356 год относительного времени

26 мая 2033 года абсолютного времени

Генри Уилкинс нерешительно позвонил в дверь квартиры Советника Диггиррена. В абсолютном времени прошел всего месяц с того страшного дня, когда похитили и убили его дочь, но в относительном пролетело почти два года. Он сразу вспомнил слова Советника Строггорна, который не успевал привыкнуть к изменяющемуся облику своей дочери. Поразмыслив, Генри согласился с ним и сообщил жене о гибели Джулии. Абсолютно невозможно было объяснить ей эти удивительные трансформации.

Дверь открылась, и биоробот невозмутимо посмотрел на него.

– Здравствуйте, – сказал он. – Назовите ваше имя, Лиде.

– Генри Уилкинс.

Биоробот пропустил его в огромную прихожую–холл и вежливо попросил подождать, указав на кресло. Через минуту вышла хрупкая невысокая симпатичная женщина, с каштановыми волосами и правильными чертами лица.

– Этель. – Она протянула ему тонкую руку. У женщины был прямой и немного вызывающий взгляд. Генри подумал об этом, и она сразу мысленно улыбнулась. – Я не знала, что вы никогда не встречались с женщиной–телепатом, Генри.

– Кроме моей дочери, – уточнил он.

– Это совсем не то, – сказала Этель, вложив в это: «Не то», отчетливый второй смысл, и Генри почувствовал легкое смущение от весьма недвусмысленного намека. – Вам будет сложно разговаривать со мной, Генри, если будете так смущаться. У меня всегда была манера говорить людям в глаза то, что думаю, и как заметил однажды мой большой друг, Советник Строггорн ван Шер, это далеко не всегда бывает приятно. – Она улыбнулась, на этот раз по–настоящему, и это осветило ее лицо. – Если не возражаете, пройдем в кухню. – Этель повернулась, пригласив следовать за собой. – Не поймите превратно, – пояснила она. – Я вовсе не склонна принимать так гостей, но сегодня я училась готовить торт – приказ Лингана всем научиться готовить с помощью открытого огня. Не слышали? – Этель на ходу обернулась, встретив его взгляд.

Генри удивленно осматривал зал больше пятидесяти метров со сложной техникой, который она почему–то назвала кухней. Два робота молчаливо что–то готовили.

Этель попыталась давать им советы, они не спорили, но Генри показалось, что они все равно продолжали готовить по–своему.

– Вы правы, Генри. – Снова ответ Этель на его мысли. – После того, как прошлый раз мы выбросили все, что приготовили, Диггиррен приказал им строго–настрого, чтобы они слушали только «правильные» команды, но все равно, мне кажется, я никогда не научусь готовить. Стыдно признаться, ведь у меня четверо детей, но пока такой необходимости не возникало. Вы же знаете, как просто у нас заказать еду. Подхожу к терминалу, выбираю, и через полчаса можно ставить на стол, если это что–то довольно сложное, а если простое – через несколько минут. Как можно было научиться готовить? – Она снова посмотрела на него. – Моя мать тоже этого не умела, а сейчас Линган приказал учиться, он думает, это может пригодиться, если останутся только Варды.

– Что значит: только Варды? – Генри первый раз слышал об этом.

– Вы не знали? – Этель посмотрела на него. – Наконец, выяснилось, что угрожает Земле: прорыв многомерного излучения при очередной Многомерной флуктуации. Нам, Вардам, это не страшно. Но нас очень мало и, если все плохо кончится, нам никак не удержать тот уровень цивилизации, который есть сейчас. На восстановление уйдет много столетий, а у нас в стране уже почти никто не сумеет приготовить обычный обед, разучились. – Она посмотрела, как роботы всунули торт в духовку. – Кошмар! Никогда не видела такой примитивной конструкции, да еще сильно неэкологичная. Удивляюсь, где ее выкопал Диггиррен?

– У нас, – ответил Генри. Ему уже начинало казаться, что он знает Этель много лет.

– Вы ей умеете пользоваться? – удивленно воскликнула Этель.

– И неплохо. Даже смог бы испечь торт. – Генри никогда бы не поверил, что это может быть предметом гордости.

– Это подвиг! Меня от одного вида этой конструкции в дрожь бросает, никакого сенсорного управления! Одни ручки, их же еще надо знать, в какую сторону крутить. Я уже две сломала, – спокойно созналась Этель. – Не говорите Дигу, опять будет меня ругать, и ни в коем случае не говорите, что мне помогали роботы – это вообще скандал! – Генри подумал, что «помогали» – это было слишком мягко сказано, на самом деле Этель вовсе не притронулась к готовке. – Генри! – Она посмотрела на него расширившимися глазами. – Вы же совсем не умеете скрывать свои мысли, теперь точно Диггиррен все узнает!

– Знаете, Этель, я только сейчас понял, что вы морочите мне голову, – сказал Генри, и ее глаза сразу засмеялись. – Это чтобы я не чувствовал себя неловко?

– Да. – Она опять спокойно посмотрела на него. – А как вы догадались? – Этель взяла его за руку, не дожидаясь ответа, и потащила в еще более огромную гостиную. Она усадила его на мягкий диван, села в кресле напротив, и снова улыбнулась.

– Что не спрашиваете о Джулии?

– Некогда. – Генри улыбнулся ей в ответ. – Вы меня заговорили.

– С ней все хорошо, большая, красивая девочка, пятнадцать лет уже.

– Кто ее лечил?

– Ее и сейчас еще долечивают, иногда. Ее врач – Креил ван Рейн. – Этель уловила страх в его мозгу и нахмурилась. – Почему это так вам не понравилось?

– Страшный человек, наверное, совсем ее замучил, – признался Генри.

– Вы с ума сошли! Это Советник Креил ван Рейн – страшный человек?

– Он не хотел ее оживлять, я точно знаю.

– Креил и лечить ее не хотел, – сказала Этель. – Только было некому ей заниматься, а случай – тяжелый. Строггорн с Линганом почти восемь месяцев торчали в абсолюте, извините, это мы так вас называем. На Диггиррена легло полностью управление страной и всем остальным, а Лао и Креил приняли на себя дополнительную врачебную нагрузку. Вы себе не представляете, какой здесь был кошмар, когда их не было! Я мужа не видела месяцами, даже ночевать не приходил, спал во Дворце Правительства. Они и впятером едва справляются, а тут осталось трое! Тем более, что Креил ведь человек очень больной, ему нельзя так много работать, да он и не может, у него каждые шесть часов – обезболивание.

– У него что–то с головой? – уточнил Генри.

– Какая голова? – Этель удивленно посмотрела на него. – Да вы о Советниках вообще, я чувствую, ничего не знаете, поэтому у вас такое превратное представление о них. У него последствия неудачной регрессии после Дирренга. Ведь ему не только обезболивание постоянно делают, а еще и каждые две недели регрессантами истязают. Могу заверить, это настоящая пытка.

– А зачем это нужно?

– Вы когда–нибудь дирренганина видели? – Этель вопросительно посмотрела на него.

– А Креил год жил на планете в их Облике и теперь постоянно норовит снова к нему вернуться. Жуткое зрелище!

– Вы видели?

– Меня обучали проводить ему ввод регрессанта, на всякий случай, мало ли что может случиться. Только по–моему это бесполезно, нужна слишком высокая скорость, еще Диг может справиться, а обо мне даже речи не идет. Я же не от рождения Вард, просто так получилось.

– Разве так бывает? – удивился Генри.

– Бывает. После того, как меня убил Диггиррен... – Она увидела в мозгу Генри крайнее изумление. – Да вы и об этом не знаете?

– Не знаю, но тогда я не понимаю...

– Чего? Как я с ним живу, или как же я осталась жива? – Этель лукаво усмехнулась. – Так сложились обстоятельства. Меня спас Строггорн, но потребовались две сложные операции на мозге. Вторую делала сама Странница – это большая честь, но я бы предпочла обойтись без нее, в результате я стала Вардом, иначе – пожизненно клиника. Такой рассказ. Грустно?

– Кто такая Странница? – осторожно спросил Генри.

– Ну, не знаю, если вам и об этом не рассказали, наверное, мне тоже не следует говорить. По большому счету – она основатель нашего государства, а, если совсем серьезно, существо, занимающее самую большую должность в нашей Вселенной – Векторат Времени.

– Значит, это нечеловек? – уточнил Генри.

– Конечно. Неужели бы мы смогли сами себя вытащить из прошлого и создать зону относительного времени? Земная наука еще не достигла такого уровня развития.

– Вы что–то сказали о прошлом?

– А это к вопросу о Советниках. Ведь кроме Диггиррена и Креила – это люди прошлого.

– Это как понять?

– Это просто, их вытащили из прошлого, когда создавалось наше государство.

Линган – он же потомственный князь, древний род, с восемнадцати лет уже управлял княжеством, в прошлом, конечно. Строггорн тоже из прошлого, но из другого времени, еще раньше, чем Линган, только его вытащили позже, когда уже был Аль–Ришад.

– Он как–то упоминал об этом, когда рассказывал о ваших законах.

– Вот видите, просто вы слушаете невнимательно, когда вам говорят. А про то, что Строггорн был Инквизитором, вам, наверняка, рассказали.

– Это так, но я решил, что это прозвище.

– Какое прозвище? Он отправил Аоллу на костер, правда, тогда у нее было другое имя. – Этель увидела, что у Генри голова начинает идти кругом.

– Но мне казалось, они теперь вместе?

– Это если не думать о ее муже на Дорне.

– Так это правда? Про мужа?

– К сожалению, никак не удается добиться развода.

– Как же она решилась выйти замуж за существо с другой планеты?

– Ему грозила смерть, а Аолла не хотела портить отношения с Дорном, – Этель подумала, что на самом деле все было куда сложнее, но это вряд ли стоило говорить Генри.

– Хватит, Этель, я понял, что всего вы мне просто не в состоянии рассказать, Советники прожили слишком много лет, и мне уже ясно, что все не просто.

Расскажите еще о Джулии, – попросил Генри.

– С ней более или менее нормально, ходит в школу, вместе с Лейлой, дочерью Строггорна, занимается по своей программе, ей же догонять приходится.

– Кстати, никак не пойму, чья Лейла все–таки дочь? Ваша и Советника Строггорна?

– Нет, я ее только родила, а она дочь – Аоллы Вандерлит. – Этель вдруг расхохоталась, своими ответами она все больше запутывала Генри. – Как бы мы иначе жили с Диггирреном?

– Я и удивляюсь все время, как это он так спокойно к этому относится, да еще и растит девочку как родную.

– Значит, не удивляйтесь больше. Она нам не родная, но родила ее действительно я. – Этель сделала паузу. – У вас хорошая девочка. Я хотела узнать, как там наш Антон? Помогает вам?

– Моя правая рука. Только по–моему он скрывает причину, по которой попросился на работу в абсолютное время.

– Антон влюбился и не хочет ждать, когда его любовь подрастет, а так достаточно подождать всего несколько месяцев. – Этель стала серьезной. – Мы все равно хотели с вами об этом поговорить.

– Почему со мной? – удивился Генри.

– Так ведь он в Джулию влюбился. – Этель почувствовала, как он напрягся. – Да не сердитесь так, мы же все понимаем, что она ребенок, но они – как Ромео и Джульетта. Мы их одних вообще не оставляли, там такое в головах, что всем сразу неудобно становилось. Решили – лучше всего его к вам отправить, невозможно же следить за ними все время.

– Она же маленькая совсем, – Генри задумался. – Не думал, что это будет так скоро.

– Трудно привыкнуть, я понимаю. Для вас – ей так и осталось тринадцать лет, только вы ее не узнаете. Джулия – настоящая девушка и физически развита, да и умница просто, способная, трудолюбивая, лечение тяжелое прошла. Вот вы на Креила обижаетесь. – Этель увидела, как Генри что–то хотел сказать. – Не спорьте. Я же к вам в голову влезла, хоть это и неприлично. А он спас вашу девочку, и они при этом остались друзьями. Это редко бывает при таком лечении. Вот у нас Лейла до сих пор не любит Лингана, а лечил он ее в четыре года, а теперь еще полгода от Дига бегала из–за того случая.

– Какого? – не понял Генри.

– Значит, вам Строггорн не рассказал, пожалел. Лейла ведь в тот день, когда все это с Джулией случилось, была у него дома, они из ресторана пришли, и она видела, когда он Джулию вытащил из Многомерности. Это ведь было страшное зрелище. Лейла получила психотравму, только прогрессирующую. Строггорн утром подумал, что она просто спит, ему же некогда совсем было, а когда ее приехал Диггиррен забрать – его Антон вызвал, потому что никак ее разбудить не мог – уже все было ясно. Привезли к нам – и психооперация. Не забудьте, Диг ей еще может быть больший отец, чем Строггорн. Да много часов подряд, да с первого раза он ее пожалел, в результате не доделал, и пришлось потом повторять. Неделю почти Лейла была без сознания, а когда пришла в чувство, на Дига смотреть не могла. Так и прятались почти полгода друг от друга, благо квартира у нас, сами видите, позволяет. Потом, когда Лейла навестила Джулию и убедилась, что все нормально, они сразу подругами стали. А вы подумали, случайно?

– Нет, меня как раз это очень удивило, когда Строггорн сказал, только он не объяснил ничего. – Генри сидел расстроенный. – Жаль, что мы с дочерью доставили вам так много беспокойства.

– Какие вы глупости говорите! – Этель укоризненно посмотрела на него. – А вы все на Креила обижаетесь. Знаете, когда он Джулию лечить отказался...

– Это сразу было?

– Нет, это когда она ему гадостей наговорила после сеанса, не знаю, там, наверное, всего второй раз и было. Креил очень рассердился, тем более, детей лечить действительно не любит, слишком за них переживает. Пришла я к ней в клинику, навестить, а Джулия никого к себе не подпускает, плачет навзрыд.

По–хорошему в ее состоянии ей Вард–Хирург нужен, только Креил приказал ничего с ней не делать. Я его разыскала, хотела отругать, а он мне – зачем не в свое дело лезу? Креил ведь, когда упрется, характер тот еще. Сказал, если хочет лечиться – пусть сама звонит и об этом скажет, а если не хочет почти взрослый человек, может сидеть до смерти в клинике, пока от безделья не озвереет. Так три дня, обезболивание ей сделают, чуть–чуть поспит, потом опять плачет. Ему, конечно, докладывали о ее состоянии, он же лечащий врач. На четвертые сутки к ней пришел, Джулия потом рассказывала, проплакала у него на плече часа два, а Креил ей объяснял, как взрослой, принцип лечения, почему так, а не иначе приходится ее лечить, какие могут быть последствия, если ничего не делать. Так и помирились.

После этого Джулия его слушала, как бы тяжело ни было. Он очень хороший врач.

Ведь при этом, если просто не так положить человека, а приходится привязывать, можно все кости ему переломать – реакция бывает самая непредсказуемая, и много таких мелочей. Это же невероятно сложная наука, Вард–Хирургия, за пять лет иногда только теоретическим основам можно научить, остальное – только практика.

– Этель вслушалась в чувства Генри. – Ну вот, теперь вам стало стыдно, что вы так плохо думали о Советнике. Так можно о каждом из них рассказать, иногда могут быть страшными людьми, это так, конечно, но и жизнь у них трудная была.

– У меня странное чувство, Этель, как будто знаю вас много лет, а ведь едва знакомы, – задумчиво посмотрел на нее Генри.

– Это грустно, а не странно. Со всеми телепатами так – очень быстро все узнаем друг о друге, поэтому редко бывает продолжительное знакомство, становится скучно и расстаются. У вас, я правильно поняла, жена – человек?

– Да, так.

– Не могу этого понять, ведь у вас нет нормальных отношений?

– Я не понял вас, Этель. – Генри нахмурился. – Что значит: " нет нормальных отношений»? Если она не читает мысли, это же еще ничего не значит?

– Вам нужно поговорить с кем–нибудь из мужчин. Мне и неудобно и трудно объяснять вам разницу. Могу заверить только, что это сильно отличается, принципиально, Генри, я знаю, о чем говорю. – Она мягко улыбнулась, прислушиваясь. – Кажется, девчонки идут, выразительные телепатемы, никак не спутаешь, вы посидите, а я пойду, встречу, – Этель договаривала, уже вставая и выходя из комнаты.

Генри отвлекся, осматривая гостиную: мягкий свет падал с потолка, проникая через прозрачное стекло, хотя, скорее всего, это была лишь иллюзия, ковер, со сложным рисунком, на ажурном паркете, невысокая мебель, расставленная в строгом порядке, образовывала несколько зон. Сразу было понятно, что живет большая семья, где у каждого свой любимый уголок.

У него возникло чувство, словно совсем рядом закружился водоворот, и Генри посмотрел на дверь: еще никто не вошел, но эта телепатема показалась совсем незнакомой. Молоденькая девушка, с короткой аккуратной стрижкой, и ладной стройной фигуркой влетела в комнату и бросилась ему на шею, а Генри прижимал ее к себе и не узнавал. На вид Джулии можно было дать все восемнадцать, а запомнилась она тринадцатилетним подростком.

– Папа! Я так рада тебя видеть. – Она наконец отпустила его.

– Скажи, Джулия. – Генри никак не мог понять, что еще было не так, помимо ее внешности, и вдруг осознал – незнакомая телепатема: глаза Джулии затягивали, словно рядом кружился бесконечный водоворот, блоки наглухо закрыли мозг, сразу сделав его недоступным. – Дка. – Он отстранился. – Скажи честно, что с тобой сделали?

– Отец. – Она нерешительно замялась. – Ну, в общем...

– Ты стала Вардом, – вдруг понял Генри, мгновенно осознав все, что из этого вытекало.

– Ты так расстроен? – Джулия озабоченно посмотрела на его побледневшее лицо.

– Зачем ты это сделала? Неужели они заставили?

– Заставили? – Она все смотрела на него, не понимая, потом попыталась объяснить, но с удивлением увидела, как в его мозгу с огромной скоростью проносятся воспоминания о том, как он принес присягу, собственное превращение в Варда и холодные глаза Советника Строггорна, когда тот говорил, что самое страшное с ним уже сделали.

– Папа! – Голос Джулии совсем далеко...

Генри приподнял голову, с трудом пытаясь сообразить, где находится, и поглядел на Советника Диггиррена, почему–то пристально смотревшего ему в глаза.

– Очнулись?

– Что случилось? – Генри сел, оглядывая операционную. – Это у вас дома?

– Как обычно, психотравма, мне пришлось основательно поработать с вашей головой.

– Диггиррен пожал плечами. – Что же вы о нас так плохо думаете, Генри? Мы устали отговаривать вашу дочь, Креил наотрез отказывался ей целый год дать медицинское заключение, что можно проводить операцию, а первое, о чем вы подумали – мы ее заставили. В нашей стране я знаю только один случай, когда человека заставили, – меня, и, поверьте, в этом была жестокая необходимость.

– Не один, моего согласия тоже никто не спрашивал. – У Генри сильно болела голова, и он поморщился.

– Неужели? Вы же от рождения Вард, о чем вас спрашивать? А у Джулии структура свернута, не сделать операцию – будет просто телепат, но когда–нибудь вы поймете, что так для нее лучше. Вам же специально рассказала Этель, может так случиться, кроме нас на Земле никого больше не останется, а так у вас будет хотя бы дочь. – Диггиррен пристально вгляделся в его глаза, и Генри почувствовал проникновение в мозг.

– Что вы делаете, Советник?

– Хочу проверить вашу голову, только не сопротивляйтесь. Вспомните, пожалуйста, так что сделали с рукой вашей дочери?

Воспоминания неслись в голове, казалось, против воли. У Генри вспотел лоб, при этом он невероятно удивился, что эти события не причиняли больше почти никакой боли.

– Не страшно? – уточнил Диггиррен, улыбаясь. – Помнится, вы всегда считали это невероятно жестоким лечением, теперь понимаете, что были неправы?

– Понимаю. Теперь я могу с этим жить, а раньше это было сложно, – Генри задумался. – Сейчас я вспомнил. Вы меня оперировали, и было больно, только все как–то отрешенно воспринималось.

– Я дал наркоз, хотя на самом деле от него мало толку. Когда касается кого–нибудь из нас, Советников, не помню случая, чтобы его применяли. Вам не повезло, что попали ко мне. Я всегда все делаю до конца и заодно расправился с прошлой психотравмой, – пояснил Диггиррен. – На мой взгляд, теперь вы здоровы.

Одевайтесь и приходите в гостиную. Робот вас проводит, а то в нашей квартире можно заблудиться. – Диггиррен спокойно удалился.

Одевшись, Генри зашел в гостиную. За большим столом, уставленным едой, собралась вся семья: он узнал Лейлу, которая нередко возникала в голове у Строггорна, Этель сразу улыбнулась ему и глазами показала на огромный торт, напоминая молчать о способе его приготовления. Возглавлявший стол Диггиррен указал на свободное место. Генри вслушался: Лейла рассказывала что–то о школе, а Джулия все еще виновато смотрела на него.

– У меня к тебе просьба, Джулия, – сказал Диггиррен. – Твой папа считает, что мы тебя заставили, а я предупреждал – ему это не понравится!

– Пап, это я их заставила. Креил и Диг так долго отговаривали меня, пугали, неустойчивость психики и так далее. – Она зло сверкнула на Диггиррена глазами. – Обманывали, а еще телепаты! Говорили, что я еще не совсем здорова, ты не представляешь, чего мне стоило их уговорить!

– Генри, должен заметить, вы вырастили чрезвычайно упрямую девочку. – Диггиррен смеялся. – Мало ругали, вот и результат – избаловали, теперь получился настоящий Вард! Маленькая террористка, одним словом! Лучше нужно было за ней следить в детстве!

Генри слушал их мысленную перебранку, ощущая тепло, которое исходило ото всех, и подумал, что действительно, Джулии было куда лучше жить в Аль–Ришаде. От этого возникла горечь в душе, словно именно здесь и был его родной дом, а вовсе не в абсолютном времени. Он вздрогнул, все замолчали и смотрели на него, а потом, сделав вид, что ничего не слышали, снова продолжили разговор.

360 год относительного времени 7 августа 2033 года абсолютного времени Больше всего на свете Креил ван Рейн ненавидел, когда его будили ночью. Стайн легко тронул его за плечо, Креил открыл глаза и посмотрел на часы: прошло всего пятнадцать минут, как он заснул после обезболивания, и сейчас перед глазами все плыло.

– Лиде, срочный вызов, телеком, – быстро объяснял биоробот.

Креил с трудом встал, набрасывая на ходу халат и подходя к объемному экрану. Ему стало еще хуже, когда он увидел Антона, старшего сына Этель: в голову сразу пришла мысль о Джулии. Абсолютно все знали, как они любят друг друга, и Креила только удивило, что Антон в Аль–Ришаде.

– Джулия? – уточнил он, садясь в кресло и пытаясь все–таки проснуться.

– Извините, Советник. Я знаю, что вас никак нельзя будить ночью, но вы ее лечащий врач... Я не знаю, что делать, – совсем потерянно добавил Антон.

– Только не говори, что у нее психотравма. Ты представляешь, чего нам стоило вылечить ее прошлый раз? – От одной мысли, что снова придется заниматься этой несчастной девушкой, Креилу стало плохо. Джулии исполнилось двадцать лет. Лечить ее закончили всего два года назад и начинать сначала не было никаких сил. В такие моменты он безумно жалел, что не смог переубедить Строггорна и дал оживить ее.

– У нее психотравма, – огорченно сказал Антон. – Только не думайте обо мне плохо. Я, вообще, не понимаю, отчего это произошло. Тем более, мы так любим друг друга и так хотели этого.

– Первый раз? – уточнил Креил, и Антон кивнул. – Блоки снимали? – Креил задумался. – Хорошо, привози ее ко мне в клинику, только уточни, сознание она сразу потеряла?

– Мгновенно.

– Плохо. Напоролась на что–то, что ее сильно поразило. Ладно, не переживай, со мной тоже так один раз было, и ничего, потом поженились и много лет прожили вместе, – постарался Креил успокоить Антона, конечно, не вдаваясь в подробности, чего стоит наладить отношения после того, как получается такое.

– Правда? – спросил с надеждой Антон.

Креил приехал в клинику только через сорок минут. Перед этим он почти двадцать минут простоял под ледяным душем, страшно замерз, но голова все равно слегка кружилась.

В пси–кресло он опустился почти с облегчением – это было лучше, чем идти или стоять. Джулию Антон уложил под купол и подключил к Машине. Она была без сознания и почти не воспринималась телепатически.

Антона Креил выгнал в коридор. Он хорошо помнил пытку, которую когда–то устроил ему самому Лао для «просветления мозгов» в аналогичной ситуации, заставив присутствовать при зондаже Тины. С тех пор прошло больше двухсот лет, а Креил помнил все так отчетливо, как будто это произошло вчера: такое страшное впечатление это произвело на него.

Сейчас не было проблемы снять блоки – дополнительная энергия позволяла делать это довольно спокойно, правда, все равно возникала небольшая опасность повреждения мозга, а когда–то, при аналогичной ситуации, Тину едва удалось спасти.

Через час Креил закончил, кое–что уяснив для себя и решив переговорить с Антоном еще раз. Все увиденное ему не понравилось, хотя что делать было ясно.

Антон, сидя напротив Креила в его кабинете, спокойно рассказывал обо всем. Он не чувствовал за собой вины и обладал необходимым опытом, поэтому все, что произошло, просто изумило его.

– Так ты уверен? – уточнил Креил. – Физически она совсем не возбуждалась? И это при том, что вы любите друг друга и ты сделал все так, как рассказывал?

– Меня это просто потрясло. – Антон опустил глаза. – Сейчас я думаю, нельзя было продолжать в такой ситуации, но мы столько лет этого ждали!

– Не преувеличивай, Антон. Это Джулия столько лет ждала, а ты ждал всего несколько месяцев, ты же торчал в абсолютном времени.

– Это так принципиально? – Антон невозмутимо смотрел на Креила, и тот подумал, что молодежь куда раскованнее чувствует себя в подобных вопросах, чем старшее поколение. – Что вы можете сказать? Отчего это произошло? Я хоть и сам Вард–Хирург, ничего не понял.

– Это в большой степени произошло оттого, что Джулия не совсем женщина и, видимо, поняла это, – постарался спокойно сказать Креил.

– В каком смысле? – нахмурился Антон.

– Ты же присутствовал тогда, когда ее убили, а мы восстанавливали ее тело. Все, что у нее есть женского – вовсе не ее, а те самые генетически нейтральные органы. Ты же знал, что детей она иметь не может.

– И никакой надежды, что сможет? Искусственно, например?

– Нет, Антон. Это совершенно исключено. Мы же не хотим таким образом создать нелюдей? У нее нет своих яйцеклеток, только искусственные. То же – с яичниками, ну, и так далее. Я просто устану перечислять.

– Я не понимаю. Даже если это так, они же должны были принять ее генотип за это время?

– На половые клетки это не распространяется. Это сделано специально. Я серьезно тебе говорю: термин «воспринимают генетику организма» не совсем точен. Речь идет, в большой степени, о восприятии отдельных особенностей организма, что делает невозможным отторжение тканей, но рожать ребенка нельзя – получите урода и к Джулии он не будет иметь никакого отношения, а будет искусственным созданием. Усыновите сразу биоробота, зачем же мучить Джулию для этого?

– Как страшно. – Антон опустил глаза.

– Это еще не все. Видимо, когда мы делали ей эти бесчисленные пересадки, не удалось воспроизвести нормальное функционирование нервной системы в половой сфере. Это исключительно моя вина – я занимался трансплантацией органов, и теперь у нее, по всей видимости, полная фригидность. Хоть она и любит тебя, но в такой ситуации никакие нормальные отношения с ней невозможны. Жаль, но раньше это никак нельзя было выяснить.

– Неужели ничего нельзя сделать? – Антон смотрел прямо в глаза Креилу и никак не мог в это поверить.

– Можно, всегда что–то можно сделать. Конечно, не вернуть ей способность иметь детей. Кстати, ты ведь очень любишь детей? Старший в семье?

– Люблю, – подтвердил Антон.

– Она поняла это. Отсюда психотравма. Еще поняла, что как женщина, ничего тебе не может дать, а с другими тебе, в целом, было неплохо. Решила, что она им не конкурентка и нет никаких шансов тебя удержать. Короче, на пару месяцев клиника ей гарантирована – и никаких свиданий. – Креил встал, тяжело вздохнув. Джулия уже должна была очнуться, но идти к ней и объяснять все это у него не было сил.

Она действительно лежала, прикованная к операционному столу, и безутешно рыдала.

Дежурный врач уже собирался разыскивать Креила, чтобы выяснить, что делать с ней дальше. Увидев его, Джулия подняла голову, но в ее взгляде не было надежды.

– Вы меня зондировали? – Почему–то мысль о том, что Креил работал с ее головой, причинила ей боль, и это обеспокоило его.

– Еще и оперировал. – Креил садился на стул рядом с ней. – Только не пойму, почему это так не понравилось тебе?

– Вы меня будете лечить? – не ответила Джулия на его вопрос.

– А ты против? – его все больше удивляло это.

– Против. Я прошу, чтобы мне назначили другого врача, с более низкой квалификацией, – очень настойчиво попросила Джулия.

– Но почему? – Креил нахмурился, и она почувствовала, что ему надоело выяснять и сейчас он просто влезет в ее голову, чтобы понять, в чем дело.

– Не нужно, Креил, я и так объясню, – Джулия вздохнула. – Вы видели мой регрессивный счет?

– Зачем мне его видеть? – удивился он.

– Там уже такие цифры, что если я не прекращу пользоваться услугами столь высокооплачиваемых специалистов, как вы или Советник Строггорн, мне никак не отработать его до пятидесяти лет, а тогда я просто состарюсь и умру без омоложения, – объяснила Джулия.

– Странно, мы никогда не относили сумму оплаты на твой счет.

– Лечили бесплатно? Это неважно. Как только Машина проверила мою медицинскую карту, она самостоятельно перебросила деньги за лечение. Я сделала специальный запрос и выяснила, что, хотя это и неполная оплата, вы же не фиксировали время работы, она сделала приблизительный расчет, примерное время работы, стоимость замененных органов, лечение в клинике. Посмотрите, даже на вас это произведет впечатление.

Креил подошел к телекому, запросил счет Джулии и с изумлением уставился на дикие цифры.

В Аль–Ришаде нельзя было умереть с голоду. Даже если человек не работал, все равно ему предоставлялась небольшая квартира, талоны на питание и минимальное медицинское обслуживание.

Как только рождался ребенок, на его имя открывался регрессивный счет, на котором начинал накапливаться долг государству. Сюда входило все: начиная от медицинского обслуживания и кончая стоимостью обучения. До тридцати лет кредитный лимит был практически неограничен, но уже после этого возраста человек должен был начать возвращать долги государству. В пятьдесят лет наступал срок полного омоложения – крайне дорогостоящей процедуры, позволяющей значительно продлить жизнь. Если денег на счету не оказывалось – оставалось умереть от старости.

Джулия была права – у нее не было никаких шансов отработать такую колоссальную сумму до пятидесяти лет, а мало ли какая еще помощь могла ей понадобится? У Машины была хорошая программа определения затрат времени работы хирургов при таких сложных операциях, хотя в этих случаях специально шло занижение в меньшую сторону, чтобы сократить конфликты, и все было определено с достаточно большой точностью.

Креил связался с Линганом и спросил его, можно ли что–нибудь придумать. Немного поразмыслив, они решили выдать Джулии премию от имени Совета Вардов за помощь в раскрытии инопланетной агентурной сети в размере, перекрывшем стоимость лечение.

Совсем баловать и обнулять ее счет не стали, чтобы не лишать стимула к дальнейшей работе.

Довольный, Креил вернулся и сообщил ей об этом.

– Теперь не будешь отказываться от моего лечения?

– Не буду, – немного успокоилась она. – Что со мной?

– Ну вот, добрались до классического вопроса. – Улыбнулся Креил: Джулия сама обучалась на Вард–Хирурга и прекрасно поняла его.

– Я все помню.

– Это хорошо. И что ты помнишь?

– Обязательно рассказывать? – уточнила Джулия.

– Очень не хочется? Можешь просто представить мысленно, лучше в образах, я хочу послушать восприятие, насколько все болезненно. Если честно, нет ничего хуже лечить Вардов, сами врачи, все знаете лучше меня.

– Не знаем мы лучше вас. Никто столько лет этим не занимается.

Креил встал, раздвинул ей ноги и начал подключать сложную аппаратуру, чем привел Джулию в изумление.

– Что вы делаете?

– Хочу посмотреть твою реакцию, когда ты все это представляешь, и замерить. У тебя ведь основные проблемы вовсе не с головой, девочка. – Он посмотрел, как она покраснела. – Смущаться не нужно, ведь в том, что случилось, виноваты не папа и мама, а Советник Креил ван Рейн, собственноручно. Я тебя оперировал тогда и, видимо, не удалось полностью восстановить нервную систему. Поэтому у тебя теперь и проблемы.

Джулия закрыла глаза. Ей стало так плохо, что возникла мысль прекратить эту пытку, в которую после убийства превратилась ее жизнь.

– Отвратительные мысли лезут в твою больную голову, – Креил закончил с аппаратурой и снова сел рядом. – Хотя ты уже взрослая, Джулия: я сразу был против того, чтобы оживлять тебя. Ты же, наверняка, это знаешь, но это не значит, что я могу позволить умирать из–за всякой ерунды таким молоденьким девочкам. Давай, можешь закрыть глаза, и потихоньку, поподробнее все представляй, пожалуйста.

Она попыталась, но у нее только текли слезы. Ни о какой адекватности восприятия не было речи, а Креил подумал, что если судить по тому, как все начинается его ждет много месяцев работы. Он снова подключился к пси–креслу и дал Джулии наркоз.

Через час он вызвал Строггорна. Тот долго смотрел результаты обследования.

– Ты можешь предложить способ восстановления нервной системы? – спросил Креил.

– Могу, только плохой. Я не знаю, как выяснить, что там у нее не так. Ты же знаешь, когда нервная ткань образует рубчики, иди потом попробуй найти концы.

Чтобы ее вылечить наверняка, нужно ставить пси–входы, потом прогонять сигнал через Машину и только потом оперировать. Ты же сам мне делал так при аналогичных повреждениях.

– Резать нервные ходы? Помнишь, как тебе это понравилось? До сих пор припоминаешь Лао при каждом удобном случае. – Креил закрыл глаза. – Придумай что–нибудь другое, Строггорн. Ну скажи мне, разве нужно было ее оживлять, чтобы она так мучилась? Все время мне приходится жалеть, что тогда я тебя не переубедил.

– Не ругайся. Давай, я заберу ее к себе домой, а то у меня сейчас совсем мало времени, да и не хочется посвящать посторонних в такие вещи. Еще не получится, зачем ей лишняя огласка? И так более чем достаточно.

– Забирай. Я буду приезжать. Психотравма серьезная, да ты еще сейчас добавишь операцией...У меня такое чувство, что Джулия – мой крест до конца моих дней. Не знаю только, за что.

Почти сутки Джулия ждала Строггорна у него дома. Он застрял на одном из своих бесконечных дежурств и не мог выкроить время, чтобы заняться ею. Только поздно ночью он приехал, поднял ее с постели и объяснил, в чем причина отклонения от нормы.

– Для начала нужно ставить еще пси–входы, Джулия, – закончил он.

– В голову? – Она побледнела, вспомнив Этель.

– Причем здесь голова? – теперь уже изумился Строггорн. – Совсем в другое место.

Только оно чувствительное.

– Так. – Она беспомощно посмотрела на него. – Я это не вынесу.

– Глупости. Мы с Креилом, да и все Советники, уже такого перевидали в своей жизни! И каждый раз кажется – ну все, этого вынести нельзя! И ничего, выносим и прекрасно живем после этого. Пошли?

Она покорно встала, только Строггорну не понравилось, как она это сделала.

Строггорн в который раз поглядел на Джулию: он устанавливал ей пси–входы и его уже начинало беспокоить, что она пытается терпеть такую сильную боль.

– Девочка, давай, ты покричишь? – Он остановился, посмотрев на ее измученное лицо.

– Зачем? Я потерплю. Не хочу вам мешать.

– Ты мне не можешь этим мешать, а тебе будет легче, – серьезно сказал Строггорн.

– Когда–то я пытал людей, Джулия. Крик на меня практически не действует.

– Вы лжете, Советник. Я же подруга Лейлы и хорошо знаю, как вы за нее переживаете, если она болеет. Просто у вас хорошая защита мозга, и поэтому многие думают, что вы такой бесчувственный. Тем более, вы никогда не скрываете, какой вы плохой. Согласитесь, вам доставляет удовольствие шокировать этим людей?

Маленькое развлечение в нашей унылой жизни? Или боитесь быть обвиненными в жестокости, это просто такая внутренняя защита?

– Ну. – Вдруг улыбнулся Строггорн. – Ты меня совсем озадачила, девочка, даже и не знаю, что тебе ответить. Но все равно. – Он стал серьезным. – Когда буду резать ходы, прошу тебя кричать. Будет куда хуже, если из–за боли ты получишь повреждение мозга.

– А бывает?

– Бывает.

После операции Джулия еще три дня слонялась по его дому. Делать было совершенно нечего, телеком раздражал, читать она не могла: книги сейчас вызывали стойкое отвращение. Креил заезжал каждый день на час, но не понимал, почему психотравма у взрослого человека так плохо поддается лечению.

На четвертый день Строггорн снова занялся, как он выразился, пытками. Он был прав: то, что он собирался делать, очень мало отличалось от этого.

Приехавший Креил сел рядом с Джулией, решив как–то облегчить ее боль. Был один способ, позволяющий принять часть ее ощущений на себя, неприятный для того, кто это делает, но зато значительно облегчающий состояние оперируемого. Он заставил смотреть ее себе в глаза и кричать, когда было больно. Строггорна порадовало, что она не стала спорить с Креилом.

Еще через четыре дня Строггорн проверял эффективность операции. Ему нужно было проверить возбудимость Джулии, и он пообещал ей, в качестве некоторой компенсации за перенесенную боль, смоделировать встречу с любым из задуманных мужчин, которых она знала. Строггорн был уверен, что Джулия выберет Антона.

– Вы правда можете сделать это? – уточнила Джулия. – И это будет похоже на реальность? – Она лежала на операционном столе, подключенная к Машине.

– Нет, на прекрасный сон. На реальность – это опасно после твоей психотравмы.

– Любого мужчину? Пообещайте, что не передумаете? – попросила Джулия, он пообещал и сразу же пожалел об этом.

Пока Джулия с блаженной улыбкой на устах приходила в себя после «сна», он отдал несколько распоряжений Стилу. В гостиной ее встретила интимная обстановка.

Комната погрузилась в полумрак, ужин был накрыт на двоих, горели свечи, роняя слезы, красивая композиция из цветов украшала стол.

– Это зачем? – удивилась Джулия.

– Нужно поговорить. – Строггорн жестом пригласил ее сесть.

– О чем? – Она совсем невинно посмотрела на него.

– Когда ты поняла, что любишь его?

– Не знаю, – задумалась она. – Всегда трудно ответить на этот вопрос.

– Ты понимаешь, что у тебя нет никаких шансов?

– Почему? – Джулия нахмурилась, пригубив вино в хрустальном бокале. – Он же свободен?

– Он не свободен. Его жена – его болезнь, девочка. Ты же знаешь, как он болен.

– Неизлечимо?

– Насколько я знаю, неизлечимо.

– Но ведь он живет уже много лет с этой болезнью? И иногда имеет женщин?

– Это так. Но никогда не снимает блоки. Он нечеловек.

– Мы все не люди. – Она пожала плечами.

– Ты не понимаешь разницы. Часть его психики – дирренганская. Это станет потрясением, если он снимет блоки, – пояснил Строггорн.

– А пробовал?

– Пробовал. Потом пришлось лечить женщину, тяжелейшая психотравма.

– Я бы не испугалась, – уверенно сказала Джулия.

– Думаю, ты ошибаешься. Да он никогда и не рискнет провести такой эксперимент.

Слишком долго тебя лечил, зачем начинать сначала? Теперь тебе придется поменять лечащего врача.

– Почему?

– Если Креил будет продолжать тебя лечить, это чувство у тебя будет усиливаться, а это никому не нужно.

– Мне, нужно, – твердо сказала Джулия, прямо смотря Строггорну в глаза.

– Это исключено. Какого врача предпочитаешь? Могу быть только я или Диггиррен.

– Лучше вы.

– Почему?

– Я же достаточно хорошо знаю Дига. Я слышала, что он, пока все не вылечит, не успокоится. А я не хочу торчать лишнее время в клинике. Я и так из больниц не вылезаю. Сколько можно?

– Наверное, ты права, Джулия. Только у меня мало времени. Заниматься тобой буду с перерывами, не обижайся. Хорошо?

365 год относительного времени 25 ноября 2033 года абсолютного времени В этом баре встречались только одинокие люди. В Аль–Ришаде всегда была проблема со знакомствами, и в Элиноре имелось немало мест, куда можно было пойти для этого.

В оформлении бара использовалось множество световых панелей, и потому полумрак был расцвечен всеми цветами радуги. В центре располагалась танцплощадка. Всегда легче было знакомиться танцуя, в объятиях смущение проходит быстрее. Было еще слишком рано, чтобы расходиться по домам, и в баре находилось достаточно народа.

В центре медленно двигались пары, музыка была довольно громкой, но телепатам это никак не мешало мысленно разговаривать.

Креил ван Рейн сидел за низким столиком в мягком кресле, внимательно оглядывая зал. Никто бы не смог узнать его, потому что от его ведущей телепатемы не осталось и следа. Тот, кто попытался бы проникнуть к нему в мозг, почувствовал бы лишь легкий ветер, несущий темные тучи по облакам.

Свет иногда падал на его лицо, и некоторые женщины поглядывали в его сторону, оценивая. Мало кто знал его в лицо, да и бывал он здесь так редко, что почти не боялся быть узнанным.

Кто–то подошел сзади и закрыл ему глаза, Креил легко снял руки женщины.

– Что ты здесь делаешь, Джулия?

– То же, что и вы. – Она, улыбаясь, опустилась напротив.

Креил с тоской огляделся, поняв, что в этот раз ему не удастся найти себе пару.

– Девочка. – Он посмотрел ей в глаза, – может быть, ты оставишь в покое старого больного человека?

Перед ней сидел красивый молодой мужчина, и Джулию рассмешила его просьба.

– Ни за что на свете. Вы же искали пару? – Она кивнула на его зеленый браслет на руке, означавший, что Креил на этот вечер свободен и хотел бы завести знакомство.

– Но не с такой молоденькой девушкой, как ты. Мы слишком хорошо знаем друг друга. Да ты ведь знаешь, что больше одного раза я ни с кем не встречаюсь?

Неужели, ты думаешь, это доставило бы тебе удовольствие?

– Я не молоденькая. Мне двадцать пять лет, вполне зрелый возраст. А насчет одного раза... – Она смотрела в его глаза. Водоворот, бесконечный водоворот кружился совсем рядом. Джулия была красивой женщиной, но Креил хорошо знал, что ее внешность – результат успехов пластической хирургии. Она погрустнела, словно прочитав его мысль, хотя вряд ли это могло ей удастся. – За этот один раз я бы многое отдала.

– Страшные вещи ты говоришь, Джулия. – Креил встал, собираясь уйти.

– Я хотела поговорить с вами. – Посмотрела она на него снизу вверх.

– О чем? – Он снова сел.

– Проконсультироваться. Вы в барах консультируете?

– Нет, – рассмеялся Креил. – Мне вполне хватает работы. Приходи на прием.

– Не могу, стесняюсь.

– Чего?

– Как вам сказать. – Она задумчиво посмотрела на него и грустно добавила: – У меня не все в порядке.

– В каком смысле? – Диапазон ее «не в порядке» был так велик, что догадываться было бесполезно.

– С мужчинами. Не получается.

– Джулия, давай, ты сходишь к сексопатологу? Порекомендую тебе хорошего специалиста? – предложил Креил.

– Не выйдет. Туда нужно приходить с постоянным партнером, а у меня его нет.

– Это плохо. Выходи замуж.

– Без любви? – Она удивленно посмотрела на него.

– Зачем без любви? Влюбись в кого–нибудь.

– Смешные вещи вы говорите, Креил. Как же это можно влюбиться по заказу? Я же не биоробот? Или можете заложить программу?

– Попроси Строггорна, кто знает, он очень хороший хирург.

– Вы шутите, – грустно сказала Джулия, – а я серьезно.

– Так что ты от меня хочешь?

– Чего я могу хотеть от специалиста и мужчины в такой ситуации? Вы же сами мне говорили, все, что есть у меня женского – ваша работа. Вот и разбирайтесь.

– Ты нечестно ведешь себя, девочка. Упрекаешь меня в непрофессионализме. Не стыдно?

– Нисколько. – Она невинно смотрела на него, зная, что Креил не будет залезать в ее голову.

– Поехали, только не пожалей потом.

Дома он предложил ей что–нибудь съесть, а когда Джулия отказалась, предложил пройти в операционную.

– Зачем? – изумилась она.

– Хочу посмотреть, все ли в порядке?

– Все в порядке. Строггорн проверял. Так что это другое.

Креил тяжело вздохнул. Ему было жаль Джулию, но и обмануть ее было непросто.

– Пока мы ехали, я подумал, девочка. Я не могу этого сделать.

– Почему? Я вам не нравлюсь до такой степени? Ни за что не поверю, что вызываю отвращение.

– Не могу. – Он старался не смотреть на нее и не сразу понял, что она заплакала.

Потом она оказалась на коленях перед его креслом, обнимая его ноги, от чего Креилу стало плохо. Джулия совсем не могла контролировать свои чувства, он не знал, что делать.

– Все, прекрати. – Он поднял ее, с трудом оторвав ее руки от брюк. – Уговорила.

Но это будет действительно один раз. Согласна?

Заплаканная Джулия кивнула.

Она раздевалась. Креил не смог бы вспомнить, сколько раз она это делала в его присутствии, и сейчас ее тело не производило на него никакого впечатления. Он только тяжело вздохнул про себя и начал ласкать ее. Спустя полчаса, когда Джулия потеряла контроль над собой, он попросил ее снять блоки, очень удивив этим. Она долго с надеждой и радостью смотрела в его глаза, и Креил почувствовал себя последним подонком. Как только блоки упали, Джулия потеряла сознание.

Она очнулась, прикованная к Машине, сразу поняла, что находится в клинике, только никак не могла сообразить, почему попала туда. Наверное все–еще была ночь, врача не было, и она мысленно попросила вызвать его.

Дежурил хорошо знавший ее Ги Ли, который удивился столь строгим инструкциям, данным на ее счет.

– Ги Ли, вы не знаете, за что это меня так? – сразу спросила она, как только он вошел.

– Сама не помнишь? – нахмурился он.

– Плохо. Кто меня привез?

– Советник Креил ван Рейн, без сознания.

– Плохо как. Никак не могу вспомнить, что произошло. – Джулия напряглась, но все обрывалось после того, как она пришла к Креилу домой. – Отпустите меня. Я не сбегу, – попросила она.

– Нельзя. Строгий приказ.

– Ги Ли, вы же знаете меня! Зачем привязали? – В этот момент Джулия вспомнила все: и как она унижалась, и как Креил попросил ее снять блоки. – Господи! Что я наделала! – У нее началась истерика, а Ги Ли подумал, что не зря на ее счет такие строгие инструкции. Он сделал ей обезболивание и еще долго уговаривал поспать хотя бы немного, потому что наутро ей была назначена операция. Но когда Джулия услышала об этом, ее стало вообще невозможно успокоить, а добавлять лекарства еще раз было опасно из–за передозировки. Только под утро она заснула.

Когда Джулия проснулась, то увидела рядом Строггорна в халате.

– Оперировать будете? – спросила она, хотя и так все было ясно.

– А зачем ты все это натворила, девочка? Я же тебя предупреждал. Нельзя же допускать, чтобы ты устраивала скандалы в публичных местах и надоедала больному человеку. Он много работает, а ты что делаешь? Мне потом почти два часа пришлось подбирать ему схему обезболивания. Креил тоже не машина, жалеет тебя.

– Он специально заставил меня снять блоки?

– Конечно. Ты же Вард. Представляешь, какую ему пришлось бы применить мощность пси–удара при закрытых блоках? Можно сильно искалечить человека, а он вовсе не хотел для тебя лишней боли, только хотел отвезти в клинику. Сама же ты не поехала бы?

– Не хочу жить. – Она заплакала. – Не нужно лечить, нет моих сил больше это терпеть.

Строггорн сразу вышел и через несколько секунд пси–экран над головой Джулии покрылся сполохами огня, проникающими в ее мозг.

Через три часа она снова очнулась, и на этот раз боль утихла.

– Почему я все помню? – спросила Джулия Строггорна в черной форме Варда, который приказал немедленно отпустить ее.

– А почему ты должна ничего не помнить?

– Не знаю. Мне так казалось.

– Ты же не преступник. Удаление таких сильных чувств из памяти человека приводит к резкому изменению личности. По–моему, тебя к этому никто не приговаривал. Как ты сама чувствуешь? Не будешь больше к нему приставать?

– Да нет, наверное. Но все равно люблю. Только теперь от этого не так больно становится.

– И умирать уже неохота? Так?

– Так.

– Я должен тебя огорчить. Две недели проведешь в моей клинике.

Через неделю Креил невозмутимо зашел в гости в клинику к Джулии, очень ее удивив.

– Чего ты удивляешься? – улыбаясь, спросил он. – Я не из тех мужчин, которые так трусливы, что даже не извиняются за свои дурные поступки. Сильно на меня сердишься?

– Да нет. Уже полегчало.

– Я рад, что все обошлось.

Креил посидел еще у нее с полчаса, разговаривая о всяких мелочах и не возвращаясь к тому, что произошло. Он прекрасно знал, что еще много лет Джулии придется бороться со своим чувством. Иногда жизнь из–за этого будет казаться невыносимой, но в конце концов все должно было забыться, оставив лишь след грусти в душе.