* * *
Кабинет назывался кабинетом декана Луаяна, хоть сам декан умер
двадцать лет назад и никто из теперешних студентов никогда его не ви
дел. Декана помнил кое–кто из профессоров; господин ректор, немощный
старец, любил прервать лекцию ради рассказа о замечательном человеке,
когда–то поднимавшегося на эту славную кафедру. Впрочем, самой живой
памятью о декане Луаяне была его дочь, госпожа Тория Солль, которая
царствовала в библиотеке, читала лекции и вершила научный труд в старом
кабинете отца. Впервые в истории столь замечательного учебного заведе
ния в святая святых науки была допущена женщина; Тория считалась дос
топримечательностью, поскольку была, ко всему прочему, безукоризненно
красива и счастлива в браке, а мужем ее был герой осады, полковник
Солль.
...Эгерт почтительно стукнул в тяжелую, до мелочей знакомую дверь.
Тория восседала за огромным столом отца, простиравшемся перед ней, как
усеянное фолиантами поле боя. С двух деревянных кресел с высокими спин
ками вскочили навстречу Соллю двое достаточно молодых еще профессоров.
После церемонного поклона оба, заизвинявшись, сейчас же сослались на
неотложные дела и шмыгнули прочь.
– Ты мне разогнал ученый совет, – сказала Тория.
Эгерт усмехнулся широко и плотоядно – будто сама мысль о бегстве
ученых мужей доставила ему удовольствие. Гордо окинув взглядом опустев
шую комнату, он плотно прикрыл за беглецами входную дверь.
– Что–то случилось? – неуверенно предположила Тория.
Эгерт двинулся через весь кабинет – так крадется барс, узревший в
зарослях пятнистую спинку лани. Тория на всякий случай отступила под
защиту письменного стола:
– Полковник, здесь храм науки!
Эгерт походя перемахнул через маленькую тележку на колесиках.
Раскрытая книга на верхней полке испуганно всплеснула страницами.
– Полковник, брысь!
Солль ловко обогнул громаду письменного стола и очутился там, где
Тория стояла за мгновение до того – но где ее уже не было, потому что,
быстрая как ручеек в свои почти сорок лет, госпожа профессорша укрылась
за высоким креслом:
– Караул! Незаконное нападение на мирных поселян!
Эгерт аккуратно уложил второе кресло на бок – чтобы противнику
негде было спрятаться. Тория возмущенно завопила; некоторое время прошло
в безжалостном преследовании улепетывающей жертвы – но полковник Солль
так последовательно выкуривал беглянку из–за шкафов и портьер, что в
конце концов изловил ее.
Строгая прическа Тории несколько пострадала.
– Это не по правилам... – отбивалась профессорша. – Сейчас же от
пусти несчастную женщину.
– Я сделаю ее счастливой.
– Прямо здесь?!
– Где застигну.
– Полковник, что ты де... Сумасшедший Солль, сумасшедший, отпусти,
иначе лекции...
– Лекции? – удивился Эгерт.
– Сорвутся... – блаженно выдохнула Тория в его смеющиеся глаза.
– Сорвутся лекции! – прошептал Эгерт в благоговейном ужасе. – Сор
вутся!
Тогда она закрыла глаза, чтобы не видеть его лица, чтобы только
чувствовать губами его губы, скулы и глаза. Ее ноздри раздувались от
запаха Эгерта – запаха дома, свободы и спокойствия, дочери и сына; и
Луар, и Алана унаследовали частичку запаха его кожи, это был лучший из
известных ей ароматов.
– Давай сорвем лекции, – прошептал его голос в ее темноте.
– Имей совесть! – простонала она, наступая остроносой туфелькой на
его мягкий ботфорт. – Это... нельзя, кабинет же!
Его руки чуть разжались, и ей пришлось сделать над собой усилие.
Еще одно усилие за без малого двадцать лет супружества; почти двадцать
лет Тория сражалась сама с собой – поразительно, как хрупка маска доб
ропорядочной профессорши, если от одного прикосновения этого человека,
ее полковника, ее Эгерта, ее мужа, вся выдержка и вся ученость уходит,
как вода, обнажая на дне ее натуры неистовую, ненасытную, страстную
желтую кошку...
Она задержала дыхание. Нельзя. Кабинет ее отца. Никогда.
В ту же секунду к запаху Эгерта примешался другой – запах свежевы
печенной сдобы. Удивленная, она открыла глаза – и оказалась лицом к ли
цу с румяной круглой булкой. Мордочка булки испещрена была веснушками
маковых зерен.
– Утоли плотскую потребность, – серьезно попросил Эгерт. – Твоя
плоть голодна, потому что почти не завтракала. Я пришел, потому что
знал – жену надо кормить вкусно и вовремя, только тогда она...
Тория разломила булку пополам и половинкой ее заткнула Эгерту рот.
В какой–то момент она чуть не вспомнила, как много лет назад она протя
нула Соллю, своему заклятому врагу, такую же булку – потому что он был
голоден и несчастен; она готова была вспомнить об этом – но не вспомни
ла. В ее жизни были вещи, которые она забыла навсегда.
Эгерт расправился с булкой в считанные секунды. Тщательно вытер с
губ белые крошки и черные зернышки мака; улыбнулся:
– Пусть будут лекции. Сегодня. Пусть твои студенты бледнеют от за
висти к твоему мужу... Я ухожу, Тор.
Уже в дверях он обернулся:
– Наш осенний пикник... ты помнишь?
Она кивнула.
– Луар хочет пригласить комедиантов. Пусть?
Она снова кивнула – слова Эгерта скользнули мимо ее сознания. Она
смотрела, как он шагает через порог, как светлые волосы на затылке ка
саются ворота куртки, как закрывается за его спиной тяжелая дверь.
Какие там, светлое небо, лекции.
