Черный Человек - Василий Головачев - Книжная Полка

Глава 3

Район Нижнего Новгорода, где жил Аристарх Железовский, выглядел с высоты неправдоподобно и гротескно: взрыв, разрушивший дом Железовского, пощадил остальные, но одновременно все тридцать с лишним многоквартирных домов квартала, выстроенных в едином стиле «березовая роща», превратил в удивительные радужно–прозрачные фигуры, напоминающие мыльные пузыри. На месте стройного здания, ставшего эпицентром взрыва, образовалось озеро серой, текучей, как вода, пыли, в центре которого торчал стометровый странный черный шпиль в форме крон дерева или скорее ветвящегося зигзага молнии. Все деревья парковой зоны, окружавшей квартал, выглядели примерно так же, вызывая в памяти мрачные ассоциации с Дантовым адом.

– Радиация – естественный фон, – доложил по рации Умник, который суммировал поступавшие к нему сведения и выдавал начальству. – Подобные преобразования ландшафта возможны только на уровне внутрикварковых процессов с поворотом времени.

Боянова покосилась на председателя СЭКОНа и увидела на его губах легкую пренебрежительную усмешку. В общем–то реакция его на сообщения Умника была естественной, из всех находящихся в кабине куттера людей только он понимал физический смысл сообщений, как специалист–физик, бывший сотрудник Института пограничных проблем, но Власте давно перестали нравиться профессионалы, выставляющие свою компетентность напоказ.

– Вы хотите что–то сказать, Казимир? Посоветовать, что делать? Предложить идею?

Ландсберг перестал улыбаться, но в тоне его по–прежнему звучали нотки превосходства и иронии.

– О нет, что вы, комиссар, я – тень в тени и весь внимание. Картина страшная, надо признаться! И если это дело рук Шаламова...

– Его здесь не было, – возразил Столбов.

– Я бы не стал утверждать это столь категорично. Многие видели этого вашего богоида с миллионом глаз, значит, и Шаламов мог быть рядом.

– Не обязательно, – тихо сказал Ромашин; он сидел с Джумой сзади всех. – По всем признакам взрыв – это результат схлопывания в квартире Железовского «магической сферы» – кокона входа в орилоунское метро. Вы, наверное, помните, как схлопнулся орилоун на Таймыре, другие орилоуны взорвались еще раньше. Видимо, этот процесс затронул и другие механизмы орилоунского метро.

– Вы, Игнат, говорите так, будто обладаете монополией на истину. – Ландсберг похлопал Ромашина по плечу. – Ваши догадки не есть установленные факты, поэтому исходить мы должны из соображений безопасности и предполагать худшие варианты. Худшим в данном случае является вмешательство Шаламова... или Железовского.

Боянова с недоумением посмотрела на говорившего.

– При чем тут Железовский?

– Он контактировал с Шаламовым – это раз, был замешан в инциденте на Меркурии – это два; кстати, я потребую расследования его участия, он интрасенс – это три. Я, как и многие другие, считаю, что интрасенсы – не сверхлюди, как утверждают их ортодоксы, а псинеуры, отклонение от нормы, которое необходимо лечить в срочном порядке.

После этих слов в кабине повисшей над Брянском машины установилась полная тишина. Потом Джума Хан негромко произнес:

– Всегда считал, что самое большое отклонение от нормы – это посредственность. Казимир, Аристарх Железовский был моим... то есть он был и есть мой друг, и говорить о нем в таком тоне по крайней мере невежливо. Я требую...

– Гриф Хан! – обронила Боянова.

Джума замолчал, хрустнув пальцами рук.

– Казимир, вам, я вижу, нравится быть глашатаем Закона, – продолжала комиссар. – Я тоже слуга Закона и все же стараюсь не внушать свою точку зрения, доказывать свою исключительность и власть. Вас это не утомляет?

– Власть утомляет тех, у кого ее нет, – засмеялся Ландсберг. – Вы раздражены, Власта, я понимаю и не обижаюсь, но служу я не себе, а исключительно Закону. Я уверен, что и «сын сумерек» Шаламов, и интрасенс Железовский несут угрозу для людей и буду доказывать это на Совете. Если не трудно, доставьте меня к метро, здесь делать нечего, пусть трудятся специалисты.

Пока преодолевали расстояние до ближайшей станции метро, никто в кабине куттера не проронил ни слова. Лишь когда Ландсберг вышел и с улыбкой махнул всем рукой, Шевчук задумчиво сказал:

– Ландсберг раскрывается совсем с другой стороны, чем я его знаю. Теперь он без колебаний отправил бы на виселицу троих, чтобы спасти четверых.

Боянова подняла бровь, оглядываясь.

– Что это тебя, Алекс, потянуло на такие сравнения?

– Вспомнил недавно прочитанный исторический роман. Что касается Казимира, то я просто хотел сказать, что для него арифметика человеческих отношений становится важнее самих отношений. Недавно я услышал от него фразу: «В конце концов человек живет для размножения». Не знаю, отражает ли эта сентенция его умонастроение, может быть, она была произнесена в шутку, однако мне позиция Ландсберга по многим вопросам перестала нравиться.

– Мне тоже, – кивнула Боянова. – Если он на полном серьезе оспаривает вывод социологов, что общество потребления является обществом с пониженным требованием к личности, которое лишает людей напряжения творчества, то это не может не настораживать... – Власта запнулась, посмотрела на мужчин. Те молча смотрели на комиссара. Власта невесело улыбнулась.

– Я не зануда и не люблю нравоучений, но в отличие от Казимира уверена: жизнь, смыслом которой является размножение, столь же бессмысленна, как и само размножение. Это кредо одного древнего философа, но мне оно нравится. А Ландсберг... он слишком рано пренебрег ниямой [Нияма – кодекс личного поведения на основе самодисциплины (яп.).].

– Ты думаешь, он и есть руководитель развернутой кампании против интрасенсов? – осторожно спросил Шевчук.

– Я не думаю, а знаю, – спокойно ответила Боянова. – Хотя он не руководитель, а исполнитель более высокого ранга, чем его «шестерки». Он генерал Ордена. – Боянова посмотрела на Столбова. – Димитр, вам придается первая обойма БРБ, подключайте ее к информполю поиска Шаламова и Железовского.

Джума Хан и Ромашин переглянулись. Аббревиатура БРБ расшифровывалась как «бригада бескровного рукопашного боя» и обозначала спецподразделение по захвату профессионально подготовленных специалистов по боевым искусствам. Применялась бригада редко, но надобность в ней сохранялась, пока существовали психически больные люди, шизоиды, уголовные элементы, фанатики–фундаменталисты, террористы и убийцы.

– Кроме того, вам передается вторая лаборатория паучников, – продолжала комиссар, – со всем вычислительным и теоретическим потенциалом.

– У нас есть идея использовать в поиске фигурантов приборы для определения биоэнергетики, – сказал Столбов, не выразив своего отношения к словам комиссара. – У всех интрасенсов биоэнергетический потенциал увеличен, а характеристики Железовского и Шаламова есть в медцентре.

Боянова молча вылезла из куттера, Шевчук и Столбов последовали за ней. Бывший врач «Скорой помощи» и бывший начальник отдела безопасности остались вдвоем, глядя, как трое людей, от которых зависела судьба многих, идут к метро, пересекая площадь.

– Что у нас на повестке дня? – нарушил молчание Джума.

– Всего две задачи, – отозвался Ромашин, отрываясь от созерцания. – Задача номер один: поиск Железовского. Кстати, можем присоединиться к дружине Столбова. Задача номер два: помощь Мальгину. Если в квартире Аристарха действительно взорвался, вернее лопнул, кокон входа в трансфер, то Клим не сможет выбраться из орилоунского метро.

Джума пожал плечами. Какая–то тень пробежала по его лицу.

– Кто знает? Кредо Мальгина – везде и всегда добиваться максимума, чего бы это ни стоило, а теперь он к тому же еще и интрасенс. Он выберется. – Безопасник прислушался к чему–то, поправил клипс рации на мочке уха. – У вас есть выход на Умника?

Ромашин молча коснулся усика рации пси–связи, спрятанной у него в волосах над ухом. Он понял вопрос: по сети «спрута» пришло сообщение о том, что из «сферы Сабатини» на Меркурии вылетела очередь предметов, идеально повторяющих форму обычного блока памяти для индивидуальных компьютеров, только необычных размеров. Первый был длиной около километра, следующий в два раза меньше, и так далее. Последний – двадцать первый, имел в поперечнике один миллиметр. Все они, конечно, были голографическими копиями, объемными изображениями некогда существующего реального прибора.

– Дух, – сказал Ромашин.

Джума Хан кивнул. Духами физики называли явления с отрицательной вероятностью, и реплика Игната означала, что «сфера Сабатини» начала генерировать объекты, которые не могли реализоваться в евклидовом пространстве.

– Впрочем, – продолжал Ромашин, – это может быть и проекция реально существующего блока. У Шаламова мог быть такой, у Лондона, да и у Мальгина. Итак, шейх, до встречи вечером, проанализируем твои соображения вместе. Чей это куттер?

– Пограничников.

– Отправь его в фирму, мне в метро.

– И куда вы направляетесь, если не секрет?

– Туда, где боги, танцуя, стыдятся всяких одежд, как говорил Заратустра. – Ромашин блеснул мгновенной улыбкой, поднял руку и исчез. Вероятно, у него были веские причины не делиться своими планами даже с друзьями.

О том, что неизвестными лицами была похищена партия «броненосцев» – боевых костюмов, разработанных в прошлом веке на случай «звездных войн» и хранящихся на спецбазе УАСС в Анкоридже, Бояновой стало известно через час после похищения. Бригада кримрозыска уже отрабатывала версии, но и так было ясно, что кража – звено в цепи таких же деяний неизвестной организации, от чьего имени выступили когда–то «хирурги». Пока Умник анализировал веер вариантов, комиссар провела короткое видеоселекторное совещание начальников бюро, уделив особое внимание конфликтным ситуациям любого масштаба: по идее Борда, в какой–нибудь их них мог обнаружиться Шаламов. Оперативные службы переходили с этого момента на непрерывную связь с координатором операции «Сын сумерек» через спутниковую сеть «спрута», и это был еще не предел возможностей отдела безопасности, однако Боянова знала, когда нужно будет включить весь технический, мозговой и психологический потенциал службы.

Совещание закончилось тем, что позвонил Торопов и в своей обычной холодной, с оттенком язвительности манере осведомился, почему служба безопасности позволяет себе игнорировать рекомендации Совета и устраивать конкурентные гонки безопасников и пограничников. Боянова дала в эфир отбой и, когда видео свернул изображение «присутствующих» на оперативке, посмотрела на командора погранслужбы с какой–то неопределенной жалостью.

– Конкретнее, если можно.

Торопов мигнул. Глаза его были прозрачны и колючи, но к этой колючести примешивалась изрядная доля неуверенности.

– Шаламов. Пока его действия не носят криминогенный характер, он – наша забота.

Боянова вздохнула.

– Чего ты хочешь, Милослав? Я же вижу, что дело не в Шаламове и не в конкуренции служб, а ты все пытаешься свести наши отношения к деловому спору. Что касается Шаламова, то он псинеур, и мы работаем по нему больше профилактически, чем профессионально. Ты же знаешь пословицу: бешеному дитяти лучше ножа не давати.

– Но вы все время наступаете нам на пятки! – повысил голос Торопов, посмотрел на Власту и сник. Голос его внезапно стал тоньше. – Я хочу, чтобы ты вернулась, Власта.

Боянова наклонилась, чтобы скрыть грустную улыбку, сказала тихо, но твердо:

– Поздно, Милослав. Actium ne agas [Что сделано – сделано (лат.).].

– И все же подумай, Владыко. Нас многое соединяет: дочь, работа, интересы...

– Еще больше разъединяет. И к тому же ты опоздал с предложением. Будь оно произнесено два–три года назад, я бы подумала, а сейчас – нет.

– У тебя... кто–то есть?

– Какое это имеет значение? Дочь помнит тебя, и этого достаточно. До связи, командор. – Боянова выключила видео и несколько минут сидела, кусая губы, сдерживая рыдание и слезы. Справилась. Сухо вызвала Умника с данными по розыску Железовского, и в этот момент пришло сообщение о контакте оперативников с Шаламовым на Меркурии.

Через полчаса комиссар входила в зал спейсера погранслужбы «Мичиган», координирующего работу пограничников и безопасников в зоне «сферы Сабатини». Подробности инцидента были уже известны всем и комментариев почти не требовали.

Шаламов появился на спейсере «Шевалье», одетый в форму пограничника, и в другое время на него вряд ли обратили бы внимание, однако погранслужба сидела на «джоггере», внимательно наблюдая за всем, что происходит в зоне ЧП – в районе со «сферой Сабатини», и пограничники были настроены на поиск нетривиальных явлений. Одному из них, кобре Бегичу, показалось странным поведение коллеги, осматривающего отсек с воздушным и космическим транспортом спейсера. Бегич был молод, но не зелен и хорошо зарекомендовал себя при эвакуации исследователей из Горловины «серой дыры», внимания и осторожности ему было не занимать, поэтому он не стал соваться к незнакомцу с расспросами, а сначала дал задание инку спейсера идентифицировать личность мужчины. Координатор в видеосписках состава погранслужбы такового не обнаружил, связался с инками банков данных управления и вычислил Шаламова. С этого момента Бегич действовал точно в соответствии с инструкцией: дал по «треку» «три девятки», вызвал отдел безопасности, командира спейсера, свою группу, готовую заступить на вахту, и пошел на контакт, также готовый к любой неожиданности. Но ему помешали, помешали прежде, чем он заговорил.

В отсеке вдруг появились двое неизвестных, одетых в ослепительно белые мохнатые «заскоки», с аппаратами неизвестного назначения в руках. Шаламов в это время пробовал открыть люк десантного когга, на корпусе которого пульсировала зеленая световая нить готовности к немедленному старту. На Бегича он внимания не обращал, а когда в отсек ворвалась двойка в защитных комплексах, застыл, не оборачиваясь, и ощутимо напрягся. Бегичу даже показалось, что от него повеяло ветром холодной настороженности и угрозы.

Первый из вошедших сделал прыжок в сторону, вскидывая свой отблескивающий металлом и черным лаком аппарат. Второй сделал то же самое, прыгнув в другой угол. Бегич почувствовал мгновенный укол пронзительного холода и волну слабости и сообразил, что по Шаламову был произведен залп из парализаторов «Медуза Горгона» и «василиск», пограничнику досталось лишь «эхо» залпа, но и этого вполне хватило, чтобы он потерял ориентацию.

Дальнейшее Бегич, впавший в полуобморочное состояние, помнил смутно, изо всех сил пытаясь заставить тело повиноваться.

Шаламов вдруг стал трансформироваться, изменяться, увеличиваясь в размерах. Руки его превратились в диковинные узловатые лапы, голова ушла в плечи, нос и челюсти вытянулись, срослись, приобретая сходство с мордой тигра и динозавра одновременно, на лбу открылся еще один узкий, светящийся желтый глаз, ноги оплыли, покрылись ромбовидными костяными пластинами... Длилась вся эта сцена пять–шесть секунд, потом Бегичу показалось, что тело Шаламова растроилось, и на него прыгнуло одно из образовавшихся чудовищ...

– Похоже, Шаламов просто ответил пси–ударом на выстрелы из парализаторов, – сказал Шевчук, когда они с Бояновой остались наедине в рубке спейсера. – Бегичу досталось слабенькое отражение, и мы привели его в чувство, а тем двоим, наверное, уже ничто не поможет: они парализованы. Сам Шаламов, естественно, успел уйти, завладев десантным шлюпом.

– И автоматика его выпустила?

– По тревоге инк заблокировал все люки и шлюзы, но Шаламов ушел. Шлюзовой киб сгорел.

Боянова, покачав головой, прошептала:

– Я уже начинаю сомневаться: может быть, Ландсберг прав, и Шаламов – более грозная опасность, чем хорошо организованная Орденом молодежная преступность?

Вместо ответа Шевчук попросил координатора вывести на видео изображение места инцидента, и Боянова увидела транспортный отсек. Она не сразу поняла, что хотел показать заместитель, потом разглядела: два ближайших аппарата – куттер и галион – были слегка деформированы, будто по их корпусам прошагал некий великан, оставив неглубокие, но широкие вмятины. Третий аппарат, вакуумно–плотный неф, выглядел так, словно выдержал атаку пакета метеоритов: он был пробит по всей длине от носа до кормы, изрешечен доброй дюжиной отверстий величиной с кулак.

– «Универсал»? – спросила комиссар, кивнув на пробоины. – Пограничники стреляли из «универсалов»?

– Никто не стрелял, это результат выпада Шаламова. Тот же уровень, что и на меркурианском заводе, уровень внутрикварковых процессов.

Помолчали.

В рубке было тихо, дежуривший драйвер–секунда сидел запеленутым в кокон–кресле без движения, а общеинформационный виом показывал вид Меркурия с высоты ста километров: в центре поля изображения мигало алое кольцо, в котором находилась невидимая «сфера Сабатини», окруженная эшелонами машин разного назначения.

– Где он сейчас? – Власта имела в виду Шаламова.

– Пока неизвестно. Вероятнее всего, где–то сел, был бы в пространстве, мы бы давно его засекли. Никуда не денется, будь уверена.

– А кто те двое, спровоцировавшие его ответить ударом на удар?

– Идентификация не закончена, потребуется еще час по расчетам Умника.

– Не пора включать «экстра»? Если «хирурги» начнут первыми...

– Подождем результатов поиска вертикальных связей, горизонтальная сеть не выведет нас ни на руководителей «хирургов», ни на контролеров Ордена, а большинство исполнителей мы и так знаем.

– Хорошо, – согласилась Боянова. – И все же не пропустить бы момент основной их атаки. Богоид все еще здесь? Я имею в виду этого «тысячеглазого» монстра, друга Шаламова.

Шевчук усмехнулся в бороду на «друга».

– Уследить за ним даже с нашей техникой невозможно. Он появляется на несколько минут у «сферы» и пропадает в никуда.

– Что же тянет его к человеку, что? Почему он появился у дома Железовского? И не его ли вмешательство предотвратило трагедию с тысячами жертв? – Глаза Бояновой загорелись. – Алекс, вдруг это нечто вроде спасательной службы Вершителей?! Какой–нибудь их киб–интеллект с неограниченными возможностями, призванный обеспечивать безопасность функционирования орилоунского метро и всего, что с ним связано? Вспомни появление «многоглазого»!

Шевчук погладил бороду, потом усы, снова бороду, хмыкнул и наконец изрек:

– Не лишено остроумия. И правдоподобия. Пусть ксенологи проанализируют, может быть, это поможет нам в будущем.

– Информацию получил, – доложил Умник, незримо присутствующий через сеть «спрута» во всех разговорах. – Мой личный вывод: вероятность истинности – ноль семь. Коллегам ИВК я доложил, приступили к анализу.

– Я к себе, – помолчав, сказала Боянова, настроение которой слегка поднялось.

– Один момент, – вмешался Умник. – Ваша сестра просит связи. По ее словам, она знает, где находится Аристарх Железовский. Туда уже направились Ромашин и Джума Хан.

– Найди Столбова, – приказала Боянова, переглядываясь с заместителем. – Сестру на «трек»". Уровню два – общая готовность. – Комиссар вскинула руку с двумя пальцами в виде латинской буквы «V». – Пока, Алекс, не упусти Шаламова.

– Не лезь на рожон, – проворчал Шевчук ей вслед, но Бояновой уже не было в рубке.