4
Три дня после «обработки» президента прошли без особых событий, и
Маша пару раз заговаривала с Берманом на предмет «каникул» – съездить
домой или в Питер, к отцу. Но тот всякий раз отвечал уклончиво.
Необходимость в ее помощи может возникнуть в любой момент, и, по–видимому,
это случится очень скоро.
И вот, на четвертый день, во время экскурсии по Москве, которую Илья
Аркадьевич устроил на своей «Волге» для скучающей Маши, в салоне
автомобиля зажужжал радиотелефон.
– Да? – взял трубку Берман. – Понял.
Вот и весь разговор.
– Итак, завтра. – Обернулся он к Маше, и она увидела, как изменилось
его лицо. – РОВНО В ШЕСТНАДЦАТЬ НОЛЬ–НОЛЬ ПРЕЗИДЕНТ ЖДЕТ НАС У СЕБЯ.
– Нас – это сколько?
– Нас – пятеро. Я, шеф, замминистра обороны и двое экономистов.
Назавтра намечено обсуждение нашего проекта. Если ответ, хотя бы в целом,
будет положительным, послезавтра ты тихо и мирно отправишься домой. Домой
ты отправишься и в противном случае, но тогда тебе придется сперва
поучаствовать в неприятном деле. Схема операции проста как мир. Ты будешь
нашим оруженосцем. Пять пистолетов и нервно–паралитический баллон вполне
поместятся в твою сумочку. Вся наша команда, в отличии от президентской,
будет видеть тебя. При необходимости, ты просто раздашь нам оружие.
– Путч?
– Если хочешь, да. Только без арестов и прочего идиотизма. Вся эта
банда маразматиков должна быть уничтожена. Официальная версия по
президенту – скоропостижная смерть от сердечного приступа. Похороны с
почестями... Короче, дальнейший механизм разработан детально, а тебе его
знать ни к чему. Сейчас едем в «Россию», сиди в номере и не высовывай
носа. Завтра в полдень я буду у тебя.
С двенадцати до трех Берман и Маша обсуждали все возможные варианты
поведения президента и его людей, а соответственно – варианты ее
поведения. Кроме того Маша несколько раз внимательно просмотрела четыре
принесенные Ильей Аркадьевичем фотографии – людей его команды. Точнее –
команды Генерального прокурора, ведь именно он, в самом крайнем случае,
должен был стать главой страны...
Моделировалось несколько вариантов развития ситуации, но того, что
произошло на самом деле ожидать не мог НИКТО.
Они вошли в огромный светлый кабинет, или, точнее – в небольшой зал.
Президент восседал в торце длинного стола. Он привстал и приветственно
кивнул головой. Поздоровавшись, пятерка генерального прокурора села по
левую руку от главы государства. По правую село четверо приближенных
президента, включая главу правительства.
– Господа, – начал президент, – мы внимательно ознакомились с
представленными вами документами.
Приближенные с неопределенными улыбками покачали головами.
– Следует согласиться с тем, что работа вами проведена серьезная,
анализ собранной информации восхищает скрупулезностью. Однако создается
впечатление, что выводы получены вами не в результате этого анализа, а под
воздействием ошибочной идеи принятой вами априори. Простите, – неожиданно
отвлекся он, – позвольте поинтересоваться: ТУТ ПРИСУТСТВУЮТ ВСЕ, ИМЕЮЩИЕ
ОТНОШЕНИЕ К ЭТОЙ РАБОТЕ?
Генеральный секретарь, полноватый, кажущийся стеснительным человек в
очках, одного примерно возраста с Берманом, огляделся, так, словно не знал
точно с кем вошел в кабинет и, удовлетворенно кивнув, подтвердил:
– Да. Все.
– Тем лучше, тем лучше, – потер ладони президент. – Ибо все ваши
«предложения» в совокупности мы склонны расценивать не иначе как
государственную измену.
На миг в зале зависла тяжелая тишина. Маша глянула на Бермана. Его
лицо было напряжено так, словно он пытался, но не мог, осмыслить сказанное
президентом.
Генеральный секретарь с растерянным видом слегка привстал с кресла.
И тут четыре двери в четырех стенах зала распахнулись и в каждую из
них одновременно вошло по два вооруженных автоматами молодчика.
– Следствие установит степень вины каждого из вас, – повысив голос,
продолжил президент. – Надеюсь, никто из здесь присутствующих не станет
оказывать сопротивления конституционной власти.
От каждой пары автоматчиков, на ходу сдергивая с поясов наручники,
отделилось по одному.
«Вот и все», – подумала Маша и неожиданно для себя поняла, как,
оказывается, симпатичны ей «заговорщики», И КАК НЕНАВИСТЕН СИДЯЩИЙ ВО
ГЛАВЕ СТОЛА.
Она даже и мысли не имела, что при таком раскладе кто–то попытается
сопротивляться. Но, видимо, на карту было поставлено слишком многое.
– Мери! – услышала она. Илья Аркадьевич смотрел на нее с сумасшедшим
огнем в глазах. – Мери! – повторил он.
Маша очнулась от оцепенения и, торопливо расстегнув сумочку, достала
пистолет. Тем временем, один из молодчиков уже начал заворачивать Берману
руки за спину. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она сняла
предохранитель и с локтя выстрелила охраннику в голову.
Грохот потряс кабинет, словно в центре его взорвалась водородная
бомба. Охранник еще падал на пол, а пистолет, брошенный Машей, уже был в
руках Ильи Аркадьевича.
Автоматчики слегка замешкались. Оно и понятно: сначала выстрел,
раздавшийся из пустоты, затем из той же пустоты вылетел какой–то предмет,
оказавшийся пистолетом... Замешкались СЛЕГКА. Ровно настолько, чтобы Илья
Аркадьевич успел, вытянув обе руки, сделать три выстрела в президента.
Вернее, в то место, где президент был только что, ибо тот уже успел
сползти на пол, спрятавшись за массивный дубовый стол.
Краем глаза Маша заметила, что стоящий рядом, сбоку от нее,
автоматчик сделал какое–то движение. Но баллончик был уже у нее в руке,
струя газа ударила ему в лицо, и он скорчился на полу.
Еще одна секундная заминка позволила Маше вынуть еще два пистолета и
кинуть их еще двум приспешникам генерального прокурора. И тут пальба
началась.
Грохотали автоматные очереди и одиночные пистолетные выстрелы.
Сыпались оконные стекла и рушились массивные фаянсовые вазы...
Все это закончилось так же внезапно, как и началось. В неестественной
ватной тишине слышались только стоны. Все пятеро «мятежников» лежали на
полу. Трое – без движения. Из–под стола выползали целые и невредимые люди
президента. Два охранника были ранены, пятеро лежали замертво, трое,
опасливо озираясь и отряхиваясь, поднимались с пола.
– Мери, – раздался хриплый шепот.
Она подбежала к Берману, склонилась над ним...
– Мери, – прошептал он еще раз. – Беги. Мы проиграли... Я хотел
сказать тебе... Я тебя... – И тут он дернулся и затих. Кровавая пена
тонкой струйкой выплеснулась изо рта.
Маша стиснула зубы. Нет, плакать я буду потом... Выпрямившись, она
прошла в торец стола и заглянула под него. Господин президент,
прислушиваясь и не решаясь показаться на свет, мелко трясся там.
Маша вынула из сумочки один из двух оставшихся пистолетов. Президент
выпучил глаза. Появившись из ниоткуда, пистолет завис в воздухе, ствол в
нескольких сантиметрах от его лица был направлен прямо между глаз.
– Не–е–ет!!! – тоненько заверещал господин президент. – Не–е–ет!!!
Красное лицо пьяницы. Знакомые с детства налитые кровью глаза...
Такие глаза Маша видела в детстве, по пятницам, когда Степан Рудольфович
тискал ее на коленках.
– Нет! – пискнул старик еще тоньше. И Маша вдруг поняла, что не
сможет нажать на курок.
Пистолет, висящий перед носом президента, внезапно со звоном упал на
пол. Раздался чмокающий звук, и президент почувствовал на лице влагу. Он
утер лицо и посмотрел на руку. Это была слюна.
Крики, стоны, беготня, рев тревожной сигнализации – все это не
касалась Машу. Невидимка шла мимо бегущих омоновцев, мимо докторов и
просто аппаратчиков... Она миновала одну, другую дверь...
Через несколько минут ее уже не было в Белом Доме. Сюда она добралась
в машине Ильи Аркадьевича, выскочив из гостиницы без шубки...
До «России», чтобы не продрогнуть, ей пришлось бежать.
