капиталистические страны, пока продолжается идеологическая борьба, - до
тех пор мы не откажемся от партии. В переходный период без нее не
обойтись...
- Лет пятьдесят назад, - задумчиво сказал Батыгин, - когда я был молод,
коммунизм казался мне чем-то очень туманным и в то же время розовым,
благополучно гладким, а он вот - весь в борьбе, исканиях, спорах. И конца
не видно исканиям, конца не видно борьбе...
Приехав в дачный поселок, Батыгин и Леонов оставили машину и не спеша
пошли к видневшемуся вдалеке березовому леску. Стоял август, но погода
была холодная, осенняя, с мелким моросящим дождем; зелень поблекла раньше
времени, и первые желтые листья уже упали на землю.
Батыгин поплотнее запахнул теплую куртку, поправил шарф, обернутый
вокруг шеи.
Впереди, по направлению к березовой роще, шли, взявшись за руки,
девушка и юноша.
Батыгин тотчас узнал их.
- Тоже прощаются, - сказал он. - Им тяжелее. Они только-только поняли,
что любят...
- Кто это?
- Виктор Строганов и его жена, Светлана.
- Совсем молодые...
- Да, совсем молодые. Им и предстоит решить, каков будет коммунизм в
двадцать первом столетии...
Батыгин окликнул их.
- Прощаетесь? - спросил он и широко показал рукой на лес, на поле, на
дома...
- Прощаемся, - сказал Виктор.
- А помнишь, когда мы вдвоем летели в Саяны, тебе казалось, что ты без
всякого сожаления расстанешься с Землей?..
Виктор усмехнулся.
- Помню. Все помню. Мне кажется, что память моя сейчас обострилась до
предела, что я вижу каждый день, прожитый на Земле, как видят сквозь
прозрачную мелкую воду каждый голыш на дне реки. Помню и хорошее, и
плохое, и глупое, и разумное, и мелкое, и большое. Все-все. И о нашем
полете помню. И помню, какой была Венера - холодной, зеленой, выплывающей
из черной пучины. И глупые мысли свои помню. Знаете, с ними легче жилось.
Гораздо легче. Пока ничего не любишь, ничто и не волнует тебя. А вместе с
любовью приходит большое беспокойство, - с ней уже ничто не чуждо тебе,
все дорого, все волнует.
- Да, с любовью в сердце тревожней живется, - согласился Леонов. - Но
разве не любовь во все века вела людей на подвиги?
- Хочется что-нибудь сделать сегодня, - продолжал Виктор, - сделать
такое, чтобы день этот запомнился навсегда, чтобы там, куда мы полетим, он
воскресал в памяти всякий раз, когда станет уж очень тоскливо.
- Я придумал, - сказал Батыгин. - Придумал, что мы будем делать. Мы
пойдем искать грибы!
Это прозвучало так неожиданно, что все засмеялись, и день словно
посветлел - последний день на Земле, который они проводили все вместе.
- Нет, в самом деле, - развивал свою мысль Батыгин, и черные, глубоко
спрятанные под густыми седыми бровями глаза его задорно заблестели. - Уж
сколько лет я собираюсь пойти в лес за грибами, да разве выкроишь время!
Вы согласны? - спросил он у Леонова.
- Да-а, - не очень уверенно ответил тот. - Согласен. А мы найдем?
- Должны найти!
С листьев берез тихо стекали капли дождя, падали на сырую землю. Легкий
непрерывный шорох стоял в лесу. Батыгин, Леонов, Виктор, Светлана
добросовестно шарили под березами, раздвигали высокую посветлевшую
траву... От земли пахло грибами, но грибов не было. Батыгин, обнаружив,
что они - не единственные грибники в лесу, хитро подмигнул своим
спутникам.
- Сейчас мы всех обманем!
- Каким же образом? - спросил Леонов, у которого с непривычки уже
начинала болеть спина.
- Очень просто. Есть два способа искать грибы, - Батыгин назидательно
поднял указательный палец. - Первый применяется, когда, кроме вас, в лесу
никого нет. Вы ищете и находите (заметьте - находите) грибы под деревьями
и кустами. Второй способ применяется, когда до вас по лесу прошла сотня
грибников. Для Подмосковья, как вы сами понимаете, типичен второй случай.
Будьте уверены: все, кто прошел до нас, искали грибы под деревьями и
кустами. Значит, нам нужно искать грибы на открытых местах. Логично?
- Я нашел, - сказал Виктор. Он держал в руке маленький, с коричневой
шляпкой и серой заштрихованной ножкой грибок; с клейкой шляпки гриба
свисала длинная желтая травинка, а к самому основанию ножки прилипла
зеленая веточка моха...
Все смотрели на этот грибок, и у всех вдруг пропало желание продолжать
поиски, словно Виктор за всех нашел именно то, что они хотели.
- Видите, способ сразу же оправдал себя, - пошутил Батыгин, но в голосе
его не слышалось прежней веселости. - Жаль, что грибок нельзя взять с
собой. Экий крепыш!..
Все молчали, и Батыгин торопливо попрощался.
- Вы гуляйте, а я пойду...
Леонов, Виктор и Светлана смотрели ему вслед, пока он не скрылся из
виду. Они знали, что в той стороне находится кладбище, на котором
похоронена жена Батыгина...
- Берегите его, - сказал Леонов Виктору. - Берегите. Нелегко ему...
- Будем беречь, - сказал Виктор. - Обязательно будем беречь...
- А теперь идите. Вам - в другую сторону...
Виктор и Светлана медленно пошли обратно к поселку, а Леонов еще долго
стоял один, смотрел им вслед. Ему было грустно и радостно. Грустно -
потому что всегда нелегко расставаться с хорошими людьми; радостно -
потому что он верил в них, верил, что они примут эстафету из рук
состарившегося Батыгина и доведут начатое им дело до конца...
Утром Виктор не узнал Батыгина - тот словно сбросил два десятка лет и
выглядел помолодевшим, энергичным, - именно таким помнили его старые
товарищи по институту, многие годы проработавшие вместе с ним.
Батыгина и его спутников провожали без пышных речей. Все слишком хорошо
помнили о трагедии Джефферса и понимали, что Батыгин идет на такой же или
даже больший риск. Многие думали, что он рискует зря - ведь Марс теперь
значительно дальше от Земли, чем в те дни, когда к нему полетел
Джефферс...
Виктор, вскоре после возвращения из экспедиции на Амазонку помирившийся
с родителями, заходил к ним вместе со Светланой сегодня утром. И мать и
отец показались ему старыми, дряхлыми, словно борьба за Виктора отняла у
них последние силы. Андрей Тимофеевич больше не читал ему нравоучений,
хотя по-прежнему не одобрял выбора профессии. А мать - она была озабочена
только его судьбой, уговаривала беречь себя, потеплей одеваться и даже
заставила взять с собою толстые шерстяные носки, многие годы где-то
хранившиеся у нее...
Светлану вместе с Виктором пропустили на астродром. Посреди огромного
зеленого поля они увидели два сигарообразных звездолета; титановая броня
их была обработана потоком нейтронов, и надежность ее не вызывала
сомнений. На одном из звездолетов предстояло лететь участникам экспедиции;
второй вез грузы, в том числе и необходимые для успешного старта при
возвращении на Землю... Звездолеты уже были нацелены таким образом, чтобы
войти в верхние слои земной атмосферы над северным полюсом - там
разомкнуты кольца смертельно опасной радиации, открытые еще с помощью
первых искусственных спутников, и этой самой безопасной дорогой уходили и
будут уходить в просторы вселенной все космические корабли...
Светлана держала Виктора за руку, словно боялась, что он немедленно
исчезнет, если она отпустит его.
- Страшно, - сказала она. - А тебе не страшно?
- Немножко страшно, - признался Виктор.
Мимо них прошел Денни Уилкинс - бледный, взволнованный.
- Ты что? - спросил его Виктор и постарался улыбнуться. Но Виктору и
самому было не до веселья.
Денни Уилкинс куда-то исчез, потом появился снова.
- К астроплану не подпускают! - сказал он.
- А что тебе там делать?
- Хотелось посмотреть...
- Надоест еще.
Посторонних уже начали удалять с астродрома, но Светлана по-прежнему
крепко держала Виктора за руку.
- Если б мы летели вместе - я бы не боялась за тебя, - сказала она.
Потом они попрощались. Светлана уходила, все время оборачиваясь, а
сильный ветер рвал платье, волосы...
Участники полета, после того как вещи их подверглись специальной
дезинфекции, прошли в звездолет N_1, и титановые раздвижные двери
закрылись за ними.
Виктору было безразлично, полетят ли они немедленно, или несколько
суток проведут на астродроме. После колоссального напряжения последних
дней наступила реакция. Ему хотелось отдохнуть, хотелось ни о чем не
думать. Но он не мог не думать о Светлане, и она стояла у него перед
глазами... Она молодец - она старалась казаться спокойной, и это почти
удалось ей...
И Денни Уилкинс мысленно еще раз прощался с Надей и с тем уже живым, но
еще не появившимся на свет существом, которое он никогда не увидит. Надя
не пошла на астродром - они попрощались дома, и сейчас она, конечно, сидит
у экрана телевизора, ждет, когда дадут старт звездолетам, и желает ему,
Денни Уилкинсу, скорого счастливого возвращения... И Денни Уилкинс думал,
что Виктору лучше - тот еще надеется вернуться на Землю и встретиться со
Светланой. А он-то знает, что никому из них не доведется вновь увидеть
любимых, потому что маленькая черная коробочка - мина замедленного
действия - находится на борту звездолета...
Включилось внутреннее радио, и Батыгин распорядился, чтобы все заняли
свои места.
"Все, - подумал Денни Уилкинс. - Сейчас - старт".
После короткой паузы вновь заговорил Батыгин.
- Товарищи! - сказал он. - На звездолете включена вся переговорочная
сеть, и каждый из вас может услышать не только меня, но и любого из
участников экспедиции. Перед вылетом я должен сообщить вам нечто важное...
Денни Уилкинс, невольно насторожившись, нажал клавиш телефона, как
будто хотел поторопить Батыгина.
- Цель полета официально не была объявлена, - продолжал Батыгин, - но
большинство из вас убеждено, что мы летим на Марс... На самом деле мы
полетим к другой, менее известной, и потому более опасной планете. Все,
что удалось нам узнать о ней с помощью межпланетных станций, не приоткрыло
до конца ее загадок. Поэтому в теории, положенной в основу замысла,
возможны ошибки, и тогда экспедиция встретится с непредвиденными
трудностями... Любой из вас может еще отказаться от участия в экспедиции и
покинуть звездолет... Прошу каждого еще раз все продумать и сообщить мне о
своем решении...
"Вот! - Денни Уилкинс даже привстал со своего места. - Вот последний
шанс на спасение! Он может отказаться лететь и выйти из звездолета..." Он
протянул руку к клавишу, но не тронул его... Лучше подождать, когда
кто-нибудь откажется от полета первым. Его отказ прозвучит тогда
естественнее, - а выходить из игры нужно осторожно, очень осторожно...
Через несколько мгновений переговорочная сеть ожила. Участники
экспедиции называли свою фамилию и один за другим подтверждали, что
согласны лететь к неизвестной планете... Денни Уилкинс напряженно
вслушивался в спокойные голоса... Свирилин, Громов, Костик Курбатов ("Даже
он", - почему-то подумал Денни Уилкинс), Шатков, Строганов, Безликов,
Нилин, Вершинин, Кривцов... Они все оставались на своих местах, но Денни
Уилкинсу казалось, что они встали и сходятся к нему, окружают и ждут, что
он скажет...
"Что он скажет?" Он должен спастись, бросить всех, потому что все они
полетят с Батыгиным, и бежать... "Бросить всех, бросить всех", - несколько
раз мысленно повторил Денни Уилкинс, с удивлением чувствуя, что ему трудно
расстаться с ними, что ему будет одиноко без них, хотя он же готовит им
гибель... Впрочем, мина выключена... Значит, он хозяин положения...
Денни Уилкинс медленно поднял руку и нажал на клавиш.
- Согласен участвовать в полете, - сказал он.
- Кто это говорит? - спросил. Батыгин.
- Крестовин...
Когда закончился опрос, Батыгин сказал только одно слово:
- Спасибо.
А потом прозвучала команда:
- Приготовиться к старту!
...Никто не почувствовал толчка, но огромная тяжесть, вызванная быстрым
ускорением, придавила людей к лежакам. Полет начался...
Через несколько дней жизнь экипажа звездолета вошла в норму. Все
постепенно стали привыкать к необычному состоянию полувзвешенности в
воздухе, когда все сложившиеся у людей представления о тяжести,
расстоянии, энергии вдруг утратили прежнее значение: специальная
аппаратура не могла создать в звездолете такую же силу тяжести, как на
Земле.
Три раза в день весь экипаж собирался в кают-компании звездолета на
завтрак, обед и ужин, а каждый вечер старший пилот, старший техник и
руководители групп заходили к Батыгину докладывать о событиях минувшего
дня. Батыгин чувствовал себя великолепно и неутомимо расхаживал по
звездолету, заглядывал в служебные помещения, в каюты.
Звездолет летел навстречу Солнцу, и это затрудняло наблюдение за
Венерой. Но Землю было видно отлично. В один из первых дней после вылета,
когда звездолет удалился от Земли на добрый миллион километров, Батыгин
пригласил к себе Виктора.
Как и московская квартира, каюта Батыгина была обставлена экономно и
просто - подвесная жесткая койка, привинченный вертящийся стул, небольшой
стол, сидя за которым можно было и писать и вести наблюдения в телескоп;
сигнальный пульт связывал Батыгина со всеми важнейшими секциями
звездолета... Осматриваясь в каюте, Виктор впервые подумал, как хорошо
соответствует характерное для эпохи освобождение от власти вещей, привычка
пользоваться лишь самым необходимым тем условиям, в которые попадают
космические путешественники - знаменосцы своего времени.
И только цветы, зеленые растения - их много было и в каюте Батыгина, и
в служебных, и в жилых помещениях звездолета - смягчали суровость
обстановки, радовали глаз, напоминая о покинутой Земле... Виктор знал, что
цветы взяты в полет не только для украшения, не только потому, что Батыгин
любил зелень вокруг себя... В специальных резервуарах звездолета хранились
запасы тяжелой воды; в электролизной камере она разлагалась на тяжелый
водород - он поступал в двигатели - и на кислород, необходимый для
дыхания... Растения, поглощая углекислоту, тоже способствовали очищению
воздуха... Все-таки Виктору подумалось сейчас, что есть еще какая-то
непонятная ему причина столь постоянной любви Батыгина к растениям - к тем
же бамбуковым пальмам, что стояли у него в кабинете в Москве, а теперь
сопровождают в полете...
- Полюбуйся, - сказал Батыгин Виктору. - Земля...
Виктор приник к телескопу и увидел Землю - большой диск в причудливых
узорах из беловатых и темных полос, и неподалеку от него - другой диск,
поменьше. Виктор сначала не поверил, что это Земля: он надеялся увидеть
нечто вроде глобуса с хорошо знакомыми очертаниями материков и не узнал
родную планету. Он оглянулся, ища разъяснения у Батыгина, но тотчас сам
сообразил, что Земля прикрыта облаками. Всмотревшись внимательнее, он
понял, что темные полосы - это и есть материки, просвечивающие сквозь
голубоватую дымку атмосферы. Облака все время меняли очертания, и вдруг, в
разрыве между ними, ярко загорелась золотая искра.
- Что это? - удивился Виктор.
Батыгин заглянул в телескоп и улыбнулся.
- Солнце.
Виктор не понимал.
- Ну да - Солнце, отраженное в океане. Если бы на Марсе были моря, то
такую же золотую искру мы увидели бы на поверхности его диска в телескопы.
Но ее нет, и поэтому ученые давно заключили, что на Марсе отсутствуют
сколько-нибудь значительные открытые водоемы, а марсианские "моря" - это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг