8. Первый Удар Мердока
Сегодня приехал Стил. Я еще не видел его, но получил от него записку,
приглашающую меня к ужину в сенатском клубе на шесть часов вечера. Сейчас
без четверти шесть, лошади поданы к подъезду гостиницы, и я отправляюсь в
клуб.
Стил опоздал на четыре дня, а за это время произошли события, о которых
необходимо рассказать. Началось все как раз четыре дня назад с воскресной
утренней почты. Среди газет было письмо сенатора, сообщавшего, что он
вынужден задержаться, и если я захочу, то могу ознакомиться и без него с
деятельностью сената. Одновременно он прислал чек на тысячу франков и
чистый гербовый лист со своей подписью и сургучной печатью, куда я мог
вписать все, что мне заблагорассудится. Этот знак безграничного доверия
полностью раскрывал отношение Стила ко мне.
Сначала я прочитал утренние газеты. Интересовали меня, понятно, не
объявления и не уголовная хроника, а передовицы и комментарии их
политическое кредо. В частности, внимание привлекли две статьи, обе
редакционные, без подписи. Консервативный «Джентльмен» задавал, на первый
взгляд, чисто риторический вопрос: почему бы не разрешить создание
политических ассоциаций, которые могли бы участвовать в выборах наряду с
уже действующими партиями? Такие ассоциации, не ограниченные ни
численностью, ни направлением, способны были бы объединить
евангелистскокатолические круги, студенчество, коекакие прослойки в
обеих сенатских партиях, которым уже становится тесно в официальных
партийных рамках. Подтекст здесь был ясен. Билль о политических
ассоциациях расколол бы не «джентльменов», а популистов. Церковные круги,
получив самостоятельность, блокировались бы в сенате с правыми.
Студенчество разномастное политически вообще не смогло бы образовать
единой организации, а выделение трудовиков «джентльменам» ничем не
угрожало бы изза малочисленности левого крыла. Но самое интересное было
не в этом. Газета не упоминала о Мердоке и его «реставраторах», а ведь
билль о политических ассоциациях именно ему и открывал путь в сенат.
Другая наводящая на размышление статья была опубликована в мердоковской
«Брэнд энд баттер». Говорилось в ней тоже о выборах, только в ином
аспекте: о шантаже и подкупе избирателей, о покупке голосов оптом и в
розницу в городских пивных, салунах и барах. Упрекнуть автора можно было
бы лишь в чересчур развязной и крикливой манере. Но писал он правду,
подтверждая то, о чем рассказывал Мартин, только не называя имен. Газета
обещала назвать имена и представить документальные доказательства подкупа,
если потребуют обстоятельства. Она выражала надежду, что обе сенатские
партии учтут все это в предстоящей избирательной кампании и сумеют
обойтись без мошенничества.
Настораживало само обещание «назвать имена и представить документальные
доказательства». Какие цели преследовал такой выпад? Скомпрометировать
популистов и «джентльменов»? Зачем? Ведь у Мердока еще не было партии.
Только популистов? Это имело бы смысл, если бы он рассчитывал на победу
правых: судя по осторожному выступлению «джентльменской» газеты, у него
были связи и в их лагере. Но почему обещание скомпрометировать
адресовалось деятелям обеих партий? Может быть, это угроза возможным
соперникам, чтобы побудить их к принятию билля о создании политических
ассоциаций? Или Мердок заранее знал о «джентльменской» статье, и билль
этот уже кемто придуман, отредактирован, и ктото предложит его на одном
из заседаний сената?..
Коечто я узнал чуточку позже.
В комнату ко мне постучался лифтбой и пригласил спуститься к телефону
у стойки портье.
Говорит Мердок, услышал я знакомый любезный голос. У подъезда
гостиницы ждет фиакр. Через четверть часа вы будете в моей городской
«берлоге». Я угощу вас нежнейшим вудвилльским полусухим и отпущу с тем же
кучером. Потеряете час, не больше. Удружите, мсье Ано. Не огорчайте
отказом.
Я не отказал и поехал.
«Берлога» оказалась уютным каменным особняком в глубине розового
цветника, окруженного декоративной жимолостью. Мердок, в элегантном
домашнем халате, встретил меня на крыльце и провел в кабинет.
Садитесь, Ано, сказал он, поставив передо мной бокал вина. Есть
дело.
Догадываюсь.
Едва ли. Сегодня вы вместе с письмом от сенатора получили чистый
гербовый лист с его подписью и печатью. Туда можно вписать что угодно.
Вы отлично информированы, Мердок.
Я вспомнил тихого старичкауправляющего с вкрадчивыми манерами. Только
он один знал о нашем с Мартином отъезде и знал все: и по какой дороге мы
должны были ехать, и то, что мы поедем верхом. И только через него Стил
мог отправить свое письмо с бланком.
Мы можем лишить вас этого источника информации, Мердок, добавил я.
Охотно им пожертвую, отмахнулся Мердок. Слишком стар и не всегда
расторопен. Но у меня есть свои люди и в отеле «Омон». Скрывать от вас это
я не собираюсь лишний раз убедитесь в моих возможностях. И, как вы сами
понимаете, я распорядился после вашего отъезда заглянуть к вам в комнату и
достать для меня этот чистый лист. Он мне понадобится скорее, чем вам. Но
не пугайтесь другие документы я приказал не трогать. Все останется на
месте.
Чистого листа больше нет, сказал я.
Это было правдой. Прочитав статью «Брэд энд баттер», я вписал в него от
имени Стила просьбу к директору избирательных кампаний партии популистов
допустить молодого научного работника Питера Селби к партийной
документации по прошлым выборам: Селби, мол, пишет книги о популистской
партии и нуждается в изучении ее архивов. Ни один из документов не будет
вынесен из канцелярии директора, молодой ученый все просмотрит у него на
глазах.
Таак, протянул Мердок. Вы переиграли меня, Ано. Чтонибудь вроде
доверенности на ведение дел во время отъезда сенатора?
Допустим, ответил я уклончиво.
Зря вы не взяли пять тысяч, Ано, как бы мимоходом заметил он.
Почему зря?
Вы могли бы информировать меня о покупке голосов популистами.
Я вспомнил статьи, опубликованные в «Джентльмене» и «Брэд энд баттер»,
и понял, куда он клонит: скомпрометировать популистов и получить
необходимые кресла в сенате вот что нужно Мердоку.
Не будем хитрить, Мердок. Не вами ли инспирирована статья в
«джентльменской» газете?
Я не столь влиятелен, Ано, усмехнулся он, но соглашусь: статья
работает на меня. Да и вам будет легче убедить Стила в поддержке билля о
политических ассоциациях, чем о легализации моей партии. Пустька
потягается с церковниками из своего лагеря!
Я встал.
А ответ? спросил Мердок.
Убедить сенатора в поддержке билля попытаюсь. Учтите: не обещаю, а
попытаюсь. Но об агентурной информации забудьте. Я привык работать честно.
Учтите и вы, Ано: я человек опасный, сказал он.
Я тоже, Мердок. И если повторите чтонибудь вроде обыска в моей
комнате, я приму свои меры.
Предложение принимаю.
Мердок улыбнулся скорее сочувственно, чем враждебно.
Простившись с хозяином, я вернулся в отель в экипаже, который ждал у
подъезда.
В номере сразу же обнаружил следы обыска. Газеты были небрежно
отодвинуты в сторону, одна из них валялась на полу. Заполненный мной
гербовый лист с подписью Стила лежал поверх других бумаг, прочитанных и
брошенных за ненадобностью.
Я спустился к портье.
Ктото был в моей комнате и копался в моих бумагах.
Это невозможно, мсье, ледяным тоном ответил тот. Ключ все время
находился у меня.
Поэтому я и обвиняю вас и вынужден обратиться к полиции.
Дежурный полицейский здесь, мсье. Портье был попрежнему холоден и
невозмутим.
Как и следовало ожидать, ничего из этой затеи не вышло. Портье сумел
доказать, что в течение часа, пока меня не было в отеле, он не покидал
своего места за стойкой. Да и я сам не оченьто рассчитывал на успех
следствия. Серебро Мердока действовало и в отеле, и в полиции.
Потом ко мне пришел Питер Селби, я передал ему рекомендательное письмо
сенатора и объяснил, что с ним делать.
Запомните, Пит, сказал я, вы молодой ученый. Работаете над
историей партии популистов с момента ее основания после победы
Сопротивления в десятом году. Большая часть книги уже написана. Сейчас вы
подходите к истории избирательных кампаний партии, но изучать документы
будете не с начала, а с конца, с последней предвыборной кампании пять
лет назад. Просматривайте все, что вам покажут, но отбирайте только то,
что говорит о мошенничестве, шантаже или подкупе избирателей.
Через день Селби принес мне первые сведения. Оказывается, с текущего
счета партии дважды снимались крупные суммы. И каждый раз без
вразумительных объяснений. Только в одном случае в ведомости сделана
краткая пометка: «для использования в привокзальном районе». Подозрения
Мартина подтверждались.
Но что знал Стил? Об этом я и собирался спросить его во время ужина в
сенатском клубе...
Клуб старомоден, как и «Омон», только все здесь роскошнее и дороже.
Если в «Омоне» бронза и медь, то в клубе серебро, если в «Омоне» плюш в
клубе ковры редкой ручной работы, если в «Омоне» свиная кожа на диванах и
креслах в клубе шелк, сукно и цветной сафьян. Камины топят не дровами, а
углем.
В ресторанном зале почти храмовая, величавая тишина. Метрдотель,
похожий на памятник, вынужденный сойти с пьедестала, подводит меня к
столику Стила. Стил в табачного цвета сюртуке, сидит не один, с ним
элегантный господин лет сорока пяти, в начинающей входить в моду черной
тройке с высоким, почти до горла, жилетом.
Знакомьтесь, Ано, говорит Стил, это мистер Уэнделл, мой партийный
и сенатский коллега, от него у меня нет секретов.
Мы вежливо раскланиваемся.
Много слышал о вас, говорит Уэнделл. Сенатор считает, что лучшего
советника ему не найти.
Готов дать первый совет по службе. Я решительно вступаю в игру.
Увольте вашего управляющего имением, сенатор Стил.
Шуаля? удивляется Стил. За что?
Слишком многое, что он видит и знает, становится сейчас же известно
Мердоку.
Стил поражен.
Не понимаю, Ано.
Кто знал о чистом гербовом листе с вашей подписью?
Только Шуаль.
Так вот, в воскресенье утром, когда я получил от вас гербовый лист,
меня пригласил к себе Мердок. По некоторым причинам я согласился на
встречу. За час отсутствия в моей комнате произвели обыск искали именно
этот лист. Мердок мне сам откровенно признался.
Лист украли? вскакивает Стил.
К счастью, нет. Чистого листа уже не было. Я вписал в него то, что
никак не интересовало Мердока.
Какая удача, облегченно вздыхает сенатор. Вы спасли меня
буквально от катастрофы. Такая бумага в руках Мердока! А что вы вписали
туда?
Пустяк, сенатор. Рекомендацию одному молодому ученому, пишущему
историю популистской партии.
А что вам предложил Мердок?
Работать на него вторым Шуалем.
Не сомневаюсь в вашем ответе. А Шуаля уволю.
Может быть, и не только Шуаля, Ано? прищуривается Уэнделл.
Я только приглядываюсь к людям, мистер Уэнделл.
Тогда приглядывайтесь поскорее, говорит Стил. До вудвилльской
конференции остается менее месяца. А там мы будем выдвигать нового главу
партии. Вист стар и ждет не дождется смены.
Кем вы его замените? спрашиваю я.
С кандидатом вы уже знакомы, Ано. Стил кивает на Уэнделла.
Молодой и дельный. Единственное препятствие не аграрий, а заводчик.
Фермеры могут не поддержать.
Препятствие почти устранено, Стил. Я купил половину виноградников у
Веррье и молочную ферму Скрентона, смеется Уэнделл. А хозяин везде
хозяин.
Мимо нас проходит затянутый в черный сюртук старик. Проходит не
сгибаясь, высокий и тонкий, как трость.
Вист, шепчет Стил. Пойду порадую старика, а вы уж без меня
поужинайте.
Мы остаемся вдвоем с Уэнделлом.
Почему вы заинтересовались предвыборными кампаниями, советник?
вдруг спрашивает он.
Хотелось лично проверить намеки Мердока.
Вы им верите?
У Стила от Уэнделла нет секретов сенатор сам сказал. Так почему бы
мне не открыть Уэнделлу то, что я узнал от Селби и Мартина? Рассказываю.
Стилу вы еще не говорили об этом? задумчиво произносит Уэнделл.
Пока нет.
Так воздержитесь. Не стоит огорчать старика. А о снятии с текущего
счета партии крупных сумм Мердок знать не может. Но несомненно, что у него
свои люди и в директорской канцелярии. Мердок человек опасный.
Он сам этим хвастает, говорю я. И станет куда опаснее, если
пройдет билль о политических ассоциациях.
Вы еще новичок, советник. Но у вас хороший политический нюх. Билль
пройдет, не пройдет Мердок.
У него есть шансы.
Он погрязнет в том, в чем сейчас обвиняет популистов. Начнет скупать
голоса. И неизбежно будет скомпрометирован.
А до этого скомпрометирует нашу партию.
Сомневаюсь. Он только пугает нас в преддверии билля. Билль ему
нужнее.
Но у него есть и непродажные голоса.
Сколько? Десяток тысяч «профессионалов» с большой дороги? Сколькото
лавочников. Сколькото моих друзей, фабрикантов. Ну, проведет он в сенат
горсточку реставраторов. А у нас одних фермеров более полумиллиона. А
ремесленники? А батраки? А издольщики? А часть рабочих, которая всегда
идет с нами? Правда, уйдут от нас католики и евангелисты. Но почему они
будут блокироваться не с нами, а с «джентльменами»? Не убежден. И
трудовики охотно отдадут нам свои голоса, если мы станем чуточку
прогрессивнее наших соперников. Придется в чемто уступить левым. Расширяя
промышленность, нельзя забывать и о рабочих руках.
Значит, вы думаете о расширении промышленности?
И я не одинок в этом намерении... Уэнделл встает. Жаль, что мне
надо идти. Хотелось бы поговорить. И не раз. Не возражаете? Тогда
инициативу беру на себя. А сейчас взгляните вон на того невзрачного
блондина в черном свитере у стойки бара. Единственный человек, которого
пускают в клуб в рабочей куртке и без галстука. Видите? Если вы даже
только поверхностно заинтересовались политикой, я вас с ним познакомлю.
Так состоялось мое знакомство с Донованом, бывшим литейщиком, позднее
старостой цеха металлургов, а теперь сенатором, депутатом от восьмого
кантона Города.