Экс–Макс был на себя не похож, на вопросы отвечал односложно, на Стаса не смотрел, и тот почувствовал смутную тревогу, постепенно перераставшую в убеждение, что отношение к нему изменилось. Более того, Станислав понял, что виноват в этом был он сам, поссорившись с сыном эвменарха.

В медотсеке их ждала бригада медиков в голубых халатах, два дюжих санитара взяли Стаса под локти, чего до этого никогда не было, и повели к диагностическому столу. Стас оглянулся на Максима, встретил его виновато–сожалеющий сосредоточенный взгляд и догадался, что его ожидает не обычное обследование, а нечто другое.

– Что вы хотите делать? – спросил он бородатого доктора, которого видел впервые, а когда тот не ответил, еще раз оглянулся на контрразведчика. – Максим, что происходит?

– Все будет хорошо, – отвел глаза Экс–Макс. – Не паникуй и не сопротивляйся, только хуже сделаешь.

И сказано это было таким тоном, что Стас похолодел. Сомнений не оставалось: его собирались использовать в качестве подопытного кролика, чтобы силой вытащить из памяти записанную информацию. Он напрягся было, чувствуя сопротивление санитаров, укладывающих его на стол, затем заставил себя успокоиться и сосредоточился на внутренних ощущениях, пока не уловил пульсацию крови в сосудах головы. Мысленно нащупал в затылке «сливовую косточку», погладил ее и сжал на одно мгновение, получив в ответ острую вспышку пронизывающего мозг теплого света.

В плече родилась боль, горячей струйкой достигла сердца: ему сделали укол. Чувствуя, как все начинает плыть перед глазами, Стас усилием воли вызвал состояние волхваря и оказался на поверхности каменного столба, уходящего в бездну, куда его раз за разом переносила память инбы, настроенная на возвращение в прошлое. Он приподнялся на локтях, пытаясь оглядеться, но введенный в кровь препарат был сильней; Стас начал растворяться в звенящем гуле безразличия ко всему на свете, и, понимая, что может просто задохнуться от нехватки воздуха в состоянии беспамятства, позвал мысленно:

– Ей, кто здесь есть, помогите!..

Вздрогнули светлые паутинки в бездне черного неба, засияли ярче, создавая абрис не то человеческого лица, не то звериной морды, кто–то удивленно посмотрел на человека, лежащего без сил на плоской вершине скалы, и тотчас же с грохотом и гулом скала стала проваливаться в запылавший огнем кратер. Последнее, что успел увидеть Стас, было видение бледного всадника на бледном коне, проносящегося мимо...

Очнулся он от лютого холода и, еще не придя в себя как следует, Окружил себя витасферой – оболочкой индивидуального жизнеобеспечения, – инстинктивно, будто делал это всегда. И не удивился своему умению вызывать то или иное состояние организма. В душе царила удивительная уверенность в том, что теперь он может делать подобные трюки всегда.

Открыв глаза, он медленно встал и осмотрелся, чувствуя возвращение сил и поднимавшееся из глубин сердца тепло. Тот, кто помог ему выбраться из бездн неведомого мира, одновременно почти очистил организм от усыпляющего препарата.

Открывшийся ландшафт принадлежал Марсу!

Стас находился на дне гигантского каньона, по дну которого когда–то текла река, оставив после себя извилистое глубокое и широкое русло. Солнце – яркая звезда низко над горизонтом – освещало одну сторону каньона, другая сторона пряталась в густой сиреневой тени: Небо над головой имело фиолетовый цвет с заметным сиреневым оттенком, кое–где по небу неторопливо плыли легкие перистые облака, светящиеся желтизной. Пейзаж бы необычен, дик искрасив, им можно было любоваться долго, однако Стаса больше привлекал берег древней реки, представлявший собой самую настоящую набережную, сооруженную из треугольных базальтовых плит. Многие плиты упали в русло, многие растрескались, но все же искусственность набережной бросалась в глаза. Десятки, а то и сотни миллионов лет назад по этим плитам бродили марсиане–лемуры и любовались огромным водным потоком шириной в несколько километров.

Голова у Стаса все еще кружилась, организм все–таки не до конца отошел от наркотика, введенного в кровь, поэтому ему понадобилось какое–то время, чтобы восстановить трезвость мышления и адекватность ощущений. Что делать дальше, он не знал, бегство с Земли было вынужденным, и теперь предстояло решать, как действовать в данной ситуации и каким образом выполнить данное самому себе обещание спасти Дарью. Год ее гибели он узнал – тысяча девятьсот девяностый, но совершенно не представлял себе, как попасть в этот год без хронотранса.

Надо срочно отыскать Вадима, пришла дельная мысль. Он сообразит, как получить доступ к хронотрансу. Вот только где его искать? Если бы Стаса обучили координатному переходу, он попытался бы проникнуть на базу «волчиц», но учителя–абсолютники не сочли нужным раскрывать ученику тайны точного волхваря, и Панов до сих пор не знал, как попасть в то место, куда необходимо.

Он прошелся по темно–коричневым плитам набережной, обдумывая идею, но к определенному выводу прийти не успел. Буквально в полусотне шагов от него заструился маревом разреженный марсианский воздух и сквозь его прозрачное вихрение проступили четыре человеческие фигуры в специальных костюмах, превращавших людей в киборгов или суперсолдат из фантастических боевиков. Самое смешное, что это и в самом деле были солдаты, вернее, телохранители Панова, одетые в Особые комбинезоны скафандрового типа, в которых можно было некоторое время находиться в открытом космосе или в ядовитых атмосферах других планет.

– Станислав Кириллович, – заговорила рация Стаса голосом Димы. – Мы за вами. Будьте благоразумны... – закончить Дима не успел.

Стас вошел в состояние волхваря и оказался в другом мире.

Больше всего пейзаж напоминал заснеженный лес: вокруг, насколько хватало глаз, вырастали из прозрачно–черных ледяных ям сизо–голубоватые изогнутые и перекрученные лианы толщиной с туловище человека; усеянные грибообразными наростами. Ямы были обнесены серо–белыми сугробами снега, покрытыми пористой ледяной коркой. Небо в этом мире тоже было серым, с более темными разводами, светящееся жемчужное пятно в зените скорее всего представляло собой скрытое за слоем облаков светило. Сила тяжести здесь была втрое, если не вчетверо, меньше земной, воздух почти отсутствовал, температура среды не превышала минус семидесяти градусов по Цельсию, поэтому Стасу пришлось срочно создавать витасферу и некоторое время отогреваться и осматриваться. Куда его перенес «спонтанный» волхварь, он не знал.

Однако стоило ему только подумать об этом, в затылке проклюнулся горячий росточек знания, достиг сознания.

«Тритон, – раздался внутри костей черепа знакомый раскатистый голос, – спутник Нептуна. Диаметр – три с половиной тысячи километров. Имеет силикатное ядро и силикатно–ледяную оболочку. Вращение синхронное, обращен к Нептуну одной и той же стороной. Атмосфера азотно–метановая. На две трети покрыт океаном жидкого азота глубиной до пяти метров. Имеет архипелаги островов, некоторые из них, так называемые «оазисы с векторным подогревом», были заселены нептунийцами».

«Что это за лес?" – поддержал Стас диалог с самим собой, вернее, с проявившимся «я» инбы.

«Нептунийцы – разумные теплокровные растения. Ты видишь их последнюю замерзшую колонию».

Стас невольно поежился, разглядывая «лианы», оказавшиеся разумными растениями. Вспомнил, что ему рассказывали Максим и Дима.

«Но ведь и на Плутоне тоже были разумные растения».

«Плутон миллионы лет назад был не самостоятельной планетой, а спутником Нептуна. Жизнь в Регулюме возникла сначала на поверхности Нептуна, завоевала спутники, затем Плутон отделился...» «Как это – отделился? Сошел с орбиты?» «Властные структуры, поддерживающие равновесие Регулюма, не поделили зоны ответственности, и населяющие Плутон «сепаратисты» увели спутник от материнской планеты, но так неудачно, что он треснул и превратился в пару Плутон – Харон».

«Вот оно в чем дело. То–то ученые удивлялись, почему Харон так близок к Плутону по массе. Плутониане все погибли?» «Нет, они управляли Регулюмом еще миллионы лет, посетив все планеты Солнечной системы, заселив Уран, Сатурн и Юпитер, где мутировали и превратились в полурастения–полуживотные, способные передвигаться. Закат их цивилизации наступил после войны на Фаэтоне между кланами, примерно такими, как земные Равновесия».

«Я помню, Фаэтон взорвался...» «Потомки фаэтонцев стали марсианами, люди же являются уже потомками марсиан, приспособившимися к новым условиям жизни».

«Значит, я тоже потомок марсиан?» «Я тоже».

Стас хмыкнул.

«Вот уж не чаял найти на Марсе родственничков... А европейцы? Мне говорили, что жители Европы, спутника Юпитера, отличались от других юпитериан».

«Они – результат эксперимента юпитериан, создававших расу, способную освоить подледный океан Европы. Им удалось вырастить таких существ, которые впоследствии отобрали у них власть над Регулюмом. Но не надолго».

«Это они переселились на Фаэтон?» «Нет. Европейцы переселились на Землю, но разум сохранить не смогли, измельчали и дали жизнь первым трилобитам. Внимание! Опасность!» Стас оглянулся и увидел между стволами «разумных растений» расширяющееся облако белесого пара, из которого стали выпрыгивать темно–зеленые фигуры спецназовцев РА.

«Черт! Как им удается отыскать меня на других планетах?» «Возможна пеленгация. Используется техника местных систем, она еще работает. Уходи».

«Куда?» «На Марс. Ищи «хроноязву».

«Что такое «хроноязва»?

«Конформно–инвариантный хроноспинор, струна «вырожденного безмерного времени».

«Я не умею... не найду...» «Сумеешь».

«Допустим. И что дальше?» «Ты хотел попасть в прошлое, «хроноязва» единственный доступный тебе способ».

Голову Стаса пронзила вспышка шипучего света, и он внезапно вспомнил, как и где надо искать «хроноязву».

– Станислав Кириллович, – раздался в наушнике рации голос Димы, – мы вынуждены будем открыть огонь, если вы...

Стас помахал рукой охотникам РА, сосредоточился и усилием воли пронзил пространство через «квантовый коридор». Через несколько мгновений он снова оказался на Марсе.