* * *
– Что ж, – решила Мод на следующее утро. – Жена, так жена.
И собственноручно принялась готовить обеды. Вкусные. Особенно ей
удавались русские блюда.
Великое это дело – простое счастье моногамии. Каким–то инстинктом
люди умеют распознавать удачный брак. И начинают к нему тянуться, как на
огонек в тайге. Чтобы ощутить сопереживание, быть понятым, погреть душу.
Со своим уникальным житейским опытом Мод как нельзя лучше подходила
для роли всеобщей мамы. Она уводила женщин в дальний конец поляны, где они
увлеченно принимались секретничать. Моя роль состояла в том, что я не
давал мужчинам прерывать священный процесс. С этой целью я готовил
фантастические коктейли, прибегая к необъятной памяти Архонта, главного
софуса станции. И этими коктейлями прославился больше, чем открытиями в
гравифизике.
Бессовестно пользуясь властью, Сумитомо наградил нас императорским
орденом старояпонии. За воссоздание духа Бусидо в «весьма отдаленном от
Ниппон районе», как гласил приказ. К моему удивлению, Мод не упускала
случая надеть бриллиантовую хризантему. Она вообще вдруг стала большой
щеголихой. Должен заметить, с тоски такого не бывает.
Наш голландский домик быстро превращался в музей идолопоклонства, все
свободное место занимали подношения. Стало настолько тесно, что как–то в
порыве страсти я разбил антикварную вазу. И было от чего. Мод знала любовь
до самых тонкостей. Она могла все, но при этом между нами никогда не
случалось чрезмерного, чего можно устыдиться позже, несколько поостыв.
Напротив, меня не покидало чувство спокойной радости, ощущение
естественности, чистоты наших отношений. Шли недели, миновал медовый
месяц, а я не мог насытиться. Неправда, что настоящая любовь дается только
один раз. Любовь рождается, живет, иногда – очень долго, но она не может
быть вечной, особенно при нашем долголетии. Я много влюблялся, бывал
счастлив, но роман с Мод случился особый, и я старался не загадывать,
сколько он продлится. Мы засыпали в объятиях друг друга, и во снах я видел
свою жену, как это ни банально. Если, конечно, инсайты не одолевали.
Инсайты же действительно стали наведываться чаще, чего и опасалась
Мод. Должен сказать, приятного в них было мало. Не только мы, все
контактеры Гравитона поначалу видели фрагменты эволюции жизни на Земле –
всяких трилобитов, ракоскорпионов, плезиозавров и тому подобное, вплоть до
звероватых предков человека. При этом никому не удавалось остаться
сторонним наблюдателем. Инсайт обязательно проходил в чьей–то шкуре, и под
конец ночи вас затаптывали, загрызали, вы тонули в болоте, либо, если
очень везло, тихо замерзали, как мамонт в леднике. И все это
сопровождалось полной гаммой полагающихся в таких случаях ощущений.
Лекарства помогали вернуть нормальный сон, но стоило прекратить их прием,
все возобновлялось с той стадии, на которой было остановлено.
Претерпев «период пожираний», человек окунался во времена
исторические. Шумер, Индия, Финикия, Китай, благословенная Эллада. И всюду
– пожары, войны, грабежи. Хетты, ассирийцы, вавилоняне, персы, римляне.
Насилие, фанатизм, бесконечная череда убийств, – во имя богов, царей,
вождей, из–за горсти золота, глотка воды. А иногда – без всякой
необходимости, ради отвратительного удовольствия мучить и причинять боль.
– Демонстрация того, из чего мы получились, – резюмировал Круклис.
Зепп в своем отзыве был менее научен.
– Злая это шутка, – говорил он.
Его горячо поддерживала Зара, у которой весь этот кошмар в голове не
укладывался.
– Нет, это не шутка, – не соглашался Круклис. – Это неизвестное
явление, и пора с ним разобраться.
По его предложению сны записывали на мнемограф. Когда инсайтов
набралось достаточно, их систематизировали, свели воедино. Получилось
нечто вроде фильма.
