Глава 4
– Ты настоящий друг, Ципа, – восторженно сказал Василий, – ознакомившись
с проектом Заярконского.
– Чего уж там, – смутился Цион.
– Скажи, – поинтересовался Вася, – а путевка эта чего– то стоит?
– Мне сделали скидку, – поспешил заверить Цион, – я отвечаю у них за
компьютерную часть и они обязаны мне...
– А ты не разыгрываешь меня, Ципа?
Василий сам был мастер разыгрывать друзей и на всякий случай всегда
держался начеку.
– С какой стати, Вася, тебе лишь следует знать, что проект содержится в
глубокой тайне, а мне сделали исключение, потому что я полезен им в
организации технической части.
– Я буду нем, как рыба.
– Кстати, через час надо быть в Институте, – засуетился Цион. Он был
рад, что сумел угодить приятелю. В глазах де Хаимова впервые после
утомительной разводной эпопеи засветилась улыбка.
– Едем к Плантагенетам, – решительно сказал он, – в России теперь
холодно, а у меня прохудилось пальто. Насколько мне известно, ты и сам
испытываешь симпатию к эпохе рыцарства. Я читал твою статью о Гийоме
Акветанском...
– Это был поэт, воспевающий культ рыцарства, – сказал Цион; лицо его
приняло мечтательное выражение, и он c чувством продекламировал:
Сошлись они на середине поля.
Тот и другой пускают в дело копья,
Врагу удар наносят в щит узорный,
Его пронзают под навершьем толстым,
Распарывают на кольчугах полы,
Но невредимы остаются оба.
Полопались у них подпруги седел,
С коней бойцы свалились наземь боком,
Но на ноги вскочили тотчас ловко,
Свои мечи булатные исторгли,
Чтоб снова продолжать единоборство.
Одна лишь смерть ему конец положит.
Всю дорогу к Институту Цион убеждал Васю ехать в Россию, а тот упорно
настаивал на поездке в Старую Англию и вскоре без обиняков спросил друга –
сколь чувственны были аристократы при феодализме и понимали ли они в
целом значение поиска эрогенных зон у женщин.
Друзья увлеклись беседой и опоздали в институт.
Увидев их, инструктор, отвечающий за переброску добровольцев,
нравоучительным тоном начал читать мораль:
– Вопиющая безответственность! – сухо сказал он, – а знаете ли вы,
господа, разницу между часовыми поясами нашего и одиннадцатого века?
– Видите ли, – робко начал Цион, – мы приобретали путевки в век
двенадцатый.
– Все равно, – ворчал инструктор, – разница в семь часов.
– То есть, – произвел расчет Василий, – в одиннадцатый век мы прибудем к
вечеру?
– Вы очень догадливы! – съязвил инструктор.
Василий, человек крутого нрава, сходу осадил очкастого зануду:
– Сэр, – строго сказал он, – попрошу без лишних телодвижений!
– Это почему же? – важно вскинулся инструктор.
– Оч„чки–то можно уронить ненароком, – нарочито озабоченным тоном
произнес Василий.
Инструктор бережно поправил очки с модной оправой и собрался дать
достойную отповедь нахалу, но Вася опередил его:
– Вы, кажется, нуждались в добровольцах? – сказал он.
– Нуждались, – угрюмо подтвердил инструктор...
– Сударь, – сказал Василий тоном великого одолжения, – мы пошли вам
навстречу, несмотря на более выгодные предложения.
– Что это значит, господин? – сказал инструктор, ошарашенный неслыханным
хамством де Хаимова.
* * *
Вопрос о том – докладывать комиссару о сбежавшем с кладбища мертвеце
или нет, занимал Кадишмана чрезвычайно. С одной стороны было вроде глупо
беспокоить шефа по таким очевидным пустякам – кто еще в наше время верит
в привидения?– а с другой (ему это подсказывала интуиция), он, кажется,
недооценил эту нервную дамочку и дело, с которым она явилась, грозило
вылиться в одно из самых громких за всю историю местной полиции.
В этом его также убеждало профессиональное чутье, которым он весьма
гордился, хотя у начальства на сей счет, сложилось совершенно
противоположное мнение.
На всякий случай он решил еще раз «Изучить факты» (любимое выражение
комиссара), и лишь затем беспокоить вечно занятого и недовольного босса,
который не любил, когда к нему шли вхолостую, не проработав основательно
все вероятные версии расследуемого дела. «Я всем рад, господа, наставлял
он своих людей, но раз уж принесла вас нелегкая в столь неурочный час
(эту фразу он говорил неизменно вне зависимости от времени, в которое к
нему являлись подчиненные) уж будьте так любезны, представить мне помимо
протокола что–нибудь еще, хоть отдаленно напоминающее выводы. Разумеется,
господа, если вы способны таковые делать»
Кадишман, всю жизнь проработавший дежурным следователем, должен был
возглавить вскоре оперативную группу по особо важным делам, и любой промах
сегодня мог до самой пенсии оставить его рядовым инспектором полиции.
– Сержант Альтерман, – призвал он своего не в меру исполнительного, но не
очень сообразительного помощника, – патрульную машину и наряд с легким
стрелковым оружием в мое личное распоряжение!..
* * *
Холонское кладбище давно уже было забито до основания, и председатель
городского религиозного Совета не раз поднимал вопрос о том, чтобы
исключить его из разряда действующих захоронений. Проблема эта с каждым
годом все более занимала холонцев, потому что умирать в Израиле
становилось дорогим удовольствием; в Иерусалиме участок под могилу стоил
немалые деньги, а претендовать на гостеприимство кладбищ Тель–Авива
нечего было и думать, по причине непомерной их загруженности.
Председатель надеялся выбить землю под нужды вновь преставившихся за
«Зеленой чертой» и донимал своими требованиями мэра города. Тот ставил
вопрос в правительстве и оттуда была спущена резолюция, гласившая, что все
«Проблемы территориального порядка находятся на стадии разрешения с
палестинскими партнерами»
Партнеры в целом были за скорейшее погребение всех евреев Холона, но в
частности возражали хоронить их на своей территории. А пока суд да дело, в
администрации города постановили потесниться и укладывать почивших плотнее
друг к дружке. «Вопреки стандартам, да не в обиде» – утешал председателя
мэр города и посоветовал ему возводить многоярусные захоронения по образцу
фамильных склепов в эпоху раннего Возрождения.
Идея была с порога отвергнута религиозным Советом, не потому, что
евреев слегка поджаривали на кострах как раннего, так и позднего
возрождения, и у них остались об этом времени не слишком приятные
воспоминания, а потому что скороспелое предложение мэра противоречило
основным канонам Галахи, а значит, было неприемлемо с точки зрения
депутатов от религиозной фракции, которые непременно заблокировали бы его
в законодательном органе. Религиозное табу в Израиле было столь же
незыблемо и непреложно, как и законы святейшей инквизиции.
* * *
Василий насмешливо оглядел инструктора. Ему не нравилось, когда люди
необоснованно пытались подчеркнуть свою значимость.
– Я думаю, сэр, – сказал он, – вам не следует возникать понапрасну...
– Да я вас!.. – Гневно вскричал инструктор и вдруг осекся.
– Я требую нормального сервиса! – тихо сказал Вася с озорным блеском в
глазах и на сей раз, был правильно понят.
– Вася, – с укором шепнул Цион, – это они пошли нам навстречу.
Но принципиальность де Хаимова уже возымела действие, и инструктор
сбавил тон:
– Путевка то у вас трехчасовая, – сказал он примирительно, – что ж вы там
увидите то в столь поздний час?
– Прошвырнемся по ночному городу, – непринужденно заметил Вася, – в
поисках эрогенных зон. – Инструктор не понял юмора.
– Никаких зон, господа, – решительно сказал он, – это вам не праздничная
прогулка по вечернему Дизенгофу, тут чуть не так глянул, живо дубинкой по
забралу схлопочешь.
– Возможно, – согласился Василий, – но ведь и мы не лыком шиты.
– А вот это как раз нельзя, – в голосе инструктора зазвучал металл, –
вступать с рыцарями в препирательства категорически воспрещается.
Учтите, граждане, если вам переломают ребра по вашей вине, страховки вам
не видать.
– Будь спок, очкарик, – сказал Василий, – подставлять нос всякой шушере я
не намерен.
– Господа, – инструктор принял вид фокусника собирающегося показывать
свой лучший трюк, – я прошу всех пройти в кабину.
– Мерси, – нагло сказал Василий, и первый вошел в камеру. Последовавший
за ним очкарик с учительскими интонациями в голосе, стал важно наставлять
их, показывая на приборную доску:
– В управлении она проста, – сказал он, – ставите коробку передач на
двенадцатый век...
– Почему двенадцатый? – нахмурился Вася.
– Потому что там теперь полдень. Затем плавно отжимаете рычаг и через
минуту вы на месте.
– Пожрать, надеюсь, нам дадут? – поинтересовался Василий.
– Пожрать можете в агентстве, – сказал инструктор, – а у нас другие
задачи.
– Безобразие, – начал было заводиться Василий, но, взглянув на
скорбную физиономию Заярконского, сдержался.
– По прибытии, удаляться от машины не рекомендуется, – сказал
инструктор, – иначе вам придется блуждать в будущем, пока вас не обнаружит
поисковая бригада.
Речь очкарика порядком надоела Васе, и он занял свое место за пультом
управления.
– Посторонних прошу держать отвал, – сказал он, явно намекая на
инструктора.
– Это кто посторонний? – обиделся инструктор и, сообразив, что от Васи
ничего путного не добиться, обратился к Циону.
– Не вздумайте там прибарахляться, – строго предупредил он, – или
продавать свои вещи: перевозка ценностей, равно как и аборигенов строго
воспрещается
Последнее замечание не понравилось Васе.
– Понятно, шеф, – сказал он развязным тоном и захлопнул люк машины перед
самым носом инструктора.
– Хулиганство! да как вы смеете!? – заорал инструктор.
Это было последнее, что они успели услышать.
