно, догадываетесь, зачем сюда вас пригласили, – начал шеф.
– Привели, – поправил Стоун.
Шеф поморщился: он не любил резких определений.
– Допустим, – сказал он. – Назовем это так. Сами бы вы наверное не
пришли.
– Не пришел бы, – усмехнулся доктор. – Но я понимаю причину вашего
«приглашения».
– Отлично, – обрадовался шеф. – Люблю говорить с умным человеком.
Ли в глубине души испугался. Даже кончики пальцев похолодели от
напряжения. Чего добивается шеф? В чем он подозревает доктора? «Кто
знает?" – вспомнил Ли последние слова Стоуна там, в ресторане. Неужели он
был прав?
А Стоун на экране не разделял опасений Ли. Он поудобнее устроился в
кресле, даже ноги вытянул, как будто отдыхал у себя в кабинете, а не сидел
перед лицом самого грозного судьи в государстве.
– Почему вы не включаете сомнифер, док? – вдруг спросил шеф.
– Не хочу. Он вреден для здоровья.
– Чушь! – грубо оборвал шеф. – Действие прибора неоднократно проверяли
специалисты–медики.
– И тем не менее, – вежливо заметил Стоун, – частое пользование
сомнифером приводит к расстройству гипногенных систем. Вы не
интересовались причиной роста психических заболеваний за последние годы?
– Кому, по–вашему, я должен верить: светилам современной медицины или
заштатному эскулапу, возомнившему себя спасителем человечества?
– Я бы поверил заштатному эскулапу, – засмеялся Стоун. – Хотя бы
потому, что он вас не боится.
– Действие сомнифера проверялось электронной машиной. По–вашему, она
тоже боялась? – Шеф с трудом сдерживался: простеганные, как ватное одеяло,
щеки его покрылись красными пятнами.
Вместо ответа Стоун протянул ему красную коробочку с выпуклой крышкой.
– Это витаген, – сказал он. – Моментально успокаивает. Поверьте
заштатному эскулапу.
Шеф молча встал, обошел свой письменный саркофаг и уселся напротив
доктора.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Боялись программисты. Нужный ответ машины всегда можно обусловить
заранее.
– Кокетничаете смелостью? Зря.
– Это не смелость. Это уверенность в своей правоте.
– И эта уверенность оказалась настолько сильной, – засмеялся шеф, – что
вы даже перестали включать «Спон».
– Включать что? – переспросил доктор. – Я не понимаю вашей
терминологии.
– Поясню, – с язвительной вежливостью ответил шеф. – «Спон» – это
электронный мозг модели «эс–пе–четыре». Биополе спящего мозга
переключается на «Спон», и тот видит сны вместо человека. Очень удобно для
сонников. Улыбаетесь?
– Улыбаюсь. Я называл его «соней».
– Почему же вы так быстро от него отказались?
– Потому что узнал, что частота волн, характерных для так называемых
«машинных» снов, ниже частоты альфа–ритма, свойственного сну
человеческому.
– От кого вы узнали?
– У меня много друзей.
– За последнее время вы ни с кем не встречаетесь.
– Есть разные формы общения.
– Аппаратура? Мы ее не нашли, – устало сказал шеф. – Но вы с кем–то
связаны, у вас есть единомышленники.
– О, Система Всеобщего Контроля! – воскликнул доктор с такой
откровенной издевкой, что Ли даже содрогнулся у пульта: так разговаривать
с шефом, и о чем – о Системе! Но доктор разговаривал именно _так, и о
_Системе! – Всесильное божество, промывающее наши мозги и днем и ночью, –
издевался он, – почему же ты не можешь промыть их ничтожному заштатному
эскулапу? И требуется так немного! Только узнать, кто его друзья, сколько
их и о чем они думают. Я бы сказал вам, да вы не поймете... – Он
отвернулся и замолчал.
– Я жду, – насторожился шеф.
– Один поэт сказал... – задумчиво начал доктор.
– Кто, кто? – перебил шеф.
– Лорка. Федерико Гарсиа. Вы никогда не слышали о нем, невежда? Так
услышьте хотя бы его слова.
Доктор поднялся с кресла, почти заполнив собой экран.
– «Я обвиняю всех... – услышал Ли, – кто забыл о другой половине
мира... неискупимой и неискупленной, воздвигающей цементные громады
мышцами своих сердец... биенье которых пробьет стены в час последнего
суда...»
– Выключить! – закричал шеф. Рука его нервно шарила по столу.
– «Я плюю вам в лицо, и та половина мира слышит меня!" – Доктор успел
закончить строфу.
Но рука шефа уже нащупала тумблер, а может быть, призыв его был наконец
услышан дежурным диспетчером связи, только экран вдруг вспыхнул зеленым
светом и погас.
– Передача прекращается по техническим причинам... по техническим
причинам, – повторял диспетчер, словно убеждая себя в правдивости
официального сообщения.
Ли тупо смотрел на потухший экран. Мыслей не было. Был смутный поток
воспоминаний, рвущихся из глубины бездонного колодца памяти. Какая–то
фраза знакомо мелькнула в нем. Ли попытался схватить ее, как бабочку за
крыло, но она ускользала, оставляя на ладони мягкий след пыльцы. И вдруг
он поймал ее, такую непонятную тогда на фоне ресторанной гипномузыки:
«Странное у нас время».
Теперь она стала почти понятной.