3
К показательному допросу можно прибегать лишь
в том случае, когда вина подсудимого не вызывает
сомнений.
Инструкция для старшего персонала блоков СВК.
Ли посмотрел на часы: хорошо, что дежурство кончается.
Он устало потянулся в кресле, закрыл глаза.
И снова, в который раз, будто из затемнения, перед ним возникло
грустное лицо доктора. «Кто знает? сказал он. Странное у нас время».
Почему странное? Ли мучительно искал разрешения неожиданно, возникших
сомнений. Не то чтобы доктор поколебал его веру в систему, нет: Ли
попрежнему был убежден в ее великой целесообразности. Просто Стоун, сам
того не ведая, приоткрыл ему дверцу в вечный мир вопросов «как?" и
«почему?", тревоживших человечество с первой попытки мыслить.
Ли машинально повернул верньер настройки экрана координационного
центра. Изображение еще не возникло, но звук уже был, вернее, гуденье,
слабое и неровное. И вдруг в привычной тишине блока раздался негромкий,
так хорошо знакомый Ли голос:
Я к вашим услугам, сэр. Спрашивайте.
Изображение прояснилось, и сквозь розоватую дымку экрана Ли увидел
огромный кабинет шефа и его самого за старинным, нелепым в этом царстве
модерна столом, а напротив в овальном кресле высокого рыжеволосого
человека, который так внезапно и так тревожно ворвался в жизнь младшего
блокинспектора. Почему он возник в кабинете шефа? Что случилось? Ошибка
диспетчера, забывшего выключить внешнюю связь, или заранее продуманный
акт? Показательный допрос, Ли слыхал и об этом. Но при чем здесь доктор
Стоун? Ли недоумевал, а док почемуто казался даже довольным, только
чутьчуть возбужденным.
Спрашивайте. Голос его звучал вежливо, но иронически. Я
постараюсь удовлетворить вашу любознательность.
Этого я и хочу. Шеф встал, обошел свой гигантский стол и сел в
соседнее с доктором кресло.
«Играет в демократичность», почемуто неприязненно подумал Ли.
Вы, конечно, догадываетесь, зачем сюда вас пригласили, начал шеф.
Привели, поправил Стоун.
Шеф поморщился: он не любил резких определений.
Допустим, сказал он. Назовем это так. Сами бы вы наверное не
пришли.
Не пришел бы, усмехнулся доктор. Но я понимаю причину вашего
«приглашения».
Отлично, обрадовался шеф. Люблю говорить с умным человеком.
Ли в глубине души испугался. Даже кончики пальцев похолодели от
напряжения. Чего добивается шеф? В чем он подозревает доктора? «Кто
знает?" вспомнил Ли последние слова Стоуна там, в ресторане. Неужели он
был прав?
А Стоун на экране не разделял опасений Ли. Он поудобнее устроился в
кресле, даже ноги вытянул, как будто отдыхал у себя в кабинете, а не сидел
перед лицом самого грозного судьи в государстве.
Почему вы не включаете сомнифер, док? вдруг спросил шеф.
Не хочу. Он вреден для здоровья.
Чушь! грубо оборвал шеф. Действие прибора неоднократно проверяли
специалистымедики.
И тем не менее, вежливо заметил Стоун, частое пользование
сомнифером приводит к расстройству гипногенных систем. Вы не
интересовались причиной роста психических заболеваний за последние годы?
Кому, повашему, я должен верить: светилам современной медицины или
заштатному эскулапу, возомнившему себя спасителем человечества?
Я бы поверил заштатному эскулапу, засмеялся Стоун. Хотя бы
потому, что он вас не боится.
Действие сомнифера проверялось электронной машиной. Повашему, она
тоже боялась? Шеф с трудом сдерживался: простеганные, как ватное одеяло,
щеки его покрылись красными пятнами.
Вместо ответа Стоун протянул ему красную коробочку с выпуклой крышкой.
Это витаген, сказал он. Моментально успокаивает. Поверьте
заштатному эскулапу.
Шеф молча встал, обошел свой письменный саркофаг и уселся напротив
доктора.
Вы не ответили на мой вопрос.
Боялись программисты. Нужный ответ машины всегда можно обусловить
заранее.
Кокетничаете смелостью? Зря.
Это не смелость. Это уверенность в своей правоте.
И эта уверенность оказалась настолько сильной, засмеялся шеф, что
вы даже перестали включать «Спон».
Включать что? переспросил доктор. Я не понимаю вашей
терминологии.
Поясню, с язвительной вежливостью ответил шеф. «Спон» это
электронный мозг модели «эспечетыре». Биополе спящего мозга
переключается на «Спон», и тот видит сны вместо человека. Очень удобно для
сонников. Улыбаетесь?
Улыбаюсь. Я называл его «соней».
Почему же вы так быстро от него отказались?
Потому что узнал, что частота волн, характерных для так называемых
«машинных» снов, ниже частоты альфаритма, свойственного сну
человеческому.
От кого вы узнали?
У меня много друзей.
За последнее время вы ни с кем не встречаетесь.
Есть разные формы общения.
Аппаратура? Мы ее не нашли, устало сказал шеф. Но вы с кемто
связаны, у вас есть единомышленники.
О, Система Всеобщего Контроля! воскликнул доктор с такой
откровенной издевкой, что Ли даже содрогнулся у пульта: так разговаривать
с шефом, и о чем о Системе! Но доктор разговаривал именно _так, и о
_Системе! Всесильное божество, промывающее наши мозги и днем и ночью,
издевался он, почему же ты не можешь промыть их ничтожному заштатному
эскулапу? И требуется так немного! Только узнать, кто его друзья, сколько
их и о чем они думают. Я бы сказал вам, да вы не поймете... Он
отвернулся и замолчал.
Я жду, насторожился шеф.
Один поэт сказал... задумчиво начал доктор.
Кто, кто? перебил шеф.
Лорка. Федерико Гарсиа. Вы никогда не слышали о нем, невежда? Так
услышьте хотя бы его слова.
Доктор поднялся с кресла, почти заполнив собой экран.
«Я обвиняю всех... услышал Ли, кто забыл о другой половине
мира... неискупимой и неискупленной, воздвигающей цементные громады
мышцами своих сердец... биенье которых пробьет стены в час последнего
суда...»
Выключить! закричал шеф. Рука его нервно шарила по столу.
«Я плюю вам в лицо, и та половина мира слышит меня!" Доктор успел
закончить строфу.
Но рука шефа уже нащупала тумблер, а может быть, призыв его был наконец
услышан дежурным диспетчером связи, только экран вдруг вспыхнул зеленым
светом и погас.
Передача прекращается по техническим причинам... по техническим
причинам, повторял диспетчер, словно убеждая себя в правдивости
официального сообщения.
Ли тупо смотрел на потухший экран. Мыслей не было. Был смутный поток
воспоминаний, рвущихся из глубины бездонного колодца памяти. Какаято
фраза знакомо мелькнула в нем. Ли попытался схватить ее, как бабочку за
крыло, но она ускользала, оставляя на ладони мягкий след пыльцы. И вдруг
он поймал ее, такую непонятную тогда на фоне ресторанной гипномузыки:
«Странное у нас время».
Теперь она стала почти понятной.