8
Млокен–Стив первым взлетел по короткой лестнице, проскользнул сквозь
высокую арку, стилизованную под классический портик, выскочил на центральную
площадку смотрового холла и, ахнув, замер на месте. Энтони, который успел
покинуть роскошную кабину гравилифта только вторым, чуть не налетел на него.
– Фу–ты, Стив, нашел место превращаться в соляной столп.
Млокен–Стив обернул к Энтони восторженное лицо:
– Ты только посмотри!
Энтони повернулся к огромному, во всю стену, иллюминатору, впрочем, это
вполне мог быть имитирующий иллюминатор экран. На лайнерах класса «Премиум»
иллюзии и реальность причудливо переплетались и создавали непередаваемую
атмосферу роскоши и комфорта. Перед глазами друзей раскинулась
величественная панорама столичной планеты. Это действительно выглядело
впечатляюще. Планета висела в пространстве, окутанная мириадами ярких
блесток. На различных орбитах висели миллионы объектов постоянной орбиты.
Они заполняли пространство так густо, что конфигурация ближайших из них была
ясно видна невооруженным глазом. И это при том, что, как правило, посадочные
коридоры межзвездных лайнеров проходили через наименее загруженные участки
пространства. Можно было представить, что творится в зонах с менее
интенсивным движением. Энтони восхищенно присвистнул:
– Да тут настоящее столпотворение! Немудрено, что они не разрешили нам
прибыть на собственной лоханке.
– Дело не только в этом, – раздался из–за спины голос Берса.
– А в чем еще? – машинально спросил Млокен–Стив, хотя в этот момент его
больше занимало то, что открылось его глазам.
– В нас.
Млокен–Стив и Энтони не сразу поняли смысл сказанного, но спустя
несколько мгновений до них дошло, что он имел в виду не танакийцев, вернее
НЕ ВСЕХ танакийцев, и они оба резко повернулись к нему:
– Что это значит?
– Что ты хочешь этим сказать?
Их голоса прозвучали в унисон, и от этого оба запнулись. Но Берс по
своей обычной привычке усмехнулся и, повернувшись спиной к огромному
иллюминатору, неторопливо двинулся в сторону лестницы, ведущей к гравилифту.
Ребята еще некоторое время потолкались на палубе, но странное заявление
Берса не выходило из головы, к тому же иллюминатор начал мутнеть,
затягиваясь предохранительной мембраной перед входом в атмосферу, делать в
смотровом холле стало нечего, и они вернулись в каюту.
Посадка прошла практически незаметно. Только их солидный опыт полетов в
гораздо менее комфортных условиях помог почувствовать легкую и практически
незаметную дрожь, возникшую в тот момент, когда отключились установки
собственной гравитации корабля и тот слегка осел под действием вертикального
планетарного гравитационного поля. Так они прибыли в столицу.
У трапа их встретил коммандер–капитан в сопровождении двух лощеных
гардемаринов. Потом был роскошный многоместный боллерт с сиденьями, обитыми
не вечной флотской пластикожей, а настоящей материей, гигантское
столпотворение в небесах над столицей, занимавшей площадь почти в семьсот
квадратных миль, и огромное пространство девственного леса на ее окраине.
На протяжении восьми предыдущих месяцев танакийцы выигрывали одну
схватку за другой. Когда они в очередной раз оказались на Стенвере, на них
попытался выйти старый знакомый, но на этот раз безрезультатно. Ребята не
дали стенверцам ни одного шанса. И вот наконец сегодня они прибыли в столицу
для участия в финале чемпионата флота.
Вечером, когда вся троица сидела в своей комнате, дверь которой была
деревянной, потому что этого требовали традиции, а не потому, что ее
когда–то сделали такой и она до сих пор не успела развалиться, в их каюту
ввалился коммандер–капитан Сампей. Старина Сампей был, как обычно, слегка
пьян, слегка раздражен и, что было не совсем обычно, чувствовал себя немного
не в своей тарелке. Окинув взглядом вытянувшихся гардемаринов, он несколько
мгновений сумрачно молчал, потом ткнул пальцем в Берса и приказал:
– Ты, иди за мной.
Берс вернулся спустя полчаса. Поймав вопросительные взгляды Энтони и
Стива, он пожал плечами и коротко пояснил:
– Старина Сампей волнуется. – После чего невозмутимо отвернулся и начал
разбирать постель. Млокен–Стив вскинулся было, но, поймав насмешливый взгляд
Энтони, скривился и тоже начал устраиваться на ночь. Берс сказал то, что
хотел, и больше все равно из него не вытянешь.
Следующая неделя была адаптационной. Танакийцы до обеда тренировались в
одном из игровых залов академии, а потом сначала опасливо, но с каждым днем
все смелее и смелее погружались в столичное озеро удовольствий. Эхо их
невероятных успехов разошлось, как круги по воде, и во многих салонах
средней руки воспылали желанием заполучить на вечер хотя бы одного из столь
необыкновенной команды. Впрочем, землянам это не грозило. Варваров могли
допустить в салон только в качестве экзотической диковинки, а для всех
остальных ролей пока хватало танакийцев из числа граждан империи. Так что
Млокен–Стив и, судя по его рассказам, Энтони просто наслаждались жизнью на
полную катушку. Тем более что у каждого из них еще оставался достаточный
кусок из тех денег, что Берс выжал с букмекера на Стенвере два года тому
назад. Впрочем, круг их развлечений не особо отличался от того, к которому
они привыкли на Танаке. Разве что в столице они практически не смогли найти
кислого пива, пережаренного мяса и дешевых проституток. В конце концов им
это надоело, и Млокен–Стив без особой надежды на поддержку предложил
попробовать нечто необычное – проникнуть в резиденцию императора. К его
удивлению, первым на это предложение откликнулся до сих пор остававшийся вне
круга их интересов Берс. Он оторвался от экрана компа, несколько мгновений
задумчиво рассматривал Стива и, когда тот уже был готов признаться, что
ляпнул это просто так, пружинисто поднялся на ноги.
– Пошли.
– Куда? – оторопел Млокен–Стив, но Берс уже направился к двери. Энтони
проводил его ошарашенным взглядом, потом повернулся к Стиву, открыл рот,
собираясь что–то сказать, но только махнул рукой и устремился вслед за
Берсом.
К внешней ограде императорской резиденции, носившей название Сады Эоны,
они подъехали на общественном боллерте с автопилотом. Вежливый женский голос
управляющей программой сообщил им, что приближение к резиденции императора
ближе двухсот ярдов, как и приближение к этой границе на высоте выше шести
ярдов, запрещено. Берс молча пожал плечами и, переключив боллерт на ручное
управление, отвел его к указанной границе и опустил на траву. Они выбрались
наружу. Млокен–Стив поежился, чувствуя себя одновременно преступником,
героем и идиотом, и покосился на Берса. Вот уж от кого не ожидал
приверженности к авантюрам. Но тот уже был далеко, быстро двигаясь вперед к
ажурной кованой ограде.
Как это ни удивительно, но ограда оказалась абсолютно нейтральной. Ни
тебе отсекающего поля, ни пульсирующего силового ограждения – вещевой
склад у них в школе охранялся намного лучше. Энтони и Стив, озираясь,
перебрались через решетку и замерли, оглядываясь по сторонам. Берс проскочил
вглубь ярдов на сто и остановился у края большой поляны, что–то рассматривая
в траве, а может, принюхиваясь. Что он там делал, понять было сложно. Энтони
нервно огляделся и, кивнув Стиву, двинулся к Берсу.
– Что, черт возьми, ты тут делаешь? – нервно прошипел Млокен–Стив,
когда они подошли вплотную.
Берс сидел на траве в какой–то отрешенно–задумчивой позе. Услышав
вопрос, он поднял глаза и, странно посмотрев на Стива, пожал плечами:
– Уже ничего.
Энтони поджал губы, собираясь сказать что–то резкое, но сдержался и
только процедил:
– Ладно, побаловались, и хватит. Пора уходить. Пока нас не засекли.
Берс кивнул и, поднявшись на ноги, бросил взгляд влево:
– Поздно. Засекли.
Энтони и Стив резко обернулись. На краю поляны стоял полицейский
боллерт, от которого величественно двигался детина ростом более шести футов,
одетый в мундир столичной полиции. Энтони вполголоса выругался, а
Млокен–Стив стиснул зубы. Ну влипли, тут, пожалуй, пахнет не меньше чем
исключением. Полицейский приближался неотвратимо, как айсберг. Энтони
отчаянно оглянулся по сторонам, но до ближайшей опушки было шагов сорок.
Можно было бы попытаться спастись бегством, вряд ли человек со столь
внушительной фигурой мог быть достойным соперником, но представить троих
гардемаринов флота, удирающих от полицейского... Тем более глупо было
предполагать, что они смогут спрятаться от полиции, убегая в глубь
резиденции императора. Полицейский остановился перед ними. Окинув их
высокомерно–благожелательным взглядом, он усмехнулся и изрек:
– Лэры гардемарины, я могу вам чем–нибудь помочь?
Энтони слегка оторопел, а Млокен–Стив изумленно пробормотал:
– Вежливый коп! Мать моя женщина!
Единственный, кто воспринял это как должное, был Берс. Он сделал шаг
вперед и заговорил так же высокомерно–вежливо:
– Просим прощения за беспокойство, лэр офицер. Мы с друзьями впервые в
столице и, похоже, забрели не совсем туда, куда можно.
Полицейский усмехнулся:
– Это так, лэр гардемарин. – Он сделал паузу и, полуобернувшись в
сторону просеки, указал рукой: – Разрешите проводить вас к выходу. При всем
моем к вам уважении, вы еще не в столь высоких чинах, чтобы находиться
внутри этой ограды.
Как ни странно, эта авантюра обошлась без последствий. А на другие
времени уже не было. До финала оставалась одна ночь.
Они прибыли в императорский манеж за час до игры. Когда танакийцы
спустились в раздевалку, Млокен–Стив обернулся к Берсу и прошептал:
– Черт возьми, я чувствую себя так, как будто первый раз собираюсь лечь
с девчонкой.
Но Берс никак не отреагировал на его слова. Стив несколько мгновений
разглядывал его обострившиеся черты, а потом усмехнулся. Берса, судя по
всему, изрядно проняло. Пока танакийцы переодевались, раздевалка была
заполнена приглушенным гулом голосов, но чем ближе было начало матча, тем
сильнее чувствовалось заполнявшее раздевалку напряжение. Даже старина
Сампей, от которого в этот день, как обычно, изрядно разило ромом, и тот
почти не ругался.
За полчаса до начала их вывели попробовать покрытие. На противоположной
стороне поля с показной небрежностью старожилов разминались «академики». Они
лениво перебрасывали мяч и картинно делали растяжку, свысока поглядывая на
смущенно сгрудившихся у своих колец танакийцев. Еще бы, за все время
существования флотского чемпионата академия становилась чемпионом едва ли не
больше чем все остальные команды, вместе взятые. И до этого финала они дошли
легко, намного легче, чем танакийцы, имея лучшую разницу забитых и
пропущенных мячей, хотя некоторые болельщики считали, что основные соперники
были как раз в подгруппе танакийцев. Млокен–Стив сделал несколько пробежек,
побросал мяч, привыкая к отскоку, но по большей части просто крутил головой.
Конечно, не было в империи такого человека, которому не был бы знаком этот
роскошный зал, ибо в Большом императорском манеже проходили финалы самых
престижных соревнований и масса иных торжеств, но увидеть его вот так, не
сверху, где были установлены блоки голокамер, транслирующие происходящее на
все планеты империи, а с покрытия игрового поля, это было что–то... В этот
момент Млокен–Стив врезался во что–то очень твердое и, чертыхнувшись,
шмякнулся на ковер. То, на что он наткнулся, оказалось Берсом. Он стоял как
статуя и смотрел на роскошную ложу под самым потолком, укрытую
серовато–голубой мембраной. Похоже, он так и не заметил, что на него кто–то
налетел. Млокен–Стив вскочил на ноги и ткнул его в бок:
– Ты что, заснул?
Берс повернул к нему задумчивое лицо и несколько мгновений недоуменно
смотрел на Стива, потом в его глазах мелькнуло узнавание, и он пробормотал:
– Я чувствую...
– Что? – удивленно спросил Млокен–Стив, но тут раздался мелодичный
сигнал, предписывающий командам вернуться в раздевалки. Выход команд на поле
был обставлен как настоящее шоу, и делать это необходимо было при полном
скоплении публики, поэтому Берс не ответил и молча направился в сторону
входа в раздевалку.
Матч начался мощной атакой «академиков», закономерно закончившейся
удачным броском. И поехало. Команда танакийцев ничем не напоминала ту свору
злых и наглых волчат, которая в течение всего сезона ставила на уши весь
высший дивизион. Скорее, это была толпа испуганных и подавленных юнцов, по
какой–то причине одетых в одинаковую форму и вытолкнутых на поле. И те
двенадцать очков, которые они все–таки записали на свой счет до первого
перерыва, скорее, были результатом небрежности «академиков», чем усилий
танакийцев.
Перерыв прошел в гробовом молчании. В общем, все было ясно. Настолько,
что даже старина Сампей не соизволил спуститься в раздевалку. На лицах у
всех читалась обреченность, и Млокен–Стив разозлился.
Когда раздался сигнал начала второго периода, он рванулся вперед как
бешеный самец горноматки. Сбив с линий двоих «академиков», он грубо отобрал
мяч и, стремительно выйдя к третьей линии, вколотил его безупречным
пятиочковым броском. То ли помог этот проход, то ли танакийцы наконец пришли
в себя, но команда заиграла резче. «Академики», которые после первого
периода совсем уже было расслабились, заполучили три безответных мяча и
вынуждены были собраться. Борьба пошла с переменным успехом, но разрыв,
заработанный «академиками» в первом периоде, был слишком велик. После
очередного неудачного прохода Млокен–Стив, тяжело дыша, отбежал к левому
бортику. «Академики» взяли паузу. Берс стоял рядом. Млокен–Стив задрал
футболку и попытался вытереть взмыленное лицо, но материя уже настолько
пропиталась потом, что ему удалось только слегка размазать пену по лбу и
щекам. Поэтому он свирепо выругался и, повернувшись к Берсу, прорычал:
– Да что, черт побери, с тобой происходит?! Ты двигаешься по площадке
как полумертвый!
Берс повернул к нему столь же вспотевшее лицо, на котором странно
смотрелось задумчивое выражение, и, кивнув в сторону императорской ложи,
негромко произнес:
– Там кто–то есть.
Млокен–Стив было взвыл:
– Конечно, придурок, там император! – Но тут же, осознав наконец, что с
другом что–то не так, осекся и после паузы настороженно спросил: – Что ты
имеешь в виду?
Берс несколько мгновений постоял, наклонив голову, как бы прислушиваясь
к своим ощущениям, потом медленно произнес:
– Там женщина.
– Ну и что? – не понял Млокен–Стив.
Берс пожал плечами.
– Не знаю. Просто я с ней как–то связан. Во всяком случае, я чувствую
ее очень хорошо. – Он помолчал мгновение и неуверенно произнес: – Мне
кажется... что я оказался на столице именно для того, чтобы встретится с
ней. Черт! Именно для этой встречи я и попал в империю.
– То есть... как?
Берс пожал плечами и, ничего не ответив, отвернулся. Со стороны бортика
послышался зычный голос:
– Эй, парни!
Млокен–Стив повернулся в ту сторону. Через бортик неловко перебирался
коммандер–капитан Сампей. Двое танакийцев уже подскочили к нему и едва
успели подхватить его под руки. Если бы не они, старина Сампей со всего маху
плашмя рухнул бы на пол, а так он на мгновение повис у них на руках, потом
свирепо оскалился и, раздраженно оттолкнув обоих, решительно двинулся в
сторону Стива. Судя по всему, начало второго периода прибавило ему
оптимизма, и он решил добавить жару.
– Что происходит, курсант? – Голос коммандер–капитана вполне мог быть
слышен даже сквозь мембрану императорской ложи. – Вы что, с вечера
обожрались, а потом приняли таблетки для запора? Ну так я могу сейчас же
устроить вам ведерную клизму! – Он перевел дух и уже совсем собрался
продолжить в том же духе, как сзади внезапно раздался негромкий голос
начальника школы:
– Они делают все, что могут, коммандер–капитан.
Тот резко обернулся и разинул рот, собираясь сказать что–то резкое, но
адмирал Эсмиер явно не был той фигурой, на которой можно было сорвать
раздражение, поэтому коммандер–капитан только несколько раз разинул и
захлопнул рот, как выброшенная на берег рыба, а потом обмяк. Адмирал без
напряжения перепрыгнул через бортик и легким, изящным шагом аристократа
подошел к повернувшемуся в его сторону Берсу. Они обменялись спокойными
взглядами, потом адмирал раздвинул губы в едва заметной улыбке и негромко
спросил:
– Ты сможешь сделать это, Берс?
За спиной кто–то ахнул. Адмирал! Так! Обратился! К курсанту! Но
буквально через мгновение всех ожидало еще одно потрясение. Берс
(неслыханно!) усмехнулся в ответ:
– Это самое легкое из всего, во что я вляпался в этом зале, лорд.
Адмирал несколько мгновений пристально смотрел ему в глаза, потом
посуровел и, кивнув скорее не Берсу, а каким–то своим мыслям, отошел. Берс
повернулся к Стиву и, еще больше растянув губы в улыбке, произнес:
– Ну что, надерем им задницу?
Млокен–Стив несколько мгновений помолчал, пытаясь осмыслить все, что
только что произошло на его глазах, потом мотнул головой и решил отказаться
от этой попытки. В конце концов это касалось его постольку поскольку. Берс
смотрел на него с легкой усмешкой. Стив разозлился:
– Хотел бы я посмотреть, как тебе это удастся.
Берс насмешливо покачал головой и, закрутив мяч, вскинул его на палец.
Стив несколько мгновений смотрел, как он держит вращающийся мяч, потом
поднял глаза:
– Ну и что?
Берс мгновенно убрал руку, а когда мяч, отскочив от пола, снова
поднялся почти на прежнюю высоту, вновь ловко подставил палец. Стив
непонимающе смотрел на него. Берс неодобрительно покачал головой:
– Еще не понял?
– Нет.
Берс вздохнул:
– Временами ты бываешь чрезвычайно тупым. – Он сделал паузу, как бы
предоставляя Стиву последний шанс догадаться самому, и, когда тот промолчал,
пояснил: – Касание мячом площадки не считается нарушением.
– И что?
Берс раздраженно сверкнул глазами и четко произнес по слогам:
– БАС–КЕТ–БОЛ! Как ты думаешь, они смогут справиться с нами, если мы
будем вести мяч на скорости, раза в два превышающей ту, что можно развить,
держа мяч на ладони?
Стив ахнул:
– Берс, ты – гений! – Он зажмурил глаза в восторге. В эту древнюю
земную игру, правила которой Энтони, по его словам, откопал в каком–то
старом файле, они часто играли последнее время на тренировках, и команде она
была знакома, но в следующий момент Стив озабоченно нахмурился: – Но,
насколько я понимаю, нарушением не считается только случайное касание.
Берс пожал плечами:
– Не думаю. Но давай попробуем поводить так, пропустив пару мечей. Если
они, заколотив мячи, не станут утверждать, что подобное ведение мяча
считается нарушением, у них не будет никаких оснований делать это, когда
заколачивать начнем мы.
Стив хохотнул и бросил взгляд в сторону противников, которые уже отошли
от бортика и собрались у своего кольца в ритуальный квадрат, а когда снова
повернулся к Берсу, тот задумчиво смотрел в сторону императорской ложи. Стив
насмешливо покачал головой:
– Ты что, влюбился?
Берс повернулся к нему и, к немалому удивлению Стива, спокойно пожал
плечами:
– Не знаю, у меня раньше не было ничего похожего.
Стив ошарашенно вылупился на него:
– Что–о–о–о?.. Да ты в своем уме?!
Берс усмехнулся:
– Это ты мне?
Стив опомнился и покраснел:
– Извини.
Они помолчали, потом Стив осторожно заговорил:
– Слушай, ты же ничего о ней не знаешь. А вдруг она уродка или вообще
бабушка?
Берс пожал плечами:
– Судя по всему, это меньшая из проблем. В конце концов, я и о себе
знаю не очень–то много.
Стив недоуменно воззрился на него.
– А в чем ты видишь большую проблему?
Берс усмехнулся.
– Ну, ведь она по какой–то причине находится именно в императорской
ложе? – Потом вскинул подбородок и кивнул в сторону «академиков», уже
заполнивших свою сторону площадки. – Ладно, пошли, пора выполнять просьбу
адмирала.
В этот вечер, впервые за двести лет своего существования, его
императорского величества Танакийская высшая школа пилотов стала чемпионом
флота.
