* * *
Сорок таргских лиг – это немногим более шестидесяти километров.
Две перепряжки лошадей. Три часа пути. Нэлю дали понюхать какой–то га
дости, и он всю дорогу спал. Проснулся голодный, в другом городе. Дол
го вертел головой, ничего не соображая. Потом вспомнил: он остался
один. Все, что дал ему с собой Фай, лежало у него на коленях: сумочка
с аптечкой и маленький лазерный резак с ресурсом в полторы минуты –
для самозащиты и на всякий случай, для уверенности в себе. Резак был
вставлен вместо одного звена в браслет.
– Ну вот, – сказала Шер, увидев, что Нэль очнулся и осматривает
ся. – Теперь мы соберемся с силами о отправимся выходить замуж, пра
вильно? Держись, мой сладкий. Бракосочетание, конечно, момент волни
тельный, но если ты снова грохнешься в обморок, ты испортишь церемо
нию, и все надо будет начинать с начала. Попробуй выйти за государя с
первого раза. Быстрее поженитесь – быстрее разведетесь. Ты меня пони
маешь, малыш?
В руке у нее оказался стеклянный темный пузырек, горлышко которо
го она прикрывала пальцем. Шер сунула склянку Нэлю в нос и на секунду
отняла палец. Отвратительный запах ударил в ноздри, в голове у Нэля
помутилось, и он снова все забыл.
Некоторое время вспышки сознания были фрагментарны, отрывочны.
Последовательности событий Нэль не мог потом восстановить, как ни
старался. Например, он не заметил, когда стемнело. Совершенно не по
мнил, в какой момент времени и при каких обстоятельствах его предста
вили государю. В памяти задержались некоторые детали, но далеко не
все, что с ним произошло. Вот, например, широкая лестница в каком–то
дворце. Расписанные фигурами, цветами и узорами стены и потолки ка
ких–то покоев. Открытый экипаж, цветы. Улица, очень много народа. По
сторонам, впереди и сзади разноцветные огни. Высоченные стены како
го–то зала или храма, от тысяч свечей светло, как днем, душно и трудно
дышать. Кто–то рядом, твердой рукой держит Нэля под локоть, государь
или нет – неизвестно. Жарко. Очень жарко. Небольшая комнатка, в ней
полно женщин, они толкаются, но рядом с Нэлем круг пустого пространст
ва диаметром в два–три шага. Шер обмахивает Нэля веером и произносит:
«Молодец. Потерпи, совсем чуть–чуть осталось». Причем, в течение всего
этого времени Нэль сознавал, что его тело куда–то идет или где–то сто
ит, исполняет, что ему велят, а душа в этом действе как бы не принима
ет участия и даже не является сторонним наблюдателем. Он, Нэль, –
просто кукла.
Опомнился он только на свадебном пире, когда его то ли уговорили,
то ли он сам случайно выпил вина. Мир как–то вдруг прояснился, зал
озарился светом огней и наполнился гулом голосов, зазвучала музыка, и
Нэль обнаружил себя сидящим на возвышении, у всех на виду, бок о бок с
неким человеком – по–видимому, с самим государем. Человек этот держал
пальцы у Нэля на пульсе.
– Ой, – сказал Нэль.
Недалеко от них, за столом, придворный с чашей в руке желал госу
дарю долгих лет царствования, семейного благополучия и много наследни
ков. Все внимательно слушали его речь, поэтому на появление за столом
души Нэля и на его тихое «ой» никто не обратил внимания. Кроме госу
даря.
– Как ты себя чувствуешь? – не поворачивая к Нэлю головы, спросил
император.
– Лучше, – слабым голосом ответил Нэль, медленно осознавая, что
на нем то самое красное платье, и всем на обозрение выставлена припод
нятая корсетом грудь с едва прикрытыми сосками, голые плечи и почти
голые руки. Реальность снова поплыла, на этот раз от смущения и испу
га.
Видимо, государь почувствовал его замешательство.
– Уходим? – так же тихо произнес он.
– Вы спрашиваете у меня? – робко поинтересовался Нэль.
– Ну, не у себя же.
– Да... если можно.
– Тогда бери маску.
Нэль машинально снял с левого плеча золотое личико – за время не
бытия он странным образом успел привыкнуть, что маска должна находить
ся именно там. Кто–то за спиной помог ему правильно ее прикрепить, и,
судорожно вцепившись в локоть государя, Нэль покинул вместе с ним
пиршественный зал.
Он растерялся. Он не понимал сейчас, зачем согласился на предло
жение Фая. Сожалел о побудившем его на этот шаг несерьезном отношении
к очень серьезным вещам. Ему было одиноко, страшно и, кроме всего,
ужасно неудобно и стыдно в дикарском голом платье. Ущербным получело
веком он теперь чувствовал себя. Он был не такой, как все. Образ жизни
таю, Верхних, и Нижних, веками сводился к тому, чтобы ничем не выде
ляться. Таю одинаково одевались, одинаково стригли волосы, никогда не
подчеркивали собственную индивидуальность, одинаково вели себя, и во
всем остальном были равны. А здесь все общество оказалось построено на
разнице между индивидумами. Разница подчеркивалась, искусственно уг
лублялась, делалась яркой и, в их понимании, привлекательной. Они так
жили. Одни аристократы, другие крестьяне; одни военные, другие ученые;
одни – мужчины, другие – женщины. А Нэль не знал, кто он, среди этих
_людей. Он в меньшинстве, он в смятении, и _люди_ для него теперь
они. А он – уродец, хоть об этом почти никто и не знает. Зачем он со
гласился? Так далеко в своем намерении начудить чего–нибудь в отместку
Фаю и Лалу он не заходил...
Ноги сами несли его вслед за государем, в глазах стоял туман. Ку
да они идут, Нэль спросить боялся. Он не сразу сообразил, что на
свадьбе за праздничным столом по порядку следует спальня. А когда со
образил – споткнулся о собственный подол и упал бы, если б его не
поймали под руки.
