* * *
Из–за малых размеров парома мне пришлось делить каюту с Круклисом.
Утром меня разбудил его недовольный голос. Он разговаривал со своей женой,
оставшейся на Гравитоне, по видеофону. Лицо Лауры выглядело расстроенным.
– Постараюсь, – буркнул Круклис.
Чтобы не мешать, я вышел. На кухне несколько человек завтракало. Лица
были меланхолические.
– Что случилось? – спросил я.
– В том–то и беда, что ничего, – вздохнула Оксана. Выяснилось, что за
прошедшие сутки батискаф забрался в обширную каверну, размеры которой не
определялись. Разогретая сера становилась все более вязкой, что снижало
скорость аппарата. Одновременно колебательные движения расплава,
обнаруженные накануне, потеряли свою периодичность. Накапливались данные о
том, что они являлись следствием сейсмической активности планеты. Проще
говоря, ничего необычного не происходило. Сенсация не состоялась.
– Нет ничего нового и под этим солнцем, господа, – утешил я их. –
Будут ли еще сюрпризы?
– Обязательно, – вдруг совершенно серьезно сказала Мод.
– Вы в это верите?
– Так же, как и вы.
У меня опять засосало под ложечкой, и я промолчал. Мод протянула мне
тюбик с питательным бульоном.
– Пейте. Хочу пригласить вас та прогулку Вы не против?
– Еще и спрашивают!
– Просьба за вулканы не прятаться, – сказал Абдид. – Серж, ты видел
свою вчерашнюю кардиограмму? От тебя не ожидал.
– Не все сердечные дела находятся в компетенции страховых компаний,
дружище. – Ну, ну, компетентный ты наш.
Жизнь замечательна пустяками. Простая вроде радость – помочь женщине
надеть скафандр, но от абстрактных мыслей отвлекает прекрасно.
– Не смотрите на меня так, – сказала Мод.
– А как на вас смотреть?
– Как на товарища по быту.
– Ах! Это возможно?
– Серж, не дурачьтесь. Вы еще не застегнуты, а за бортом вакуум,
между прочим. Глубокий такой. – Зато вы застегнуты за двоих.
Мод взглянула на меня снизу вверх. Ух, глазища! В восторге я поднял
лапки. И понял, что если у нас что–то получится, буду заниматься этим
постоянно. Есть женщины, которые в каждую секунду знаки, чего не хотят.
МЬ взяли открытый вездеход и покатались по окрестностям. Мод
лихачила, заставляя машину прыгать через трещины, взлетать по крутым
склонам, огибать скалы и воронки. Это явно доставляло ей удовольствие, и
она вела себя как школьница, сбежавшая с уроков.
На обратном пути вездеход подрулил к знакомому мне кратеру и
неожиданно затормозил.
– Поднимемся? – предложила Мод. Я напрягся.
– Зачем?
– Абдид утверждает, что туда еще не ступала нога человека. Смешно?
Она что–то подозревала. Чтобы не выдать себя, нужно было соглашаться.
– Нет. Естественно. Эйнштейн говорил, что ощущение тайны – самое
великое из чувств. «Тот, кто не способен к нему, подобен мертвому. Глаза
его закрыты».
– Подобен мертвому, – повторила Мод. – Сильное выражение. Гора
оказалась так себе, высотой меньше мили. Мы оставили машину и через час
поднялись к скальному зубцу, на котором я видел макулу. Ничего подобного в
тот раз там не оказалось, никаких следов. Нетронутая пыль
свидетельствовала о мирном сне вулкана. Зато соседний Оксанкин кратер
продолжал буйствовать. Со своего места мы видели, как он выбросил
очередную станцию связи, уме пятую, кажется. Снаряд рухнул на склон и
эффектно покатился вниз, увлекая лавину камней. Планета неохотно
расставалась с тайнами.
Мод расстегнула кармашек, вытянула из него пружинный провод со
штепселем, который вставила в розетку моего скафандра. Наши
радиопередатчики при этом автоматически отключились. Предстоял разговор
наедине.
– Сергей, вы не думали, что когда–нибудь все может надоесть?
– Феликситур? – спросил я, выигрывая время. Серьезный разговор с тем,
кто старше вас – испытание. Нужно успеть сосредоточиться.
Мод попыталась разглядеть выражение моего лица. Хорошо, что
светофильтры помешали.
– Да, Феликситур, – сказала она. из, не дав мне успокоиться,
усмехнулась и добавила:
– И все, что его окружает.
Пропащее это дело – разыгрывать непонимание перед мафусаилом. Нужно
говорить то, что думаешь, нужно идти напролом.
– Я знаю, что от жизни устают. Вы это имели ввиду?
– Спасибо, что не притворяетесь.
– Мод, с вами все в порядке?
– Со мной – да. А с вами? Что здесь случилось вчера?
– Так, померещилось что–то.
– Опишите. Я описал.
– Странно. Если это и инсайт, то весьма необычный. Я думала, это
случится со мной. Почему вы не сказали сразу?
– Мне было тревожно за вас. Мод вздохнула.
– Сережа, я вижу ваши чувства.
– И что же?
– Боюсь, что доставлю много огорчений. Думаю, вы могли бы еще
остановиться.
– Зачем боятся того, чего может и не быть? Никто на знает будущего.
– Не будьте так уверенны. Я промолчал. Мод усмехнулась.
– Вы поняли меня совершенно правильно. Иногда, если живешь достаточно
долго. . . Назовем это предчувствием наименее вероятного варианта,
маловероятного вывиха.
– 0 вашей способности знают?
– Нет.
– Не хотите?
– Не хочу.
– Мне трудно поверить.
– Понимаю. Смотрите сюда.
Опустившись на колени, она начертила в пыли обтекаемое тело с
тюленьим хвостом и парой широких лопастей в передней части.
– Его назовут хвостоногим ухомахом. Скоро мы увидим это существо.
– Где?
– Здесь, на Феликситуре. Рисунок запомнили?
– Д–да.
– Хорошо.
Она поднялась, аккуратно отряхнулась. Потом взяла, да и затоптала
свое произведение. Такие вот поступки случаются у женщин. Поди их
разгадай. Одно слово – ведьмы.
