* * *
Несколькими часами позже батискаф добрался до дна каверны. Оксана
сказала, что ей страшно.
– Тебе?
– Нет, кому–то там, – она показала на пол. Круклис прекратил пить
кофе.
– Не устала?
– Проверьте.
– Сигнал слабый?
– Слабоватый. Круклис оглянулся.
– Ищу женщину. Женщины чутче.
Мод молча распустила прическу и взяла шлем.
Кабина быстро наполнилась людьми.
– Ну как?
– Пока не слышу. Я протолкался ближе.
– А сейчас слышу.
– Пеленг? Мод покачала головой.
– Я плохой сенсолог.
– Дайте мне, – нетерпеливо сказала Оксана. – Так. Левый разворот,
курс двести восемнадцать. Быстрее!
Софус немедленно включил полные обороты, но винты тяжело
проворачивались в серном студне, скаф полз черепашьим ходом. Все же, одна
из теней на экране постепенно оформлялась в пятно.
– Сигнал усиливается, – подтвердила Оксана.
– Вот тебе и сюрприз, братец Серж, – ехидно заметил Круклис. –
Подходит? Я молчал, не решаясь поверить.
– Ой! – сказала Оксана. – Мне очень страшно.
– Хватит, отключайся. Мы его видим.
– А сейчас я сердита. Чувствую гнев, злобу.
– Да дайте же форсаж! – взмолился Зепп.
– Хорошо, хорошо, успокойся. Сейчас дадим форсажик. Аппарат понемногу
набрал скорость. Смутное пятно вытянулось, приобрело узнаваемые контуры.
Легко скользя между каменными выступами дна, оно некоторое время
выдерживало дистанцию, но потом начало сдавать. Стали различимы
раздвоенный хвост и что–то вроде плавников. Вдруг существо резко изменило
направление.
– Уходит! – восхищенно сообщил молоденький техник. Софус переложил
рули и вновь поймал беглеца в перекрестие визиров. Включилась внешняя
связь.
– Эй, что у вас происходит? – спросил Сумитомо.
– Ненавижу! – крикнула Оксана.
– Кого? – оторопел губернатор.
– Это она не вас, ваше превосходительство, – рассеянно пояснил Зепп.
– А кого?
– Это она нас всех ненавидит.
– Да за что же?
А мы, за ней гонимся.
– Послушайте, вы что. . .
– Суш1 – взревел Круклис, – отстань. На экран–то взгляни!!!
И он добавил что–то на старояпонском языке. Мод покраснела.
– Оксана, отключайся, – строго сказал Абдид.
– Вот еще! Такое открытие. . . Я вижу. . .
– Что?
– Ничего подобного... Ох! Батюшки, огонь. Внезапно экраны померкли.
Все. И те, через которые шла информация с батискафа, и даме те, по которым
контролировались системы самого парома. За окнами Оксанкин кратер выпустил
мощный фонтан серы. Была видна очередная станция связи, кувыркающаяся по
склону.
– Вот тебе, бабушка, и даблю, – сказал Круклис. Это он
по–староанглийски выразился, полиглот.
Оксана упала, возникла паника. А я погрузился в самый несомненный
инсайт. Явился первозданный океан Земли. Горячий, но уже не кипящий. Во
вспышках молний, сиянии жесткого ультрафиолета рождались и тут же
разваливались цепочки молекул. Это повторялось бессчетное количество раз –
хоровод шариков, причудливо слипавшихся в замысловатом танце, кружил и
кружил, без устали перемешиваемый течениями и прибоем. Взрывались
подводные вулканы, свирепствовали ураганы. Но вот все чаще замелькали
знакомые сочетания углерода, водорода, азота и кислорода – скелеты будущих
аминокислот. В гигантской реторте по имени Земля зрели все более массивные
вещества, которые спустя четыре миллиарда лет мы назовем белками и
нуклеиновыми кислотами. Именно они, застревая в капельках жира, создают
серые комочки протоплазмы – распадающейся, зловонной. . . Из неаппетитных
материалов зарождалась наша Жизнь, замечу в скобках. Но где же тут Творец?
Одно цепляется за другое, все развивается само собой, подвластное одному
лишь времени, и не нуждаясь в дополнительных вмешательствах. Вот разве что
сам порядок событий, то есть, время, кто–то создал. . .
