12
– И все–таки, зачем вы сюда прибыли, Наставник? — спросил Лигум широкую спину, которая мерно покачивалась перед его глазами. Они шли по узкой тропинке, направляясь к судоверфи. Спина лишь повела могучими лопатками, но не ответила. Вместо этого Наставник буркнул: – Ты бы лучше спросил, как я сюда прибыл.. – Хорошо, — покорно сказал хардер. — Так как же вы сюда прибыли? – Прыгнул с парашютом со спутника, — хохотнул Наставник. – Об этом я уже думал. – Что ж, как видишь, мысли великих сходятся... Это кто? – Это ходячая достопримечательность Клевезаля. Рекомендую: Атом Вальдберг, восемьдесят шесть лет, одинок, религиозен, по складу характера – «дипломат»... – Кто–кто? – Дипломат, — охотно пояснил Лигум. — Ну, такой человек, с лица которого не сходит учтивая улыбка даже в тот момент, когда его пинают под зад. – И кто же пинал этого... Вальдберга? – Вы не поняли, Наставник. Наставник остановился и внимательно воззрился на судоверфь, представляющую собой большой продолговатый сарай. Еще там, в мэрии, подробно докладывая все, что происходило с ним в Клевезале, Лигум не находил ни одной подозрительной черточки в этом человеке. Робот не смог бы так притворяться. И уж никакой киборг не сумел бы говорить так, как умеет говорить на всем белом свете один Наставник. Пообщавшись с ним несколько минут, невольно начинаешь подражать и говорить ему в тон... – Кто главный на верфи? — спросил Наставник, не отрывая взгляда от навеса, под которым на специальных козлах сушились штук пять свежеокрашенных глиссеров. – Мастер Зи Ривьерин. Со вчерашнего дня, когда киборг расправился с вдовой Паульзен, которой принадлежит судоверфь... – Это он? — Наставник кивнул на мастера, выходившего в этот момент из дверей верфи с какой–то банкой в руках. Подойдя к глиссерам, Ривьерин поставил банку на землю и, достав из кармана кисть, стал обходить лодки со всех сторон, критически приглядываясь к ним. Время от времени он наклонялся к банке и накладывал на корпус глиссера мазки. Работа, по мнению Лигума, была весьма примитивная, но по лицу мастера было заметно, что он своим занятием очень доволен. – Он, — сказал Лигум. Наставник, наконец, очнулся от задумчивого оцепенения и двинулся в направлении навеса. Подойдя поближе, он остановился, заложив руки за спину, и пристально вгляделся в лакированные, блестящие как зеркало бока глиссеров. На Ривьерина он не обращал никакого внимания. Тот, впрочем, тоже старательно делал вид, что не видит двух людей в одинаковых бронекомбинезонах. – Знаешь, какую ошибку ты совершил с самого начала? — спросил громко Наставник Лигума, по–прежнему не глядя на мастера. — За сутки с небольшим ты натворил массу глупостей, но из них самой тяжкой было то, что ты проявил мягкость и нерешительность по отношению к местному населению. – Например? — тут же спросил Лигум. – Например, ты не принял меры, чтобы отрезать Суперобу путь к отступлению с острова. А что для этого надо было сделать? Зи Ривьерин, наконец, закончил ретушировать корпуса глиссеров и, в последний раз полюбовавшись на изящные обводы лодок, подхватил банку с земли и молча двинулся к зданию. Не дожидаясь ответа юноши, Наставник сказал: – Правильно мыслишь, Дан. Надо было лишить его возможности воспользоваться транспортными средствами. А с этой целью — что?.. Лигум молчал, хотя уже смутно подозревал, к чему клонит Наставник. – И опять ты прав, дорогой Лигум, — не смущаясь молчанием хардера, продолжал Наставник. — Все вышеозначенные средства необходимо конфисковать, арестовать и опечатать. Согласен, что в данных условиях это невыполнимо. Тогда надо их уничтожить! Шедший по тропинке Ривьерин, услышав эти слова, застыл и медленно–медленно стал разворачиваться лицом к хардерам. Но было поздно, и банка с краской еще только падала из рук мастера в траву, а из руки Наставника сверкнуло несколько коротких, беззвучных молний, и глиссеры разом запылали. Они горели с противным треском, быстро, словно были начинены порохом, а к ним по тропинке отчаянно несся Ривьерин, и лицо у него было такое, словно на его глазах пытали ребенка. Он бежал быстро, но лодки горели еще быстрее, и когда он оказался рядом с ними, то понял, что их уже бесполезно тушить, и остановился со сжатыми кулаками, зачарованно глядя в бушующее с гулом черно–желтое пламя... Наставник небрежно засунул свой разрядник за пояс комбинезона, повернулся и вразвалочку двинулся по тропинке в обратном направлении. И тут Зи Ривьерин кинулся на него, сжав кулаки. Когда он пробегал мимо Лигума, юноша выкинул перед собой кулак с оттопыренным вбок большим пальцем, и мастер на всем бегу наткнулся на палец хардера тем самым местом, которое почему–то называется «под ложечкой», и осел на песок, скрючившись в три погибели и хватая воздух белыми, будто из бумаги, губами. Лигум последовал за Наставником. Вслед ему слабый, задыхающийся голос мастера, превозмогая боль, просипел: – Я ненавижу вас, хардеры!.. Вы пришли к нам, чтобы все разрушить!.. И вы еще хуже этого... киборга... потому что робот подчиняется программе, а вы... вы сами создали себе такую программу — убивать и жечь все на своем пути!.. Когда они отошли на такое расстояние, что выкрики мастера перестали слышаться, Лигум хмуро спросил: – Наставник, разве это было так необходимо? Наставник посмотрел на него долгим взглядом. – Эх ты, — сказал он, — ни черта ты так и не понял, чему тебя учили целых пятнадцать лет!.. Разве хардер должен думать о том, как бы не ободрать чью–то шкуру немного больше, чем следует? Если он начнет задумываться о том, что может при выполнении задания кого–то убить, изувечить, сделать инвалидом, то это уже — не хардер!.. – Но ведь вы сами твердили, что мы, хардеры, не должны превращаться в зверей! — возразил Лигум. – Да, учил. Но я учил тебя и другому — сознанию того, что мы — не такие, как все. Нам дано право позволить себе намного больше, чем полагается простому смертному, но чтобы им воспользоваться, надо научиться побеждать свои маленькие слабости. Именно слабости делают бойца уязвимым, не так ли? Если ты считаешь иначе, то уходи из хардеров и присоединяйся к тем, кто занят лишь регулярной загрузкой своего кишечника вкусненькой жратвой!.. Наставник покрутил головой, словно проверяя исправное функционирование шеи и капризным тоном осведомился: – Ну, так что там у нас дальше... мнэ–э... по программе? Кажется, здесь еще имеется парум ? Паром они жечь не стали, а просто разбросали его по бревнышкам с помощью ломиков и топоров. За каких–нибудь четверть часа Клевезаль остался без средства сообщения с Большой Землей. Ломать аэры на частной стоянке и вовсе не потребовалось. Наставник лишь вытащил из них стартеры и закинул их подальше в Озеро. Все было правильно. Разрушать и громить надо было тоже с умом. Не следовало прикладывать лишних усилий для полного уничтожения объекта — хоть это и производило впечатление на окружающих – если его можно было вывести из строя как–нибудь иначе... Переход к подобным мерам не мог не ухудшить отношения местного населения к хардерам. Если и раньше люди неохотно общались с Лигумом, то теперь, завидя его и Наставника, старались как можно быстрее убраться восвояси. К середине дня Лигум убедился, что зажат в тиски двумя жестокими вопросами, на которые он должен был сам себе ответить, причем каждая минута промедления с ответом была смерти подобна. Основная проблема заключалась в Наставнике. Хотя не было ни единого признака, позволяющего усомниться в его подлинности, какой–то он был неестественно–фальшивый, как подделка гениальной картины. Вел себя Наставник на острове не так, как в Академии. (К этому времени они обошли все достопримечательности Клевезаля, и Лигум представил своему спутнику — издали, потому что о разговоре с местными жителями уже не могло быть и речи — тех, с кем успел познакомиться... Время шло, киборг должен был разгуливать на свободе, вынашивая свои гнусные планы, но никаких инициатив со стороны Наставника почему–то больше не выдвигалось. Постепенно у юноши стало складываться впечатление, что «Наставник» сначала хочет убаюкать его бдительность, а затем нанести какой–нибудь решающий удар...) Да, конечно, учеба — это одно, а реальное задание — это другое, но все–таки не мог же человек так резко измениться!.. Если бы Лигуму кто–нибудь год с лишним назад сказал, что его кумир способен, не моргнув глазом, за несколько секунд уничтожить плоды долгого труда других людей, то юноша ни за что этому не поверил бы... Наиболее подозрительным фактом было то, что, теперь было невозможно проверить, действительно ли учитель Лигума бросил все свои дела в Академии и примчался выручать своего бывшего воспитанника в Клевезаль. Не по этой ли причине Супероб вывел из строя всю связь с Большой Землей, чтобы войти в непосредственное соприкосновение с хардером в виде Наставника? И, параллельно с этим, юноша должен был решить, в какой реальности он действует — в виртуальной или в настоящей? Экзамен это или жизнь — вот в чем был вопрос, от решения которого зависело многое. Например, если бы знать, что и остров, и городок, и Супероб, и даже заслон–отряд во главе с майором Пличко созданы искусной аппаратурой, то было бы ясно, чту именно неведомые экзаменаторы хотят проверить в ходе экзамена: его, Лигума, решительность при выполнении заданий подобного рода. Способен ли он идти до конца и занять жесткую позицию, как его учили в Академии, или нет? Сможет ли он, не дрогнув, выстрелить в любого, если от этого зависит конечный результат, столь необходимый человечеству? Сумеет ли он проверить истинность своего Наставника самым простым и действенным путем — выстрелом в упор? Скорее всего, именно этого ждали бы от юноши проверяющие, потому что в памяти его еще хранились слова Наставника: «Хардер должен быть устремлен к цели по кратчайшему пути, и если есть хоть малейшая возможность еще больше укоротить этот путь, ее надо реализовать без колебаний и сомнений»... Однако, как это было ни печально, но веских доказательств в пользу того или иного ответа пока не находилось. Надо было предпринимать решительные меры по проверке своей гипотезы. ... Они сидели на пригорке неподалеку от церкви, и Наставник рассеянно грыз травинку, созерцая игрушечные домики под склоном. Непонятно было, о чем он думает сейчас — разумеется, если он вообще о чем–нибудь мог думать, как человек. «Предположим, это все–таки Мимикр», в свою очередь, размышлял Лигум. Отвлечемся пока от того, в каком мире мы находимся — взаправдашнем или существующем благодаря симреалу... С какой целью робот мог решиться на вхождение в контакт со мной в виде Наставника? Допустим, в ходе первой нашей стычки он убедился, что меня невозможно вывести из строя обычными средствами. Следовательно, он должен быть заинтересован в том, чтобы разузнать, в чем же заключается моя, так сказать, «ахиллесова пята». А это, как известно, искейп... Черт, все время я забываю о том, что эта дьявольская машина обладает телепатическим даром. Мимикр не случайно избрал образ Наставника — ведь блуждая этой ночью по городу, я все время думал об Академии, об экзаменах и не раз представлял себе Наставника. Суперобу достаточно было уловить эти мои мысли, и по ним слепить свой новый имидж... Если я хочу переиграть робота, мне нужно все время контролировать свои мысленные образы. Лучше всего думать словами, едва ли по словам он сможет что–нибудь воспроизвести... Лигум покосился на своего спутника, но тот усиленно разглядывал скрывающейся в дымке далекий берег Озера. Глаза его были прикрыты, словно он действительно от души наслаждался солнечным теплом. Как знать, подумал Лигум, может быть, сейчас он заряжает свои солнечные батареи. Тогда понятно его стремление подольше побездельничать на свежем воздухе... Резюмируем. Если я прав, то вскоре он должен будет начать осторожно прощупывать меня на тему искейпа. Когда же он посчитает, что знает, как можно меня нейтрализовать, то должен перейти к активным действиям. Что ж, не будем ставить противнику палки в колеса... А для начала мы пустим в ход кое–что. Не ахти какая хитрость, но поможет определить, как глубоко он способен проникать в чужие мысли. – Скажите, Наставник, — сказал хардер вслух, облокотившись на одну руку, — вы помните, как на шестом курсе я сдавал экзамен по тактике? Помните, как на полосе препятствий я оступился и угодил ногой в горящий напалм, а Витька Ляпцев меня стал поливать из огнетушителя? Наставник глянул на Лигума искоса и тут же отвернулся. – Нет, не помню, — кратко ответил он. – Ну, как же так? — с разочарованием протянул Лигум. — Вы должны были помнить тот экзамен, потому что вам тогда начальник Академии объявил строгий выговор за несоблюдение мер безопасности в ходе занятий!.. Что с вашей памятью, Наставник? – Ничего, — хладнокровно пожал плечами тот. — А с твоей? – В каком смысле? — осведомился Лигум. «Вот сейчас все и откроется», мысленно потирая руки, думал он. — Кстати, вы не знаете, где сейчас Ляпцев? Только не говорите мне, что вы и Ляпцева не помните!.. Мы же вместе с ним были закреплены за вами! Наставник наконец–то развернулся к юноше всем корпусом и пристально вгляделся в него. – Послу–ушай, Дан, — чуть ли не шепотом протянул он. — Ты что дурака–то валяешь? Ты ведь прекрасно знаешь, что несешь ахинею... Все твои вопросы – сплошной бред! Во–первых, потому, что не было в Академии никакого Ляпцева, да и вообще наставничество в нашей конторе с давних пор осуществляется в индивидуальном порядке. Во–вторых, потому, что экзамен по тактике сдается не на шестом, а на десятом курсе!.. Ну и в–третьих, экзамены на шестом курсе ты не сдавал по причине дифтерии, и руководство Академии приняло решение перевести тебя на следующий курс, в виде исключения, по результатам текущей успеваемости... Ну что, будем врать дальше и отпираться, или признаемся сразу? Лигум опустил голову. Если это Супероб, то он действительно читает мысли людей, независимо от той формы, в которую они облечены... Скверная новость. – Будем признаваться, — сказал он. – То–то же! — Как когда–то в детстве, Наставник с грубоватой лаской дернул Лигума за нос. — И зачем же ты попытался пудрить мне мозги, а? – Я пошутил, Наставник. – А, по–моему, ты меня принимаешь за кого–то другого, — после паузы предположил спутник хардера. — Да или нет? Еще издевается, мелькнуло в голове у Лигума. – Ну что вы, Наставник! — фальшиво воскликнул он. — Я же говорю, что хотел пошутить! – Странные у тебя шутки. — Наставник положил руку на колено Лигуму, и ладонь его оказалась горячей, как конфорка электроплиты. Солнце припекает или у него термостат барахлит? — Вот что, молодой человек, — продолжал он после молчания, — давай с тобой раз и навсегда договоримся... Если ты заподозрил, что я — всего лишь оболочка киборга, то ты ошибаешься. Постарайся не отвлекаться на эту чушь, иначе мы с тобой так и будем выяснять, кто из нас — настоящий... Я–то ведь тоже мог бы принять тебя за робота, особенно после этих твоих неуклюжих вопросов. По рукам? – По рукам, — с наигранной бодростью подхватил Лигум, хотя в душе был далек от того, чтобы безоговорочно соглашаться со своим спутником. ... А что, если разрубить этот гордиев узел, подумал вдруг юноша. Не мучиться, не ломать голову, а вдарить в упор из разрядника — и дело с концом!.. Самый действенный способ. Есть ли в нем какой–нибудь риск? Если даже это Наставник, то у него тоже должен быть искейп, а это значит, что его нельзя убить... А если я был прав в своих предположениях — господа, снимите шляпу перед победителем!.. Главное только — решиться. Все–таки, согласись, совсем не так просто выстрелить в того, кто имеет внешность вырастившего и воспитавшего тебя человека. Почти отца... Может, это все–таки Экзамен, и симреал всячески подталкивает меня к решению этой задачи? Впрочем, какая же это задача, так, двухходовка какая–то!.. Помнится, бывали тесты и посложнее... Наставник вдруг достал из кармана черный футляр и, нажав на кнопку, превратил его в лазерный бинокль–дальномер. Прижал окуляры к глазам и всмотрелся куда–то в скопище домиков. – Э–э, — протянул он немного погодя, — по–моему, там что–то стряслось, Дан... Вот, взгляни–ка. — Он передал бинокль Лигуму. Юноша подстроил резкость. В глаза ему прыгнул домик с зеленым крылечком. Рядом с крылечком собралась небольшая толпа, и кто–то метался среди людей, а кого–то пытались удержать за плечи. Непонятно было, что там происходит, но одно было ясно: это — ЧП. Лигум вскочил на ноги. – Надо сходить узнать, в чем дело, — предложил он. Но, к его удивлению, Наставник не собирался никуда идти. – Что ж, — сказал он, — ты иди, а я еще тут посижу. Покумекаю немного. Хорошо тут думается, знаешь ли... Встретимся в мэрии через часок, тогда и расскажешь, из–за чего там сыр–бор загорелся. Когда хардер уже начал спускаться с пригорка, в спину ему прозвучал голос Наставника: – Будь там осторожнее, Дан... Искейп у тебя в порядке? – Так же, как и у вас, — осторожно ответил Лигум. – А у меня его вообще нет, — рассмеялся Наставник. — Признаться, не люблю я эти штуки: они придают ложное чувство непобедимости...
