Глава 3, трагическая
Хайлине пришла утром.
– Мальчики, расскажите что–нибудь, – попросила она, – о землях, отку
да вы пришли, о том как там люди живут... Здесь у нас так скучно, просто
ужас. Ничего не происходит.
– Но как–то вы все–таки развлекаетесь, – неуверенно возразил я.
– Да, – задумчиво ответила она, – иногда какого–нибудь пленника–ну
бийца крокодилам скармливают. Только мне это уже давно надоело.
Я опасливо глянул на нее и поспешно сменил тему:
– А я читал, у вас, в древнем Египте, театр очень развит.
– Театр? – удивилась Лина. – А что это такое?
– Ну, это когда мужчины и женщины переодеваются и играют разные сцен
ки.
– Сценки? – снова переспросила она.
Вот как ей объяснить?
– Они изображают из себя других людей, – выручил меня Стас.
– Они врут, – поняла Лина. – Да, это, наверное, очень интересно.
Только у нас за вранье тоже крокодилам скармливают.
– Да–а, – протянул Стас, – весело вы тут живете.
– Вот я и говорю, – вздохнув, сказала Лина. А потом спросила с надеж
дой: – Слушайте, а если я вам сбежать помогу, вы мне театр покажете?
Ответить утвердительно у меня язык не повернулся: не люблю я врать
людям, которые мне нравятся. Но все–таки поинтересовался:
– А что, ты правда можешь нам помочь?
– Вообще–то нет, – грустно призналась она. – Если бы могла, я бы сама
давно сбежала.
– Тебе–то зачем? – удивился Стас, – ты же невеста фараона. Завтра
свадьбу сыграешь, станешь фараоншей. У тебя куча слуг будет, куча рабов,
наряды, там, всякие, сокровища... – он, распаляясь, говорил так, словно
собственные слова причиняли ему боль, а Лина, слушая его, хмурилась и ста
новилась все мрачнее. Заметив это, Стас продолжил с каким–то жестоким зло
радством: – И фараон у тебя симпатичный. Молоденький такой. Любить тебя
будет. Тебе же интересно, да ведь?
Вот гад! Меня аж перекосило от его наглости. И еще я понял: он ревну
ет отчаянно, вот и психует. А Лина ударила кулачком по решетке и закрича
ла:
– Замолчи, дурак! Какой же ты дурак! – и сразу же заплакала навзрыд.
Стас оторопело замолк, а Улик, до тех пор не вмешивавшийся в беседу,
на этот раз заметил:
– Ну все, хана вам, слуги Осириса.
Я не очень понимал, чего Лина расплакалась. Ну, нахамил ей Стас, тем
же и ответила бы. Ее, во всяком случае, на костре сжигать не собираются.
Наверное, ей просто фараон не нравится. Я попытался успокоить ее:
– Лина, ну что ты, перестань. Фараон как фараон, нормальный...
– Что бы вы понимали, мальчики, – перебила она, беря себя в руки. –
Вы думаете, меня спрашивали, хочу я замуж или не хочу? Неменхотеп приказал
всех девчонок ко дворцу пригнать, прошел, ткнул в меня пальцем, «вот эта»,
– говорит. И все. И больше я ни папу, ни маму не видела.
– Их к тебе не пускают? – жалостливо спросил я.
– Казнили их, – тихо ответила она, и две запоздалые слезинки скати
лись по ее щекам.
– Как это казнили? – опешил я, – за что?
– За то, что папа был простым гончаром, а мама – женой простого гон
чара. А у фараона не может быть родственников низкого происхождения.
– Ну и логика, – поразился я. А у Стаса лицо стало такое, будто он
тоже собрался плакать.
– Лина, прости меня, – сказал он просто, и я даже зауважал его. – Я
сам не знаю, что на меня нашло.
– Да ладно, – она вытерла слезы. – Ты же не знал ничего. К тому же
скоро я встречусь с ними, – и она улыбнулась.
– С кем? – не понял я.
– С папой и с мамой, – ответила она, продолжая мечтательно улыбаться.
– Ведь фараон тяжело болен, и он знает, что скоро умрет. А вместе с ним в
царство мертвых отправятся его самые любимые слуги и, конечно, жена. Он
для того и женится, чтобы в землях Анубиса [Анубис – бог царства мертвых
(прим. авторов)] у него была молодая жена.
У меня комок подкатил к горлу, а Лина продолжала:
– И я не боюсь туда уйти, ведь сказано же в первой песне жреца Нефер
хотепа: «Время, которое проводится на этом свете – сон». А в землях Ануби
са меня ожидает пробуждение в прекрасном мире, и там я снова найду своих
родителей.
– Религия – опиум для народа, – по–русски пошутил Стас невесело.
И закончил философски: – А может, так и лучше...
В это время глаза Лины окончательно высохли, и она сказала, понизив
голос, так, чтобы не услышал Улик:
– Но иногда все–таки страшно. Сказано в песне арфиста: «Никто из тех,
кто ушел туда, еще не вернулся обратно». И вдруг прав герой Ани, который
не верил в царство мертвых? Так говорил он богу Атуму: «Нет в той пустыне
воды, она глубока–глубока, она темна–темна, она вечна–вечна». Порой я ду
маю так же.
И тут я вдруг допридумал то, что начал придумывать вчера перед сном.
– А фараон хотел бы вылечиться? – спросил я для начала.
– Конечно, – ответила Лина. – Только никто его вылечить не может. Он
уже двенадцать лекарей крокодилам скормил, а двоим повезло: он их отравил
ихними же лекарствами.
Отлично! То есть не то отлично, что лекарей поубивали, а то, что я
выяснил главное.
– Лина, – сказал я, – по–моему, ваш Ани прав. А раз так, тебе нужно
спасаться. Если мы отсюда выберемся, мы тебя возьмем с собой. Там, откуда
мы пришли, тебя будут учить в школе, ты будешь ездить на машинах, летать
на самолетах...
– А кто такие самолеты?
– Не кто, а что, – поправил я. – Самолеты – это такие большие сереб
ряные птицы, внутри которых сидят люди.
Зря я про самолеты начал. Сразу почти напрочь потерял ее доверие.
Сначала–то она мечтательно протянула: «Красиво...", но потом встряхнула
головой и сказала:
– Мальчишки любят фантазировать. Но это нечестно. Я–то вам всю правду
рассказала.
– Да Сет с ними, с самолетами, не это главное, – постарался я испра
вить положение. – Я тебе клянусь, что там тебе будет хорошо. И уж точно
никто там тебя не заставит замуж выходить.
– И что же, я всю жизнь буду жить одна?
– Почему одна?! Станешь старше, сама себе мужа найдешь. Который пон
равится.
Тут Стас сделал вид, как будто что–то уронил и принялся лазить по
глиняному полу камеры. Но я–то понял, зачем он там лазает: чтобы мы не за
метили, как он покраснел.
Но Лина на него вовсе не обращала внимания. Она напряженно думала.
Наконец, повторила брезгливо:
– Сама найду мужа? Но ведь это стыдно! Женщина не должна искать себе
мужа.
Прямо «Белое солнце пустыни» какое–то. Только паранджи не хватает.
– Ладно, – продолжал я, чувствуя, как удача ускользает между пальцев.
– И с мужем тоже, Сет с ним. Главное – не убьют тебя. А нужно жить, потому
что никакого царства мертвых нет.
– А ты откуда знаешь?
– От верблюда, – огрызнулся я, хотя слова «откуда» и «от верблюда» на
древнеегипетском совсем не рифмуются. Но почему–то именно это ее сразу
убедило. Может быть, в этом совсем древнем и отсталом Египте вместо кошек
священные животные – верблюды?
– Хорошо, – сказала она. – Только как вы спасетесь? Отсюда не убе
жишь.
– Ты с фараоном можешь поговорить?
– Могу, конечно. Только я стараюсь лишний раз с ним не встречаться.
Стас к этому времени уже оправился от смущения и с любопытством прис
лушивался к нашему разговору.
– Придется встретиться. Передай ему сегодня же, что я – великий ле
карь своего народа и могу исцелить его за пять минут.
– Это правда? – не поверила она.
– Честное слово, – ответил я. – С помощью волшебных браслетов...
– ...и специальных заклинаний, – влез Стас.
– А это еще зачем? – спросил я его по–русски.
– Пусть думают, что без нас не справятся, а то браслеты отберут, а
нас все равно поджарят.
«Умен», – удивился я мысленно. А Хайлине, подумав, сообщила:
– Сегодня я ему ничего передать не смогу, он сегодня свадебную юбку
примеряет. Только завтра утром.
Времени оставалось в обрез.
– Постарайся пораньше, – попросил я.
– Хорошо, – кивнула она. – Только мне кажется, фараон тебе не пове
рит.
– А ты скажи ему, пусть попробует. Если я наврал, меня все равно на
костре сожгут, так ведь? А вдруг не наврал?
– Хорошо, попробую, – пообещала она и, попрощавшись, вышла.
– И какое заклинание мне читать прикажешь? – спросил я Стаса, когда
дверь за ней закрылась.
– Да какая разница, – махнул он рукой. – Главное – по–русски. Хоть
считалочку какую–нибудь возьми.
