февраль 2032 год абсолютного времени

320 год относительного времени

Строггорн сидел в гостиной Директора разведуправления, как всегда возникнув внезапно, просто появившись. Генри сразу проснулся у себя в спальне, почувствовав Советника. Он спустился вниз и увидел в кресле Строггорна. За эти полгода Директор привык к этим внезапным появлениям и уже давно ничему не удивлялся. Жена и дети крепко спали, и Директор хорошо знал, что пока Строггорн здесь – они не проснутся.

– Докладывайте, Директор. Покороче, если можно, – приказал Строггорн.

Генри на предельной для себя скорости, по памяти, которая с момента операции стала у него просто феноменальной, быстро перечислял суммы денег на банковских счетах – они постоянно увеличивались как за счет прямых поступлений, о которых знали в Элиноре, так и различных чисто банковских операций, из–за чего Строггорн и требовал постоянного отчета, опасаясь слишком рискованных вложений. Директора всегда поражало, как один человек, пусть и проживший много лет, может разбираться во всем этом. На самом деле Строггорн пользовался консультациями ведущих банкиров мира. Изучать досконально банковские спекуляции у него не было времени, да он и не считал это необходимым. Его основной профессией было умение использовать людей, а вовсе не учиться до бесконечности в большой степени бесполезным и устаревшим для него вещам. Далее Директор приступил к перечислению скупленных на подставных лиц предприятий. Кроме него, никто в абсолютном времени не знал, кому они принадлежали на самом деле.

– Когда можно будет начать заменять оборудование на заводах? – спросил Строггорн.

– Можно хоть сейчас. А на какое вы собираетесь заменять? – уточнил Директор.

– Во всяком случае, на экологически чистое. Точно я сам не в курсе, наверное антигравитационное, а может быть, еще на какое–нибудь, но это позволит значительно увеличить выработку энергии.

– Нам ее понадобится так много?

– Даже если мы выполним все, что наметили, нам не произвести больше десяти процентов от того, что нужно. Правда, созданная система позволит довольно плавно перераспределять энергию, и это даже более важно для нас, чем ее абсолютное производство. Вам удалось провести запрет на показ всей этой мерзости?

– Нет. Она приносит такой доход, что мы можем только оказывать прямое давление на производителей. Попытка ввести прямой запрет пока не прошла, мы же не можем мотивировать это контактами с инопланетянами!

– Почему?

– Советник! Нас запрячут в сумасшедшие дома, как только мы заикнемся об этом!

– Вы хотите сказать, нужны прямые доказательства? – Строггорн, конечно же, забрался в голову Директору.

– А можно их предоставить?

– В какой форме будет очевидно, что произошел контакт с инопланетной цивилизацией, и не вызовет панику?

– Советник! Это вы сами думайте! Я в инопланетных цивилизациях не разбираюсь! А как вы попадаете туда? Просмотрев все материалы, я убедился, что за последние пятнадцать лет у нас практически не было наблюдений за НЛО. Только совсем недавно вроде бы засекли что–то – какое–то тело появилось около Солнечной системы и сразу исчезло. Отнесли на погрешность оптики.

– Правильно. Корабль с Дирренга. Забрали и вернули Креила ван Рейна. Ненадолго, слава Богу, нам без него никак не обойтись. Больше здесь никто не появляется.

Аолла проходит через гиперпространственное Окно, а наблюдателей с Земли убрали.

Был прямой запрет на посещения планеты – хватит нас делить, мы еще не погибли, – пояснил Строггорн.

– Проход через Окно никого не убедит, даже если она будет в образе чудовища. – Директор покачал головой, представив, что на экране все воспримется как обычный компьютерный монтаж. – Вот космический корабль – другое дело.

– Ладно. Ты хочешь сказать, нужно сделать официальное прибытие Аоллы на инопланетном корабле? Чтобы это засекли все станции наблюдения, а ее выход из корабля был заснят всеми желающими?

– Это возможно? Договориться с Дорном? Или с Дирренгом?

– Попробуем. С Дирренгом не получится. Слишком недолго контактируем, и там не афишируют отношения с Землей. Нам больше нужен их голос в Совете Галактики.

Остается Дорн. В крайнем случае можно просить еще из системы Ригеля, но существа там! Бр–р–р! Даже меня от их вида трясет, можешь представить, что на Земле начнется? Нам же придется дать информацию о планете, показать вид существ, которые ее населяют. – Строггорн в мозгу создал образ существа с Ригеля, с их бесконечными глазами и зубами, и все, включая охранников, вздрогнули. – Видите, даже у вас какая реакция! А вы люди подготовленные! С Дорном тоже все непросто.

Как мы им объясним, зачем нам это нужно: использовать для возвращения Аоллы инопланетный корабль? Что у нас большая часть землян круглые идиоты и верят только в тот уровень техники, который имеют сами? А без шоу им в это не поверить никак? Будут проблемы с безопасностью. Подумаем еще.

– Когда это можно будет сделать?

– Не раньше, чем через ваши полгода. Она только что улетела, и дай Бог нам вписаться в этот срок, – Строггорн вспомнил, что Аолла несколько часов беседовала со Странницей, а он не имел ни малейшего представления о чем. Но на Дорне было не все гладко – это ясно. Перевыборы Президента прошли и прежний остался на второй срок – еще на сто лет, но Уш–ш–ш набирал все большую власть.

Креил все–таки сказал Строггорну о том, что Аолле каждый раз все сложнее выбираться на Землю, а ведь должно было быть, правда, еще не скоро, голосование Совета по поводу помощи Земле. В случае принятия положительного решения, им тоже было нужно длительное время на подготовку – и приставать с идиотскими просьбами к Дорну никуда не годилось. – Хорошо, попробуем договориться. – Думать о том, на какие унижения ради этого, может быть, придется пойти Аолле, ему не хотелось.

Достаточно было того, что он увидел в ее голове прошлый раз. Все это выглядело мерзко, хоть она и не жаловалась, понимая, что Строггорн и сам все знает.

– Еще будут инструкции? – спросил Директор.

– Нет, но расскажите, что у вас здесь произошло?

– У нас была небольшая охота за одним из них. – Директор кивнул на охранника. – Хоть я кое–как и объяснил, что договорился с вами об их выдаче, у многих возникли к ним вопросы. Нам пришлось позволить его выкрасть, и он рассказал им об Аль–Ришаде. Конечно под «страшными пытками» и только то, что было в наших интересах. Ты не хочешь рассказать Советнику, какой гадостью они тебя пичкали?

– Я прекрасно выспался. Эти идиоты так и не поняли, почему на меня так все плохо действует. – Охранник усмехнулся. – Прогнали меня через рентген. Думали, что я железный, что ли? Вообще, они были почти уверены, что я не человек, Советник.

Все это очень неприятно: нужно бы последить за их лидерами.

– Ты, конечно, выудил у них из головы имена? – усмехнулся Строггорн.

– Естественно, Советник, иначе зачем бы мне идти к ним в руки? С этой группировкой мы покончили. Часть теперь в психбольнице, двое – в тюрьме, остальные, из наиболее агрессивных – в коме. Так приказал Директор. Правильно?

– Правильно. Пока я не отменю приказ, вы должны ему беспрекословно подчиняться и защищать, – подтвердил Строггорн. – Кстати, Директор, вы уменьшили охрану.

Почему?

– Какой от нее прок? Я бы вообще оставил только этих двоих, но меня неправильно поймут. К тому же, нужно еще охранять семью. Президент тоже ныл, что хочет таких людей себе в охрану. Обычной он теперь не доверяет.

– Кстати, как себя чувствует Джулия? – уточнил Строггорн.

– Прекрасно, ходит в школу...

– С охраной?

– Естественно. С ногой все в порядке.

– Берегите семью. Я на вашем месте отправил бы их к нам, в Аль–Ришад.

– Нельзя. Мне этого никак не объяснить. Сразу раскроете меня как агента.

– Пожалуй, так. – Строггорн задумчиво покачал головой. – Но не считайте, что телепатические способности Джулии всегда защитят ее. В мое время умели прекрасно охотиться за телепатами и никакие способности не помогали. В конце концов всегда можно проломить голову, не приближаясь – ваши средства вполне позволяют проделать такое. Есть и другие способы. Весь вопрос в том, знает ли человек, который ведет охоту, о таких способностях своей жертвы или нет. Тем более она не Вард, совсем еще ребенок, и далеко не всегда залезает в голову окружающим. При достаточном общении с человеком она почти неуязвима, а если что–то неожиданное...Сами понимаете. Охрану от нее ни на шаг. Следующее: не советую увлекаться убийствами. Из своей практики скажу, что почти всегда впоследствии для телепата это кончается длительным лечением. Если вообще удается помочь.

– Мы уже поняли это. Поэтому и не убиваем, а ищем другие способы.

– Хорошо. – Строггорн посмотрел на часы. – Я возвращаюсь в Аль–Ришад. В ближайшее время наладим поставку оборудования на заводы. Пора создавать единую энергетическую систему. Времени у нас немного, учитывая, что мы хотим сделать.

Директор невозмутимо смотрел, как фигура Советника посветлела и он исчез. Если бы это заснять на пленку, подумал Директор, никого бы это не удивило, решили бы – обычный монтаж. Двадцать первый век был слишком привычен к таким вещам, и доказать контакт с инопланетной цивилизацией действительно было совсем непросто.

***

март, 2032 год абсолютного времени 331 год относительного времени Диггиррен вошел в огромный кабинет Лингана. С того момента, как Строггорн, Линган и Лао, перед тем, как выпустить его из тюрьмы полгода назад, провели полный зондаж его психики, он не встречал Председателя Совета Вардов.

Линган, как огромный барс, метался по своему кабинету. Диггиррен подумал, что для того помещение и было таким огромным, чтобы Председатель Совета мог успокаивать свои нервы, бегая по такому большому пространству. Линган увидел Диггиррена и сел в свое кресло.

– Давай коротко, Диг. – Линган сверлил его своими черными глазами. – Зачем я тебе нужен? – Когда Председатель сердился, никто не мог выносить этот испепеляющий взгляд и то, что при этом мелькало в мозгу Лингана. Диггиррен опустил глаза. Меньше всего ему хотелось бы сейчас вызвать дополнительный гнев.

Он хорошо знал, сколько времени не мог Линган простить Строггорну сожжение Аоллы на костре, а то, что было сделано с Этель было ничем не лучше. О прощении, если это вообще было возможно, в ближайшие десятилетия можно было не мечтать.

– Я хотел узнать у тебя официально, как у Председателя Совета Вардов, есть ли принципиальные препятствия для моего брака с Этель? – Диггиррен говорил это совершенно отчетливо, ему не хотелось, чтобы его заставили повторить фразу еще раз.

– Что? – Линган вскочил с кресла и подошел к Диггиррену совсем близко. – Ты хочешь сказать, что вы полюбили друг друга и хотите пожениться? – У Лингана потемнело в глазах, и он вернулся в свое в кресло, стараясь взять себя в руки.

– Я не разговаривал с Этель, Линган. Ты прекрасно знаешь, что для женитьбы и ей, и мне нужно согласие Совета, но я не могу делать ей предложение, не зная, возможно ли это в принципе.

– Значит, ты не говорил с ней. – Линган немного успокоился. Он не слышал, чтобы Диггиррен встречался с Этель и решил, что тот просто слишком много намечтал.

– Я жду ответа, – напомнил Диггиррен.

– Принципиально Этель может выходить замуж, за кого ей захочется, – Линган вспомнил ее линию жизни, которую он достаточно внимательно изучил на ближайшие десять лет. – В любом случае у нее родятся здоровые дети и все – эсперы.

– Это хорошо. – Диггиррен уже хотел встать и уйти.

– Не торопись. Насколько я понял из ее линии, у Этель будет выбор одновременно, по крайней мере, из четырех мужчин и совершенно равновероятно ее замужество с любым из них.

– Я не понимаю?

– Зато я понимаю. Это значит, что никого из них она не будет любить, а раз это так, я применю все свое влияние приемного отца, чтобы выбор не пал на тебя. Я лично против ее брака с тобой. Хватит того, что у вас уже было. Я не хочу, чтобы она снова страдала из–за тебя.

– Это жестоко, Линган. Я люблю Этель, может быть, мы еще будем счастливы?

– С Этель? Кто–то очень хотел испытать сильные чувства? Могу тебя заверить: в случае этого брака ты их получишь – это будут все муки ада с женщиной, которая тебя не любит. Ты готов к этому?

– Давай, эти вопросы я буду решать с ней.

– Не выйдет, Диг. – Линган прикидывал, стоит ли говорить. – Мне тебя жаль, но я не хочу, чтобы ты убил ее еще раз и поэтому вынужден тебе сказать одну вещь. Это тебе не понравится. – Он сделал паузу. – Я совершенно точно знаю, что у Этель родится от мужа трое детей, и это произойдет обязательно, за кого бы она не вышла замуж. Но есть еще вероятность рождения четвертого ребенка, и не маленькая. – В этот момент Диггиррену почему–то стало плохо, и он пристально посмотрел на Лингана, который продолжал: – Если это случится, то его отцом может быть только один человек.

– Кто?

– Ты действительно хочешь это знать? Я бы не говорил тебе, но именно из–за этого человека ты уже убил ее один раз, и я не хочу, чтобы убил во второй, когда это выяснится.

– Значит, это... – Диггиррен закрыл глаза, так страшно вдруг ему стало.

– Строггорн ван Шер, – спокойно закончил Линган. Про себя он даже улыбнулся.

Этой информации, как ему казалось, было вполне достаточно, чтобы отбить у Дига желание жениться на Этель. Тот закрыл глаза и сидел, слегка покачиваясь и баюкая свою боль.

– Линган, поклянись, что это правда. – Диггиррен посмотрел в глаза Лингану.

– Это хамство. В своей жизни я никогда не врал, и это все хорошо знают. Иначе я бы не смог управлять нашим государством, – обиделся Линган. – Только для тебя. Я клянусь – это правда.

– Господи, за что! – Диггиррен зарыдал. Даже присутствие Лингана не смогло удержать его, и тому стало немного жаль Дига, несмотря на свою злость.

– Больше не хочешь ее в жены?

– Зачем так жестоко, Линган? Ты же знаешь, теперь, после лечения, я бы не смог сделать ей плохо, а так – это много лет будет отравлять нам жизнь.

– Ты не передумал? – Линган нахмурился. – Диг, ты действительно любишь Этель?

– Неужели ты думаешь, я пришел сюда, чтобы развлечься и мне доставляет удовольствие выслушивать твои издевательства? Или я не знал, как ты ко мне относишься после того, что было? – Диггиррен успокоился и печально сказал: – Я действительно люблю ее, Линган. Ты не знаешь, но мы встречаемся почти год, с тех пор как она поправилась. Этель навещала меня еще в тюрьме.

– Я убью Строггорна! Как он позволил это? – разозлился Линган.

– В моем приговоре не было запрета на свидания с Этель, а Строггорн считал, что так мое лечение будет идти быстрее. Она сама приходила, никто ее не заставлял, но и не запрещал.

– Строггорн был и останется самым большим лгуном, которого я только знаю! За все это время он не сказал об этом и полслова!

– Он же знал, что тебе это не понравится. – Диггиррен смотрел на Лингана, и его глаза были совсем зелеными.

– Она не любит тебя, – упрямо повторил Линган.

– Я не знаю, но спрашивать об этом у Строггорна – он наверняка это знает, потому что лечит Этель, – не стану. Прости. Если ты все сказал, я пойду.

Много часов Линган, приводя самые серьезные доводы, убеждал Этель не выходить замуж за Диггиррена. Перед этим он даже пытался выяснить у Строггорна, любит ли Этель Диггиррена и какие испытывает чувства, но тот только рассмеялся и сказал, что это информация из области врачебной тайны и он не имеет права разглашать ее посторонним. Этель внимательно выслушивала его, не спорила и не пыталась утверждать, что любит Диггиррена.

– Послушай, отец. – Она редко называла так Лингана, но сейчас хотела сделать ему приятное. – Мне тридцать шесть лет и ты знаешь, если я хочу иметь детей – а я очень этого хочу, – нужно выходить замуж. Я не собираюсь, как моя мать, только, пожалуйста, не сердись, одна растить ребенка. Потом, когда дети вырастут, я спокойно разведусь, и не понимаю, что ты видишь в этом такого страшного?

– Этель, девочка моя, может быть, ты найдешь кого–нибудь другого?

– Зачем? Линган, я никого не полюблю. Я совершенно в этом уверена. Никогда я не сниму блоки с мужчиной, мне даже все равно – эспер он или нет. Пойми, для меня никакой нет разницы. Диггиррен не вызывает у меня физического отвращения, он красивый мужчина и любит меня, чего еще искать? И брак наш продлится не долго.

Поможет мне вырастить детей и пусть катится на все четыре стороны. Я всегда найду себе мужчину для постели, а большего мне не нужно. Кстати, я была у врача на обследовании – меня отвел Строггорн, – и тот обратил внимание, что я перестала стареть. Ты мне не скажешь, со мной что–нибудь еще, помимо головы, делали тогда?

– У кого ты была?

– У Джона Гила. Строггорн говорит, что это лучший специалист по таким вещам. Я спрашивала Строггорна, но он меня не оперировал и не знает.

– Он тебя послал ко мне?

– Да. Он сказал, что после Странницы у вас у всех аналогичная история. Она что–то делала или нет? Я только сейчас задумалась, что ты выглядишь даже моложе меня. Как не омолаживай, а тебе слишком много лет, чтобы так выглядеть. На самом деле на сколько лет ты выглядишь?

– На двадцать восемь, – ответил Линган.

– На вид все равно старше, ты слишком огромный, из–за этого. А Строггорн?

– На тридцать шесть.

– А он моложе. Опять из–за сложения. Так что ответишь?

– Наверное, делала. Это у нее занимает не более пяти минут, а мы уже несколько столетий не можем разгадать, что именно она делает, да еще так быстро. После этого процесс старения прекращается вообще.

– У Диггиррена так же? Странница оперировала его?

– Конечно. Ему же под шестьдесят, и ему никогда не делали омоложение.

– Так какого еще мужа ты предлагаешь мне искать? Который, очень медленно, но все–таки будет стареть? У вас ведь и мозг не стареет, и другое? Тебя женщины до сих пор интересуют, а, обычно, в твоем возрасте человек сам приходит, чтобы его умертвили, так ему надоедает жить. Я права?

– Наверное. Только не нужно этого никому рассказывать, Этель. Это, может быть, наша самая большая тайна. – Линган задумался. В какой–то степени Этель смогла убедить его, что в сложившейся ситуации Диггиррен – не худший вариант, но Линган всегда был верен себе и считал, что люди должны жениться исключительно по любви.

Никакие другие мотивы он не считал убедительными.

Свадьба Этель была тихой. Они с Диггирреном и подругой пришли во Дворец Правительства. Креил был за второго свидетеля. Он вспомнил, что на Совете Линган выступил против этого брака, но не было никаких серьезных оснований, чтобы препятствовать Этель и Дигу пожениться, и никто не поддержал его. Этель сказала, что хочет выйти замуж и никто не стал допрашивать ее, зачем она это делает, считая, что просто не имеют никакого права вмешиваться в ее личную жизнь, а в том, что Диггиррен любит ее, никто не сомневался.

Этель надела красивое розовое платье, совсем недлинное, чуть прикрывавшее колени. Ее волосы давно отросли, прошло больше года с момента, как ее удалось оживить, и только грусть в глазах, и иногда появлявшаяся привычка задумчиво смотреть на облака, словно там ей виделся совсем другой мир, могли бы напомнить об этом. Строггорн дал официальное заключение о том, что Этель поправилась и медицинских препятствий к вступлению в брак нет. Она не торопясь подписала документы, Диггиррен передал ей цветы, и Линган, по закону, только он мог зарегистрировать брак между Вардами, поздравил их.

Диг и Этель сидели в том же самом ресторане, воспроизводящем один из залов старинного замка Аль–Ришад. Они пришли сюда сразу после Дворца Правительства, одни, так захотела Этель, и никто не стал с ней спорить. Как и год назад на столе горели свечи и розы роняли лепестки в бокалы. Она молчала, и Диггиррена мучила ее грусть, которая легко сочилась даже сквозь ее усиленные блоки. Этель не спешила, ей вообще казалось, что жизнь остановилась тогда, когда Диггиррен убил ее. Этот год, пока она болела, запомнился бесконечным и бесцветным, и хотя она уже ходила на работу, казалось, все это давно перестало интересовать ее.

Единственное, о чем мечтала Этель, – о ребенке. Ей казалось, только он сможет как–то заполнить эту бесцветную жизнь. Она подумала, что Линган, конечно, был прав – она не любила Диггиррена, да и вообще никого из мужчин. Этель взяла маленькую ложечку и осторожно вынула вишню из десерта.

– Может быть, заказать что–нибудь еще? – тихо спросил Диггиррен. Этель подняла взгляд. В свете свечей его глаза казались совсем черными, и лишь иногда пламя искорками отражалось в них.

– Вина, например, – сказала Этель, и Диггиррен напрягся.

– Зачем ты так?

– Прости. Мне грустно.

– Я знаю, только непонятно, почему?

– Не знаю. – Она поправила волосы. – Пойдем? Кажется, я наелась.

Они вошли в квартиру Диггиррена. Он предлагал Этель переехать, боясь, что эта квартира будет вызывать у нее плохие воспоминания, но она убедила его, что ей все равно, а перевозить аппаратуру было как всегда непросто.

– Диг, ты не рассердишься, если у нас сегодня ничего не будет? Я устала и хочу спать, – спросила Этель и почувствовала, как он переборол себя.

– Как хочешь, твоя спальня там. – Он проводил Этель. Специально Диггиррен выбрал для нее не ту спальню, где убил ее, понимая, что в той ей было бы просто невыносимо. – Я не буду тебе мешать. – Он оставил ее одну.

Через несколько часов он зашел к Этель. Свет горел, но она беспокойно спала.

Диггиррен не стал забираться в ее мозг – она могла почувствовать и проснуться, а он не хотел, чтобы она неправильно его поняла. Он погасил свет и ушел в свою спальню.

Так прошло несколько дней, а Этель словно не вспоминала, что они муж и жена. Она приходила с работы, молча читала Книгу или смотрела телеком, пока биоробот накрывал на стол, ела, а потом долго стояла на веранде, вглядываясь в облака.

Это уже начинало беспокоить Диггиррена. Он сам был врачом и в первый раз подумал, что Этель могли и не долечить. На восьмой день он не выдержал.

– Этель, я хотел поговорить с тобой, – сказал Диггиррен. Она уже кончила есть и хотела уйти к себе в комнату.

– О чем? – Она невозмутимо посмотрела на него.

– Если тебя до такой степени не устраивает наш брак, я согласен на развод.

Больше всего на свете я не хочу мучить тебя, заставляя жить с собой. Не знаю, может быть, есть кто–нибудь другой, за кого ты снова выйдешь замуж?

Она словно не понимала, долго всматриваясь в его глаза.

– Никого нет и я не собираюсь разводиться, во всяком случае сейчас. Просто я хотела предупредить тебя, чтобы не было недоразумений. Я хочу, чтобы ты это четко запомнил: никогда – ты меня понял? – никогда я не буду снимать блоки. Я так решила для себя.

У Диггиррена было чувство, словно его ударили ни за что, но он взял себя в руки и согласно кивнул. А потом, после всего, когда Этель, уставшая и успокоенная, заснула на его плече, еще долго в его мозгу повторялось: «Никогда...Никогда я не буду снимать блоки» , как в бесконечной карусели.

За шесть лет у них родилось трое детей и все – мальчики. Только после этого Этель решила, что хватит. Она очень хотела дочь, но, хоть она и перестала стареть, ей исполнилось сорок два года, и больше не хотелось ставить эксперименты. Со временем у них с Диггирреном установились спокойные, ровные отношения. Он тщательно скрывал, как боится потерять ее, и стал хорошим отцом.

Все трое сыновей были эсперами, а старший, наверное, должен был стать Вардом.

Они рано взрослели, и никогда не вмешивались в отношения между родителями.

Строггорн по–прежнему каждые полгода проводил обследование психики Диггиррена, прекрасно понимавшего, что не знать о его неполноценных отношениях с Этель тот просто не может. Но Строггорн никогда не комментировал то, что видел. Несмотря на свою репутацию, он считал совершенно недопустимым вмешиваться в личную жизнь других людей, во всяком случае, до тех пор, пока они сами не обращались к нему за помощью, и только расстраивался про себя, что их жизнь так и не сложилась.

***

339 год относительного времени июль, 2032 год абсолютного времени Директор разведуправления в очередной раз переключил канал телевизора. По всем каналам передавалось одно и то же, и он довольно улыбнулся.

" Официальное сообщение Правительства ... и ООН о первом официальном контакте с инопланетной цивилизацией... Доводится до сведения всех жителей, что Земля вступила в контакт с цивилизацией планетарной системы Дорна (звезда ј***).

Цивилизация системы Дорн насчитывает двадцать одну планету и является самой крупной в нашей Галактике. Центральную планету населяют негуманоидные телепатические существа. Планеты системы существуют в Четырех (на Земле в Трех)

измерениях. Несколько десятилетий назад между нашими планетами было достигнуто соглашение о послании официального представителя с Земли, который до настоящего времени находился там и через семь дней возвращается на Землю».

Директор переключил канал.

" Аолла ван Вандерлит, единственный человек на Земле, который может длительное время находиться на центральной планете Дорн...»

«Достигнуто соглашение о посадке капсулы с Аоллой ван Вандерлит на авиабазе в Неваде...»

«Единственный человек», – подумал Директор и рассмеялся. Он вглядывался в фотографию существа с Дорна и подумал, что это значительно лучше ригелианина, но все равно красивого, по земным понятиям, было немного.

«Аолла ван Вандерлит, уроженка государства Аль–Ришад, имеет подготовку по специальностям: медицина, космология, ксенология... В Аль–Ришаде входит в Правительство Страны...»

Он снова переключил канал.

" По нашим неофициальным данным, – вещал комментатор, – Аолла замужем за существом с Дорна и, может быть, во время интервью нам удастся подробнее расспросить ее об этом...»

«Строггорну это вряд ли понравится». – Директор выключил телевизор. Информация была тщательно отобрана на секретном заседании, на котором присутствовали почти все главы правительств всех стран Земли (наверное, это было первое такое крупное собрание в ее истории). Так как собрание проводилось в Элиноре, председательствовал, как обычно, Линган. Достаточно было один раз увидеть его, чтобы пропало всякое желание спорить. Да и кто еще имел опыт длительного общения с другой цивилизацией и улаживания конфликтов между людьми и телепатами? Первый раз все официально были поставлены в известность о том, что происходит постепенное превращение земной цивилизации в телепатическую. Большинство из присутствующих уже хорошо знало об этом. Прибытие Аоллы вынуждало сказать, что она может разговаривать мысленно. За время пребывания на Дорне Аолла почти разучилась говорить, да и как иначе можно было объяснить ее нормальное общение с телепатическими существами другой планеты?

Аолле пришлось преодолеть огромное количество технических трудностей. Она прошла регрессию еще на Дорне – не было никакого смысла тащить с собой такую сложную Четырехмерную аппаратуру. Еды для Трехмерного тела не было, и все три недели полета Аолла была вынуждена голодать. С трудом удалось создать Трехмерную воду – о большем они даже не решились просить. О том, как она проводила это решение через Совет, где Уш–ш–ш из кожи вон лез, ей даже не хотелось вспоминать.

Создание трехмерного посадочного модуля вообще не удалось, и все три недели полета Аолла вынуждена была провести в Четырехмерности. Помимо прочего, это значительно усложняло посадку. Модуль представлял собой абсолютно правильную сферу, свободно перемещавшуюся как в трех, так и в четырех измерениях, что делало его трудноуправляемым. Именно поэтому она попросила освободить для посадки модуля один из крупных аэродромов. Лететь после такого утомительного полета самолетом до города было бы для нее выше сил. Аолла хорошо представляла, что этот перелет невероятно вымотает ее. Ей никогда не приходилось управлять подобным изобретением, к тому же – нечеловеческого разума.

На авиабазе было сосредоточено множество военных. Все полеты были отменены, и люди постоянно поглядывали вверх, в небо. Все знали, что корабль – огромная мерцающая сфера с Дорна, остался на околосолнечной орбите, не желая близко подходить к Земле. Дорнцев пугала Трехмерность Земли и то, что могло получиться при этом. Земляне, конечно же, хотели послать навстречу свой космический корабль, но им мягко объяснили, что стыковка все равно невозможна, а гарантировать в этом случае безопасность земного корабля невозможно.

Посадочная капсула отделилась от корабля и тут же исчезла со всех экранов. С Аль–Ришада заранее предупредили, что когда капсула перейдет в Четырехмерность, сокращая расстояние до Земли, ее нельзя будет наблюдать.

Над аэродромом пронесся вскрик. Строго над одной из обозначенных взлетных полос из ничего возникла капсула и плавно опустилась на нее. Понадобилось некоторое время, чтобы люди решились подойти к ней. Открылся проход и выдвинулась лестница. Сейчас, совсем близко, было видно, что капсула периодически исчезает – это же зафиксировали телекамеры. Так проявлялось одновременное существование ее в Четырехмерности.

Хрупкая девушка, одетая во все красное: облегающее платье выше колена, высокие сапоги и плащ, закрепленный на одном плече и свободными складками спадавший вниз, почти до самой земли, спустилась по трапу. Ее лицо скрывала полумаска, оставляя открытыми глаза и длинные иссиня–черные волосы. Аолла оглядела встречавших – раздался одновременный вопль. Тем, кто стояли ближе и имел несчастье встретиться с ее глазами, становилось плохо – у девушки был совершенно нечеловеческий, вызывающий безумный страх взгляд. Все были предупреждены об этом, но любопытство погубило людей. Как только Аолла поняла это – тут же опустила глаза. Все забыли, что она больше ста лет не встречалась с обычными людьми. Аолла «ощупывала» аэродром и, только уловив телепатему Диггиррена – печаль и огонь, отразившийся в серебре, – успокоилась. Он уверенно шел к ней в серебристой одежде Советника, в сопровождении десяти человек во всем черном. Все расступались, удивленно рассматривали эту группу, не сразу понимая, кто это, и только почти полное сходство его одежды с одеждой Аоллы, сразу бросавшееся в глаза, давало понять, что это встречают ее. Диггиррен подошел к ней, и Аолла тут же взяла его под руку. Охрана, состоявшая из одних Вардов, сомкнулась вокруг них, внимательно наблюдая за окружающими. Аолла необычайно устала от этого перелета и тяжело опиралась на руку Диггиррена, который понял ее усталость и был готов в любой момент подхватить ее на руки.

– Ничего, Диг, немного я еще продержусь, – сказала Аолла. – Почему вы опоздали?

Я уже испугалась, что придется отдуваться одной! А ведь для них я вообще немая, это было бы здорово!

– Трудно было рассчитать из–за разницы во времени, да и точное время посадки мы тоже не знали – все эти поправки на абсолютность и относительность времени, эта чертова капсула сразу в трех и четырех измерениях! – торопливо объяснял Диггиррен. – Сейчас подъедет кортеж. – Они увидели, как порядка двадцати легковых машин медленно приближаются к ним.

– У тебя есть с ними связь?

– Есть, а что? – не понял Диггиррен.

– Мне нужно отправить капсулу назад. Незачем держать лишнее время корабль дорнцев. Не нужно машинам пока подъезжать.

Диггиррен быстро проговорил что–то по карманной рации, и кортеж тут же остановился. Военные отодвигали людей подальше от капсулы. Аолла удовлетворенно кивнула и вгляделась в нее. Лестница убралась, проем закрылся, и капсула мягко поднялась вверх. Теперь всем хорошо было видно, как растянулось количество времени, когда капсула была невидима. В какой–то, совершенно неуловимый, момент она совсем исчезла. Но еще около двадцати минут Аолла всматривалась в небо, продолжая управлять ею. Впоследствии, сопоставив время, удалось определить, что она делала это до тех пор, пока капсула не вынырнула из Четырехмерности рядом с дорнским кораблем и он не принял ее назад. Сразу после этого, прошло еще не более трех минут, корабль с Дорна исчез, так же неожиданно, как и появился.

Аолла только облегченно вздохнула, Диггиррен отдал команду и кортеж наконец смог приблизиться к ним. Президент, улыбаясь, вышел. Его сопровождали Начальник охраны и Директор разведуправления. Началась официальная церемония встречи, состоящая из полубессмысленных традиционных фраз, хотя даже самые простые: «Как самочувствие? Как долетели?" – на этот раз звучали по меньшей мере странно.

Аоллу, привыкшую общаться телепатически и без лишних предисловий, это сразу же утомило.

– Извините, Президент, мы бы хотели как можно быстрее добраться до конференц–зала, – попросил Диггиррен. Заранее было оговорено, что он будет отвечать на все вопросы вместо Аоллы, которая сама не могла говорить. – Аолла Вандерлит очень устала и почти три недели не ела, так что наше самое большое желание – вернуться домой.

– В чем проблемы? – удивился Президент. – Мы можем организовать обед и отдых.

– Я не думаю, что нам следует спорить с Советником, – вмешался Директор, который прекрасно чувствовал степень ее усталости.

– Спасибо, Генри, – поблагодарила Аолла. Она узнала его по образу, который встречала в голове у Строггорна, когда тот рассказывал об абсолютном времени.

– Я постараюсь максимально сократить ваше пребывание здесь, – быстро проговорил Директор. У него были строжайшие инструкции Советника Строггорна на этот счет, и он собирался выполнять их. – Вы сядете в машины, как только ваши Шары закончат проверку. – Он наблюдал, как два Охранных Шара поочередно медленно облетали кортеж. – Мы отвезем вас на пресс–конференцию – здесь я ничего не смог сделать, придется вам это потерпеть, – а затем тут же отправим в Аль–Ришад.

– И сколько это займет времени? – уточнила Аолла.

– Около десяти часов с дорогой.

– Генри, я столько не вынесу!

– Аолла. – Диггиррен нахмурился. – Мы с тобой, конечно, можем уйти через Многомерность, но я не представляю, как это объяснять людям. Что мы умеем читать мысли, им пришлось сказать, но чем меньше они будут знать про остальное – тем нам всем будет спокойнее!

– Ладно, я постараюсь, – кивнула Аолла. Тут она поняла, что своим мысленным разговором они разозлили Президента. Тот не был телепатом, но сообразил, что они мысленно переговариваются.

– Генри, – сквозь зубы тихо сказал он. – Имей совесть! Ты хочешь, чтобы все догадались, что ты телепат? Как я потом буду прикрывать тебя? Пожалуйста, можно пройти в машину, – очень громко, улыбаясь, тут же добавил он. – Ваши Шары уже вернулись. Все в порядке?

Один из Шаров приземлился на ладонь Диггиррена и после этого тот разрешил всем садиться в машины. Впрочем, на этот раз они прошли самую тщательную проверку, при которой присутствовал один из Вардов – охранников Директора разведуправления. Кортеж наконец тронулся, оставив недовольных корреспондентов.

Они могли все снимать, но с большого расстояния – не пропустила охрана, а главное – так и не удалось задать ни одного вопроса Аолле Вандерлит, а каждому хотелось быть первым.

В машине она сразу заснула, положив голову на плечо охранника, который боялся пошевелиться. Диггиррен в целях безопасности ехал в другой машине. Меньше чем через полчаса они вошли в конференц–зал. Для Аоллы и сопровождавших ее людей была выделена специальная трибуна, отгороженная пуленепробиваемым стеклом от остального зала. Аолла и Диггиррен, осторожно расправив плащи, сели в поставленные для них кресла, телекамеры нацелились на них и началась длинная и бессмысленная пресс–конференция, от которой потом у Аоллы осталось лишь одно воспоминание – как она боролась со сном. На все вопросы отвечал Диггиррен. Все знали, что Аолла может говорить только телепатически, но пообещали, что пару слов, в самом начале и конце все–таки она скажет. Аолла действительно попыталась сказать хотя бы: «Здравствуйте. Мне приятно вас видеть», но ее никто не смог понять и больше вопросов на эту тему не задавали.

Спрашивали о многом, хотя Диггиррен лукавил. Он успевал вычитать вопрос в мозгу задающего и, если это его не устраивало, просто не давал его задать, блокируя связки или переводя мысли на другую тему. Например, натолкнувшись на вопрос «Правда ли, что Аолла Вандерлит замужем за существом с Дорна?", Диггиррен мгновенно блокировал его, хорошо себе представляя, что с ним сделает Строггорн, если эта тема даже мельком появится в печати. Не было никаких сомнений, что дальше корреспондент потребует подробности, на которые даже в принципе невозможно было ответить. Зато на вопрос «Что едят дорнцы?" можно было подробно и безболезненно отвечать, так же как удалось довольно точно объяснить, почему их цивилизация не представляет никакой опасности для землян. Через какое–то время Диггиррен начал постоянно натыкаться на вопрос, человек ли Аолла? Никто не мог понять, как ей удается жить на Дорне, дышать их атмосферой и что есть, если их цивилизации были так непохожи. Совет Вардов рекомендовал не давать ответа на этот вопрос, если только будет такая возможность, но в результате постоянной блокировки этого вопроса, в какой–то момент в зале установилась полная тишина, и Диггиррен понял, что выкрутиться не удастся. Конечно, он собирался частично соврать, правда была слишком чудовищной, в нее все равно никто бы не поверил.

– Я вижу, все хотят знать, человек ли Аолла Вандерлит? – Диггиррен сам задал этот вопрос, и все загудели. – Она человек и, как уже вы слышали, родилась на Земле. Вам непонятно, как она может жить на Дорне? – Все дружно закивали головами. – Вы знаете сейчас, что цивилизация дорнцев намного – на десятки тысяч лет – древнее земной и, конечно, значительно обогнала нас в различных областях науки. Но даже при этом с большим трудом удалось найти и уговорить человека (насколько нам известно, единственного такого на Земле), тело которого различными методами можно преобразовать в подобие тела дорнца. – Диггиррен остановился, пережидая поднявшийся шум. – Вы правильно поняли, Аолла Вандерлит бывает на Дорне в образе дорнца, ест их еду, ну и так далее.

– Она и разговаривает с ними телепатически?

– Только телепатически. На Дорне отсутствуют другие языки, есть только четыре телепатических языка. Они не принадлежат разным нациям, как у нас, а просто применяются в различных ситуациях: один – для сугубо официальных случаев, другой – для обычного общения и так далее.

– Но это означает, что вы, Советник, тоже можете читать мысли? – спросил один из корреспондентов. Этот вопрос постоянно крутился у всех в мозгу. Было невозможно не ответить на него – все очень болезненно воспринимали возможность чтения своих мыслей другим человеком.

– Это так.

– Вы не сможете нам ответить, сколько человек еще на Земле обладают такими же способностями?

– Я не знаю этого, но, исходя из развития земной цивилизации, могу утверждать, что их достаточно много и это число постоянно увеличивается. – Опять колыхнулся шум в зале.

– Почему так происходит?

– Это хорошо, что так происходит, – ответил Диггиррен. – Из развития цивилизаций в нашей и других Галактиках известно, что все нетелепатические цивилизации довольно быстро погибают. – Теперь уже все говорили одновременно, и Диггиррену пришлось довольно долго ждать, пока все успокоятся.

– А может быть им «помогают» погибать? – спросил корреспондент, и Диг уловил, с каким наслаждением тот опубликовал бы сенсацию:" Нас, нетелепатов, хотят уничтожить!»

– Вы не сделаете этого! – уверенно сказал Диггиррен, глядя в глаза этому корреспонденту. – Я поясню, почему не ответил на вопрос. Вы правильно заметили, что мне нет никакого труда читать ваши мысли. Этот человек хочет опубликовать сенсационный материал о том, что мы, телепаты, якобы хотим всех уничтожить.

Чтобы разубедить вас в этом, замечу только, что и у нас иногда рождаются дети – нетелепаты . Каким же надо быть чудовищем, чтобы хотеть уничтожить собственного ребенка? Это во–первых. Во–вторых – если бы мы хотели, то уж во всяком случае не сознались бы в этом. Как бы без нашего признания, вы догадались о том, что мы можем читать мысли? – Он дождался, пока зал успокоится. – В нашей стране существуют жесткие законы, строго регламентирующие возможность чтения мыслей у обычных людей. Строго говоря, это невозможно во всех случаях, кроме оказания медицинской помощи. Во всех остальных случаях чтение мыслей нетелепата запрещено законом.

– Как же это можно проконтролировать? – его спрашивал уже другой корреспондент.

– В идеале – пореже с нами сталкиваться, может быть, будет введен закон, который обяжет нас носить защитный обруч на голове – у нас пока такой закон не прошел.

Нужно думать, как нам жить вместе еще много поколений. Другого выхода нет. В нашей стране с этой проблемой справились, хоть это было и непросто, в вашей пока телепаты прячутся. Нужны законы, которые бы сделали тайное явным, во всяком случае, мы бы не советовали раздувать вражду. Но мы отклонились от темы пресс–конференции, вы не находите?

Диггиррен сразу ощутил людское облегчение. Сам факт существования государства, где эта проблема была решена без убийства, успокаивал. Диггиррен понял, что никто из присутствующих корреспондентов не станет пугать людей, хотя поводов для беспокойства у них, действительно, было более чем достаточно.

Уже через много часов один из корреспондентов попросил Аоллу снять маску с лица.

Она беспомощно посмотрела на Диггиррена.

– С какой целью вы хотите заставить ее сделать это? – уточнил он.

– С целью видеть лицо первого представителя Земли на другой планете. Вы не находите, что этот факт должен войти в историю и странно будет выглядеть изображение женщины в маске? – пояснил корреспондент.

– Я, наверное, должен объяснить, почему в нашей стране члены Правительства в официальной обстановке носят маски, – сказал Диггиррен. – У всех у нас есть личная жизнь и, в отличие от вашей страны, нам бы не хотелось быть узнанными на улице. Вы все понимаете, что это потребует охраны и всего, что бывает, когда кто–то становится знаменитым, и значительно усложнит нашу жизнь. Может быть, пожалеем Аоллу? – Его слова были встречены гулом несогласия. – Хорошо. – Посмотрел на нее Диггиррен. – Прости, я сделал все, что мог, но они хотят тебя увидеть и, главное, убедиться своими глазами, что ты – человек. Если бы ты могла хотя бы говорить, может быть, я бы и убедил их, а так...

– Я все понимаю. Будет обидно, если когда–нибудь мне из–за этого придется изменять внешность.

– Дайте крупный план, – скомандовал Диггиррен. – Аолла снимет маску, а я помогу снять ей сапог, чтобы вы видели, что она человек. Надеюсь, совсем раздеваться вы ее не собираетесь заставить? – Он осмотрел зал ледяным взглядом, не торопясь встал и опустился перед Аоллой на колени. Диггиррен осторожно стягивал ее сапог.

Платье Аоллы вообще было надето на голое тело. Камера проскользила по совершенно обычной ноге, затем Аолла одним движение сняла маску и по залу прошел тихий вскрик. Все увидели очень красивую женщину. Она слегка улыбнулась и даже нетелепаты почувствовали ее усталость и печаль. Перед ними сидела необыкновенно красивая и смертельно измученная женщина. Диггиррен уже снова надевал ей сапог, прямо на голую ногу, но никто больше не решался спрашивать. Была ночь, почему–то вопросы кончились, хотя Диггиррен не ответил даже на их самую малую часть.

Пресс–конференция завершилась, отпустив, наконец, от телеэкранов почти все население Земли.

В машине Аолла сразу заснула . В самолет Диггиррен перенес ее на руках и уже в Аль–Ришаде передал Строггорну, встречавшему их у двери перехода.

– Мы хотели ее покормить в самолете, но она так крепко спит, что я не решился будить, – объяснял Диггиррен. Такси на огромной скорости летело к Элинору, и Аолла спала, полулежа в кресле. – Строггорн, скажи, ей всегда снится Дорн, когда она спит?

– Всегда, насколько я знаю. Она же много лет живет там, это естественно.

– Не знаю, как врач, я бы не сказал, что это очень хорошо.

– Разве мы в состоянии что–нибудь изменить? – Строггорн прислушался к ровному дыханию Аоллы и успокоенно откинулся в кресло.

– Джон просил, чтобы ты перед отлетом обязательно привез ее на генетическое обследование, – сказал Диггиррен. Такси подлетало к городу, открылся изумительный вид на Дворец Правительства с его нереальными крыльями.

– Ему что–то не понравилось прошлый раз? – Строггорн удивился, он ничего не слышал об этом.

– Я не знаю, Джон ничего не сказал, просто просил меня напомнить об этом.

– Хорошо. Через две недели, даже теперь меньше, я привезу ее, – согласился Строггорн, глядя на совсем приблизившиеся шпили Дворца. Такси огибало здание, влетая в зону города, где жили эсперы, и уже показался его дом. Воздушная площадка приблизилась, такси плавно опустилось на крышу здания. – До встречи, Диг, я взял отпуск на две недели, так что помоги Креилу в клинике. – Строггорн, держа спящую Аоллу на руках, входил в лифт.

Аолла спала под наркозом. Креил, подключившись к пси–креслу, быстро брал пробы тканей на генетический анализ, и когда Строггорн увидел количество проб, то нахмурился. Он приехал не сразу, надеясь, что уже все закончили, но было непохоже, чтобы дело шло к концу. Джон постоянно подходил к Креилу, и они очень тихо переговаривались. Строггорн перевел взгляд с одного на другого и понял, что они темнят.

– У вас нет желания объяснить, чем вы столько времени занимаетесь? – спросил Строггорн, стараясь держать себя в руках. – Если бы я знал, что вы так долго, я бы тебе помог, Креил. – Никто не отреагировал на его вопрос, как будто он и не задавал его, и Строггорн продолжил: – Это уже напоминает хамство. Джон, у тебя есть желание, чтобы я влез в твою голову? Скажи спасибо, что я тебя знаю столько лет, иначе я бы уже в нее влез.

– Не надо меня пугать! – Джон слегка нахмурился, снова работая на сложной аппаратуре и внимательно просматривая результаты. – В моей голове нет ничего такого, чего бы можно было стесняться! Потерпи, ничего нет страшного, если получится, ты узнаешь об этом первый.

Строггорн сел в кресло, заложив ногу на ногу, и заказал себе кофе. Он с некоторых пор полюбил его вкус, хотя никакого тонизирующего действия он на него не оказывал. Джон опять переговорил с Креилом и подошел к Строггорну.

– Послушай, ты не хочешь пройти генетическое обследование? – спросил Джон и ему пришлось бить Строггорну по спине, потому что тот поперхнулся кофе.

– Совесть есть? – еще не отдышавшись, спросил Строггорн. – Зачем мне обследование?

– Это из–за регрессии. У нас появились новые данные о возможных изменениях в генах, которые мы сразу не учли. – Джон был совершенно невозмутим.

– Ты врешь, – констатировал Строггорн. – Только не пойму, зачем тебе это нужно, но не хочу выуживать это из твоей головы. – Он допил кофе и встал. – На операционный стол? – уточнил он, и Джон кивнул.

– Не знаю, что вы затеяли, ребята. – Строггорн лежал уже на столе и вдруг понял, что Креил дает наркоз. – Неужели так серьезно? – Он все–таки решил прочитать в голове у Джона, в чем дело, но не успел, потому что заснул.

Строггорн проснулся и поглядел на Аоллу – она еще спала, и ее ресницы лишь слегка подрагивали во сне. Креил и Джон по–прежнему работали с аппаратурой.

Строггорн решил, что если они сейчас же все не объяснят, плюнуть на приличия и влезть им в головы. Поднявшись, он подошел к ним, но они даже не отвлеклись.

– Кажется, получилось! – Джон удовлетворенно откинулся в кресле и поглядел наконец на разозленного Строггорна. – Осторожно, Креил, сейчас нас будут есть!

Посолить не забудь! – Джон сказал это совершенно невозмутимо, и Строггорн сразу перестал злиться. – Не смотри на меня так, ты же знаешь, я твой взгляд совершенно не выношу! Если Аолла еще спит, то сейчас тебе все объясним, только сядь спокойно и закажи что–нибудь выпить – мне.

– Что именно заказать? – Строггорн подошел к терминалу, по которому пробегали названия различных вин.

– На твой вкус.

– Глупости говоришь, они для меня все на один вкус. – Строггорн прочитал одно из названий, которое ему больше понравилось. В винах по–настоящему разбирался только Линган, на то он был и потомственный Князь.

Джон расположился в кресле за журнальным столиком и осторожно пригубил вино, налитое в красивый хрустальный бокал.

– Креил, а он нас не убьет? – спросил Джон.

– Ему этого никто не позволит. – Креил тоже подошел и, сев в кресло, посмотрел на Строггорна. – Хорошо, давай, я скажу. У тебя может родиться дочь, если ты этого захочешь.

Строггорн переводил взгляд с одного на другого, а потом нахмурился.

– Неужели Аолла забеременела? – Он готов был убить себя, если это было так, но Креил выразился вполне определенно. – Господи! Это теперь мне решать, убить ли собственного ребенка? – Они почувствовали, как Строггорну сразу стало плохо.

– Все–таки все мы становимся очень нервными, когда дело касается нас самих, – констатировал Креил. – Нет, она не забеременела, но это никак не отменяет того факта, что у тебя может быть дочь.

– Сейчас вы прекратите говорить загадками или... – На сей раз Строггорн не шутил, и Джон с Креилом сразу поняли это.

– Ладно, – начал Креил, – уже в прошлый раз, когда делали обследование, мы обратили внимание, что у Аоллы все время уменьшается активность яйцеклеток. То ли ей все–таки очень много лет или регрессии виноваты – во всяком случае, раньше этого не было. По всему, в следующий прилет она почти наверняка уже не сможет иметь детей.

– Я всегда считал, что уже не может, – добавил Строггорн.

– Может, но уже не естественным путем, – пояснил Креил. – Кроме того, Линган как–то проболтался, что у тебя может быть ребенок, только вероятность не большая.

– Вы поставили эксперимент? – совсем тихо спросил Строггорн. – И что?

– Девочка. – Джон Гил, так никогда и не женившийся и не имевший детей, довольно улыбнулся.

– Буду вас убивать. Вы не имели никакого права делать этого без нашего согласия, – спокойно сказал Строггорн, но им стало не по себе от его взгляда.

– А ты не горячись, Строг. – Креил выдержал его взгляд. – Сам посуди: Аолле в любом случае надо на Дорн. Ты бы стал психовать – она бы поняла и началось бы...

А в результате ничего не получилось бы. Мы же не могли знать заранее активность яйцеклеток у нее, активность сперматозоидов у тебя, насколько вообще все состыкуется. Искусственное оплодотворение – это дело тонкое. – Креил помолчал, но Строггорн не хотел ничего говорить. – Ты знаешь, когда погибла Тина, Марк, наш сын, очень поддержал меня, правда. Я не знаю, как бы все было без него. Он же тогда жил у меня, успокаивал, все что–то напоминал, какая она была хорошая – его мать, убеждал, что в жизни еще можно чего–то ждать и так далее. Теперь ты.

Как там на Дорне?

– Последнее голосование прошло плохо. – Строггорн серьезно посмотрел на Креила.

– Не могу вам передать, что ей пришлось пережить ради этого шоу с кораблем!

Почти не было перевеса голосов «за». Уш–ш–ш работает вовсю.

– Вот видишь. В любой момент, нужно смотреть правде в глаза, он зажмет ее совсем и у нее не останется выбора – придется принять все его условия. – Креил посмотрел на Строггорна. – Не перебивай. Мне это совсем нелегко говорить, она мне почти сестра. Ты знаешь, еще раз нам ее не спасти, да ее никто теперь и не отпустит на Землю – у нее не будет большинства в Совете. Эта девочка, ваш ребенок, если все получится, будет тебе утешением, если что. Послушай меня, другого шанса иметь тебе от нее детей не будет, я это тебе говорю официально. Не веришь – иди проверяй сам.

Строггорн долго молчал, взвешивая все «за» и «против». Плохо получалось в любом случае.

– Допустим, я соглашусь. Как вы собираетесь вырастить плод?

– Это как раз решено. Ясно, что Аолла не может этого делать – не рожать же ей ребенка на Дорне, а развлекаться с барокамерами с ребенком–эспером – это больше из области теории, – быстро говорил Креил, посмотрев на часы. Строггорн уловил, как во рту возник терпкий вкус.

– Этель? Что–то случилось? – Он прекрасно узнал ее телепатический образ, хотя и не обернулся.

– Не знаю. – Она прошла и села в кресло, слегка поправив длинные каштановые волосы. – Как дела, получилось? – Она вопросительно посмотрела на Креила, и тот кивнул.

– Креил? – спросил Строггорн. – Это ответ на мой вопрос?

– Я рожу твоего ребенка, если ты хочешь. – Этель невозмутимо смотрела на него.

– Первый раз попадаю в ситуацию, где бы люди так нагло решали все за меня, да еще в таком деле. – Строггорн вдруг отчетливо вспомнил Десятимерный операционный зал, черную пантеру и как она сказала: «У тебя будет дочь», а Лао не согласился с ней. – Когда–то, Этель, когда я оперировал тебе мозг...

– Щупальцами? – улыбнулась она.

– Разве ты помнишь мои щупальца? – удивился Строггорн.

– Конечно, я же стояла там, в операционной и видела, как ты мне ставил пси–входы. Весьма мерзкое было зрелище.

– Ты была в астральном теле... – задумчиво сказал Строггорн. – Оно еще и все видит, нужно будет это учесть. Но я не об этом. Странница сказала тогда, что у меня будет дочь.

– Не понимаю тогда, почему столько времени ты морочишь нам голову?! – возмутился Креил.

– Я не морочу. Я только когда увидел Этель, вспомнил об этом. Десять лет все–таки прошло, и меня там совсем другое волновало.

– Так ты хочешь, чтобы я родила твоего ребенка? У меня не было дочери, и я с удовольствием помогу тебе. Я хотела уточнить. Ты же не будешь ее сам воспитывать? Тебя же дома совсем не бывает. Аолла прилетает на Землю раз в пять лет – это вообще не мать.

– Еще одна проблема, – Строггорн снова задумался. – Этель, скажи, а что по этому поводу думает Диг?

– Не волнуйся, с ним я как–нибудь разберусь. У нас трое сыновей, будет им сестренка. Не понимаю, какие здесь проблемы? Вечно вы, Советники, все усложняете! – Она помолчала и пристально посмотрела на Строггорна. – Ни за что не поверю, что ты способен убить собственную дочь. Как ты собираешься жить после этого? – Этель спросила это совершенно спокойно, но все вздрогнули.

– Я согласен. – Строггорн серьезно оглядел всех и вдруг улыбнулся. Все удивленно смотрели на него и только тут сообразили, что никогда не видели, чтобы он улыбался.

Аолла вошла в зал и удивилась, увидев их вместе. Этель с Джоном сразу же исчезли, а Креил и Строггорн переглянулись, вовсе не собираясь ей ничего говорить – действительно, зачем было ее мучить на Дорне ожиданием рождения ребенка, о котором она все равно ничего не знала.

Пошло три месяца. Однажды Диггиррен, рано вернувшись с работы, застал дома Этель. Она смотрела телеком. Он никогда не позволял себе влезать в ее мозг, раз и навсегда решив не делать этого, но в последнее время что–то явно беспокоило ее, о чем она молчала, и он едва сдерживался. Детей не было дома, и Диггиррен решил поговорить с ней.

– Этель, я хотел спросить, что тебя беспокоит?

– Ничего. – Она даже не повернулась от объемной картинки.

– Мы же знаем, что это неправда. Я хочу знать, наконец, в чем дело. – Диггиррен старался не рассердиться. Он всегда стремился не скандалить с Этель, зная, что это в любом случае почувствуют дети–эсперы. – Этель, я прошу тебя посмотреть мне в глаза.

– Ни за что, – она сказала это совершенно невозмутимо. – Скажи еще, что сделаешь это силой, если я откажусь.

Кровь прилила Диггиррену к лицу, и он обессиленно сел в кресло. Иногда во время очередного выяснения отношений, а это случалось не так уж и редко, ему начинало казаться, что Этель вышла за него замуж, только чтобы рассчитаться за убийство.

– Не считай меня столь кровожадной. – Сейчас она явно влезла в его голову и, наконец, решила повернуться к нему лицом. Этель нахмурилась, и это совсем не понравилось Диггиррену. – Ну ладно, я скажу. У меня будет ребенок.

Диггиррен почувствовал, как все закружилось у него в голове, и ему с большим трудом удалось подавить эту карусель. Этель смотрела на него своими красивыми и совсем невинными глазами, и невозможно было поверить, что она способна на такую жестокость.

– Этель, не нужно врать... – Он с трудом заставил себя говорить.

– Я не вру. У меня будет ребенок.

– А я не об этом. Просто я хотел сказать, что ребенок не от меня. Это так?

Этель какое–то время молча смотрела на него, потом снова отвернулась к телекому.

Диггиррен был вынужден обойти ее кресло, чтобы видеть ее лицо.

– Мне кажется, я задал вопрос?

– Когда ты так смотришь, на меня, Диг, мне становится страшно.

– Этель! Ну зачем ты меня мучаешь!

– Ты сам себя мучаешь. – Она решила говорить правду, поняв, что он не отстанет.

– Но ты прав. Ребенок не твой. – Диггиррен тяжело дышал. Теперь ей действительно стало страшно, но именно поэтому Этель решила не говорить всей правды.

– Кто отец? – спросил Диггиррен, но она молчала, и он сказал за нее сам: – Не мучайся, это Строггорн. – И вглядевшись в ее глаза, прочитал подтверждение.

Диггиррен сразу же перестал смотреть на нее. – Ничего не объясняй, Этель, я всегда знал, что этим кончится. Не желаю ничего знать о вас. – Он еще какое–то время сидел в кресле за ее спиной, не пытаясь влезть в ее мозги и просто размышляя. – Ты теперь разведешься со мной? – спросил он через некоторое время.

– Зачем?

– Разве нет повода?

– Если для тебя он есть – подай на развод, я этого делать не буду. – Этель встала и выключила телеком. – Я что–то устала, Диг. Последи, чтобы дети поели, когда придут, и постарайся успокоиться, испугаешь детей. Особенно Антона – ты же знаешь, он будущий Вард, от него так легко не спрячешься.

– Какой срок, Этель?

– Почти три месяца. – Этель ушла спать.

Ее ответ поразил Диггиррена. Это означало, что они встречались со Строггорном сразу после отлета Аоллы, и он подумал, что, наверное, они встречались и до ее прилета. «Строггорн большой мастер на такие дела», – всплыли в его мозгу слова Лингана.

Антон пришел домой и, поглядев на отца, сам заказал ужин и отдал приказ биороботу накрывать. Ему было девять лет, и он считал себя совсем взрослым, полагая, что вмешиваться в дела родителей не имеет никакого права. Антон сам уложил младших в постель, а отец все сидел в гостиной и ни на что не реагировал.

Все последующие полгода Этель не подпускала Диггиррена к себе, да он и не стремился к этому. Казалось, два совершенно разных человека просто живут в одном доме. Конечно, это было совершенно очевидно их сыновьям, которые, тем не менее, не задавали никаких вопросов. О ребенке они не говорили, и Диггиррен даже никогда не спрашивал о здоровье Этель. Его не интересовал этот ребенок, и прочему–то он был абсолютно уверен, что как только тот родится – она подаст на развод. Только Антон однажды уточнил у матери, кто должен родиться, и она ответила, что у него будет сестра, но выяснять, почему отец так ненавидит еще нерожденного ребенка, мальчик не стал. Про себя он решил, что если ситуация в ближайшее время не разрешится, придется рассказать все Лингану.

Когда–то, совершенно случайно, Антон узнал, что еще задолго до женитьбы отец едва не убил мать, а некоторые прямо говорили, что убил, только удалось оживить.

Оказалось слишком много посвященных, чтобы можно было скрыть правду, и теперь Антон начал бояться, как бы все не повторилось. Он только расстраивался, что не знает подробностей. Девятилетнему ребенку было бы крайне сложно выяснить их и тем более объяснить свое любопытство, и он самостоятельно забрался в архив, когда однажды был у Лингана в гостях и такая возможность представилась. Вряд ли бы тому пришло в голову, что вместо интересной игры, мальчик рылся в Протоколах заседаний Совета Вардов. Антон не смог получить доступ ко всему, но текст приговора, который не был секретным, он прочитал и запомнил навсегда.

Единственное, что смущало Антона – обязательное психиатрическое обследование в четырнадцать лет, когда это неизбежно стало бы известным, но до этого было еще очень далеко – целых пять лет, а до этого времени он надеялся скрывать правду.

Этель почувствовала боль и сразу разыскала Строггорна. У них была договоренность, что рожать она будет в его клинике. Ему хотелось видеть, как появится на свет его первый и, скорее всего, последний ребенок, и он упросил ее об этом. Все предыдущие роды принимал Диггиррен. Он имел прекрасную квалификацию в этой области, а учитывая серьезные проблемы с обезболиванием для Этель, ставшей Вардом, хороший врач – Вард становился необходимостью. Но сейчас она побоялась даже заикаться о том, чтобы попросить его.

Строггорну помогал Лао, который не сомневался, что тот будет нервничать со всеми вытекающими из этого последствиями. Кроме того, Строггорн никогда не занимался этой областью медицины – до этого ему хватало и других проблем.

– Будут долгие и нудные роды, – констатировал Лао, осмотрев Этель, которая лежала в палате при операционной. Он специально говорил быстро, чтобы она не смогла их понять.

– Странно. Ведь это уже четвертые! – удивился Строггорн.

– Бывает. – Лао посмотрел на часы. – Мне нужно уйти, но я буду недалеко, сидеть с вами нет никакого смысла, это на много часов. Позовешь, она сама знает, когда я буду нужен.

– Подожди, а как–то ускорить или облегчить нельзя?

– Для нее можно, но мы убьем при этом ребенка, – пояснил Лао. – Любой эффективный для нее препарат – абсолютно смертелен для ребенка, и хотя мне жаль, что при нашем уровне медицины она должна рожать без элементарного обезболивания, ничего нельзя сделать. Что это ты в лице изменился? – Лао покачал головой. – Будешь так психовать и пугать Этель, выгоню и пришлю другого врача. – Он встал и невозмутимо удалился. На самом деле, его удивило отсутствие Диггиррена и то, что потихоньку он увидел в мозгу Этель. Как Советник, он решил заняться небольшим расследованием.

Через два часа схватки у Этель усилились, но толку от этого было мало. Как ни старался Строггорн держать себя в руках, он начал нервничать. Посидев еще какое–то время, внимательно вглядываясь в бледное, в капельках пота, лицо Этель, он решил найти Лао, чтобы тот посмотрел ее еще раз. Строггорн с удовольствием бы увел ее в псевдореальность, но при родах женщин–Вардов было проверено, что это сразу же прекращало схватки. Он нашел Лао и тот, не споря, пошел смотреть Этель.

– Никакого сдвига, – констатировал Лао. – Что–то надо делать, не нравится мне все это. – Они опять разговаривали очень быстро.

– Послушай, а вообще с женщинами–Вардами больше проблем, чем с обычными?

– Больше? – Лао удивленно посмотрел на Строггорна. – Это ты как–то мягко выразился! Да у нас с ними одни проблемы! То – неэффективно, это – смертельно для ребенка. – Он нахмурился. – Этель еще здоровая женщина, а то у нас детская смертность у Вардов выше в несколько раз, чем у всех остальных. Иногда достаточно обычного гриппа – организм начинает защищаться и отправляет ребенка на тот свет.

– Лао, ты мог мне это сказать до ее беременности? Кого–нибудь другого могли бы уговорить.

– Удивляешь ты меня, Строггорн. – Лао грустно посмотрел на него. – Это где же найти такую смелую женщину, которая бы не побоялась родить ребенка от таких чудовищ, как ты и Аолла Вандерлит? Аолла ведь совсем нечеловек, и если о тебе это мало кому известно, но все равно – одного твоего взгляда хватит иным на всю оставшуюся жизнь – то про нее все знают, что на Дорне она настоящее чудовище!

Строггорн сидел совсем потерянный. Себя он не считал чудовищем, но сейчас хорошо представил, что это лишь его личное мнение, а обычные люди должны считать совсем по–другому. Тем более это касалось Аоллы. Этель закричала, до боли сжав руку Строггорна, и Лао поднялся, дожидаясь, когда схватка отойдет.

– Давай ее в операционную. Попробуем один способ, пока еще ребенок жив, – сказал Лао. – Этель, ты курс подготовки Вардов уже прошла?

– Да, а как это может помочь? – Она совсем измучилась и уже была готова на все.

– Резать вы не можете – убьете ребенка обезболивающими.

– Это я и без тебя знаю. – Лао помог ей перелечь на операционный стол. – Этель, ты Строггорну доверяешь?

– Как бы иначе бы я пошла на это?

– Хорошо. Тебя учили тело переводить в Многомерность?

– Нет, только теоретически объясняли. Плохо?

– Ничего, сейчас мы тебя этому научим. – Лао встал у нее в изголовье и быстро добавил для Строггорна. – Я сейчас помогу ей перевести тело в Многомерность. Она Вард – должно получиться. Постараемся дойти с ней до пяти измерений. А ты постарайся вытащить ребенка. Понятно? – Он снова стал говорить медленнее. – Девочка, посмотри–ка мне в глаза, только не отвлекайся, сейчас я помогу перевести твое тело в Пятимерность. Сразу предупреждаю, будет неприятно, но боль тут же пройдет.

Этель вгляделась в глаза Лао – его всегда мягкий взгляд стал совершенно нечеловеческим. Она почувствовала, как ее начинает закручивать карусель, вдруг все остановилось, и она ощутила тяжелое тянущее чувство внизу живота, но боль при этом не возникла. Этель боковым зрением видела, как Строггорн медленно пропустил руки внутрь ее тела, и никак не могла понять, как может быть такое.

– Не пугайся, Этель, и лежи спокойно. Твое тело сейчас для Трехмерности не является материальным, – донесся издалека голос Лао. – Ну что, Строггорн, можно вытащить?

– Если удастся захватить, ужасно скользко, а нельзя допустить, чтобы она сорвалась, можно повредить органы Этель при возврате. – Со стороны это было совершенно жуткое зрелище – Строггорн двумя руками, которые легко проникали в тело Этель, что–то делал внутри. Он, наконец, смог захватить ребенка и резким движением вниз вынул его. Девочка сразу закричала, и Лао осторожно начал возвращать тело Этель в реальность, предварительно спросив у Строггорна, можно ли это делать. Тот кивнул и ушел заниматься ребенком. Этель почувствовала, как голова перестала кружиться: вокруг снова был привычный реальный мир.

– Я родила? Или мне показалось? – Она никак не могла поверить, что все так просто, за несколько минут, закончилось.

– Родила. – Лао заканчивал ее обработку. – Очень милая девочка, правда, не твоя.

– Что значит «не моя»? Аолла – не мать, она на Земле не живет, и не морочь мне голову! Ребенка буду воспитывать я.

– Не уверен в этом, Этель. Полчаса назад я разговаривал с Антоном, – сказал Лао, и Этель побледнела. – Ты правильно поняла, с вашим сыном. Я его специально вызвал к себе, чтобы кое–что уточнить. Много интересного узнал от него. Кстати, а давно он знает, что Диг когда–то убил тебя? Мне не хотелось так глубоко забираться в его голову, только чтобы уточнить это. Умный мальчик, он и так послушно ответил на все мои вопросы. Только переживал, что это похоже на донос, но еще больше переживал, что Диггиррен может снова убить тебя, а он – твой сын, очень тебя любит, не хочет этого, – Лао закончил и видел, что Этель только кусает губы и не знает, что отвечать. – В общем, если ты не уладишь все с Диггирреном, даже не надейся, что я ничего не скажу Строггорну и позволю отдать девочку в вашу «милую» семейку, где в любой момент будет смертоубийство.

Понятно? – Он переложил ее на носилки и отвез в палату, хотя она и сама была вполне в состоянии дойти.

Лао вышел в коридор. Он уже давно почувствовал Диггиррена, только тот никак не хотел заходить в операционную.

– Родила? – Диг поднял на него глаза. Не надо было лезть к нему в голову, чтобы понять, как он измучен.

– Девочку. Я так понимаю, ты даже не знал, кого она должна родить?

– Не знал. – Диггиррен закрыл глаза.

– Печально все это, Диг. Не знаю, зачем вы живете вместе?

– Думаешь, Этель теперь разведется?

– А это она не хочет? – удивился Лао.

– Почему? Я тоже не хочу, но нельзя же так до бесконечности.

– Боишься не выдержать? – спросил Лао, но Диггиррен ничего не ответил. – Пойдем.

Тебе нужно поговорить со Строггорном. Насколько я понял, он плохо проводит психозондирование и нарушает приговор суда. Тебя жалеет, а кончится опять неприятностями.

– Будешь ругать? Мы же совсем не мальчики, Лао.

– А мне плевать на это. Я самый старый из вас и имею некоторые преимущества.

Строггорн отнес девочку к Этель. Обе они спали, а он стоял в дверях и смотрел на них. Диггиррена, когда он это увидел, просто затрясло. Строггорн, почувствовав это, удивленно посмотрел на него,.

– Что случилось? – Непонимающе посмотрел он на них.

– Нам нужно поговорить всем троим, пока это плохо не кончилось. – Лао сел в кресло: он был крайне рассержен. – Во–первых, я хочу знать, почему ты плохо проводишь обязательный для Диггиррена психозондаж?

– Как ты узнал? – Строггорн пристально посмотрел на Лао.

– Значит, узнал. Предупреждаю, что потребую замены надзирающего Вард–Хирурга, если не будешь делать в полном объеме.

– Не сердись, Лао. Я уверен, что ничего плохого Диггиррен никому не сделает.

– А я в этом не уверен. А ты сам как считаешь? – Лао глядел на Диггиррена, и тому пришлось говорить правду.

– Я тоже не уверен, – просто ответил он, от чего Строггорн едва не подпрыгнул в кресле.

– А еще хуже, что Антон боится этого. Калечите ребенка и даже не задумываетесь!

– добавил Лао.

– Как? – У Диггиррена округлились глаза.

– Просто. Он залез в архив Лингана – ты же знаешь, как тот любит ваших детей, и прочитал твой приговор.

– Что же делать? – Диггиррен потерянно смотрел на Лао.

– Я многого не понимаю во всей этой истории. Поэтому, пожалуйста, Диггиррен, сними блоки, я хочу порыться в твоей голове.

– Лао, я... – Диггиррен вдруг вспомнил, что приговор суда при малейшем подозрении позволял применять силу по отношению к нему и снял блоки, прямо смотря в глаза Лао. Тот зондировал его около сорока минут, пока не выяснил для себя все, что его интересовало.

– Мда. Почему она тебе не сказала правду? – задумчиво сказал Лао.

– О чем?

– О том, что эта девочка, которая родилась сегодня, вовсе не ее дочь.

– Подожди, Лао, – Диггиррен решил, что его хотят обмануть. – Я уже много лет назад, до женитьбы, знал от Лингана, что у Строггорна и Этель будет ребенок.

– Ну и что? – Лао пожал плечами. – Это ничего не доказывает. Эта девочка – ребенок Строггорна и Аоллы. Теперь понятно? – Он посмотрел на Дига – тому ничего не было понятно. – Мы узнали с Линганом о ребенке, посмотрев линию жизни Этель.

Четвертый ребенок мог родиться только от Строггорна, его линия пересекает линию ребенка и достаточно отчетлива – здесь невозможно ошибиться, но и линия Аоллы пересекает ее, только в самом начале. Я думаю, она никогда не будет воспитывать ребенка и не окажет на жизнь девочки какого–либо заметного влияния. Этель ее родила и, по всему, станет ей настоящей матерью – линия девочки по интенсивности только немного уступает линиям ваших остальных детей и отходит от линии жизни Этель. Теперь понятно? Мы просто не так истолковали то, что увидели. Кому тогда могла прийти в голову мысль, что с помощью искусственного оплодотворения Строггорн использует единственный шанс иметь ребенка от Аоллы Вандерлит? – Лао спокойно смотрел, как по лицу Диггиррена текли слезы.

– Почему Этель ему не сказала? – Строггорн никак не мог понять этого. – Лао, это ведь было опасно для нее. Если бы он этого не выдержал?

– Думаю, подсознательно Этель этого и добивалась – чтобы он не выдержал. Должен с огорчением заметить, она не доверяет тебе, Диг, и поэтому никогда не снимает блоки. По большому счету, если вы эту проблему не решите, вы все равно разведетесь. Ты не сможешь жить с женщиной, которая устраивает тебе такие проверки. Вы – эсперы, это совершенно ненормально.

– А что ты можешь предложить? – Диггиррен с болью посмотрел на него. – Я же не могу делать этого силой или даже любым другим способом заставлять ее? Она сразу после свадьбы поставила такие условия...

– И это уже привело к таким последствиям. – Лао прислушался. – Диггиррен, сходи–ка разбуди ее и приведи сюда.

– Может быть, я схожу? – спросил Строггорн, видя, что Диг не решается.

– Не ты же ее муж. Пусть идет сам, – отрезал Лао. Через некоторое время вошла Этель, она слегка щурилась от яркого света.

– Можно что–нибудь поесть? – спросила она, и Строггорн сразу ушел заказывать еду.

– Этель, я не буду долго говорить, – начал Лао. – Я весь день только это и делаю. Просто ответь честно на один вопрос. Здесь все свои, стесняться некого, хуже уже не будет. Почему ты не снимаешь блоки? Ты же знаешь, что это ненормально. Или Диггиррен за время вашей совместной жизни чем–то обидел тебя?

Она долго молчала, поглядывая на вернувшегося Строггорна, пока тот не сказал:

– Если я мешаю, то могу уйти, только мне все равно через два месяца делать Дигу зондаж. – Он вернулся в кресло, и Стил начал накрывать на стол. – Нам я тоже заказал еду. Так что, Этель?

– Оставайся, все равно все узнаешь. – Она только закрыла глаза. – Я боюсь снимать блоки, – сказала Этель тихо.

– Поясни, это не очень понятно. Ты пыталась это делать? – Лао смотрел на нее.

– Пыталась, – ответила Этель, и Диггиррен удивленно уставился на нее. – Но у меня не выходит, я ужасно боюсь, и в последний момент у меня не хватает сил это сделать.

– Поздравляю, Строггорн, ты ее не долечил. Нарочно или случайно? – спросил Лао.

– Нарочно, – невозмутимо сознался Строггорн. – Не смотрите так на меня. Чтобы это убрать до конца, нужно снести ей полголовы. Этот страх глубоко, нужно забраться чуть ли не в пренатальные воспоминания. Я могу еще раз попытаться, но до конца мы его не уберем. Была надежда, что она сама справится, но раз прошло столько времени и никакого результата – ждать больше бессмысленно. Этель, ты пойдешь еще раз на зондирование? – Она сразу кивнула. – Но я ничего не гарантирую, только немного ослаблю твой страх? Это понятно?

– Хорошо, я же не ребенок и разводиться не хочу. – Этель только грустно оглядела всех, меньше всего ей хотелось исповедоваться в таком деликатном вопросе.

– Боюсь, что этого будет недостаточно, – вмешался Лао, приступая к салату. – У нас уже есть статистика, и если Этель будет испытывать страх, почти наверняка все закончится для нее психотравмой.

– Почему? – удивился Диггиррен, он вообще начинал все меньше и меньше понимать.

Создавалось впечатление, что его жизнь положили на операционный стол и проводят вскрытие, выясняя причины болезни и не спрашивая у него на это разрешения.

– Потому что и так бывает достаточно психотравм. В свое время Креил отправил в нее Тину, и нам еле удалось ее спасти. А вообще статистика говорит, что при таком общении на три нормальных случая один, в первый раз, обязательно кончается психотравмой. Бог его знает, что можно узнать друг о друге, и далеко не все готовы к этому, – пояснил Лао. – А у тебя, Диг, весьма печальный опыт.

Большинство женщин, с которыми ты имел дело, получили психотравмы, ну, и три смерти – это ты тоже знаешь. По большому счету Этель вполне обоснованно боится снимать блоки – зачем ей подвергаться такому риску? – Он поглядел на Этель и добавил: – Так что ты еще хорошо подумай, стоит ли рисковать или лучше все–таки развестись?

– Я уже давно обо всем подумала, Лао, и хочу рискнуть. – Этель не смотрела на него, осторожно нанизывая кусок помидора на вилку.

– Тогда так. – Лао поглядел на них, словно что–то прикидывая. – Только не обижайтесь на меня, ладно? Когда надумаете этим заняться, после того, как Строггорн немного поправит тебе голову, я бы хотел видеть вас у себя дома.

– Что ты имеешь в виду? – Этель перестала есть и посмотрела на Лао.

– Мне это нелегко говорить, но я собираюсь присутствовать при этом.

– Тебе не кажется, что это переходит какие–то моральные рамки? – Диггиррен тоже перестал есть и едва не поперхнулся.

– Кажется. Только я не вижу другого выхода. Если понадобиться моя помощь – а это более чем вероятно, – я бы хотел быть рядом, например, в соседней комнате.

– Никогда не знал, что у тебя такое болезненное любопытство.

– Это не любопытство, это осторожность, – грустно заметил Лао. – У меня очень печальный опыт. Так как? Решитесь?

– Я понимаю, у нас не большой выбор? – Этель посмотрела на Лао.

– Ты же не хочешь еще раз умереть? Четверо детей все–таки?

Все молча ели, все было и так достаточно ясно, и только Строггорн вдруг улыбнулся чему–то своему и сказал:

– Я решил назвать ее – Лейла. Как думаете, Аолле понравится это имя?

Только через полгода Диггиррен и Этель решились попробовать снять блоки.

Строггорн выполнил свое обещание и попытался приглушить страх у Этель, но это не очень удалось, и он прямо сказал ей об этом.

Этель и Диггиррен вошли в квартиру Лао. Диггиррен нервничал, а Этель, наоборот, казалась совершенно спокойной, и Лао усадил их пить чай. Его всегда развлекал заказ различных десертов и сейчас он выбрал один с совершенно невозможным названием. Десерт включал несколько видов фруктов, в том числе киви и бананы, мороженое, сладкие соусы и был так искусно выложен на больших блюдах, что не сразу можно было сообразить, что к чему. Диггиррен был известным сластеной, все хорошо знали эту его слабость, и Лао был уверен, что уничтожение десерта слегка отвлечет его.

Они сидели в огромной гостиной за небольшим столиком и слуга–человек, что удивило Диггиррена, но не Этель, которая уже привыкла к этому, налил вино в красивые бокалы.

– Я понимаю, что вино на нас не действует, но у всех народов есть такой обычай выпивать его при встрече. – Лао поднял бокал и слегка пригубил вино. Этель улыбнулась. Она была необыкновенно хороша в этот день, в струящемся серебристом, коротком платье без рукавов, и со свободно спадавшими волосами, асимметрично собранными серебристой заколкой с одной стороны. – Ты сегодня прелестна, Этель.

– Начну ревновать, – вмешался Диггиррен. – Почему вы всегда хотите вызвать у меня ревность? – Он тщательно уничтожал десерт: было вкусно, но не очень понятно, из чего тот состоит.

– Никто не хочет. – Лао снова улыбнулся. – Еще консультации нужны?

– Достаточно, – Диггиррен вспомнил, как почти четыре часа вникал в подробности, слушая Лао, и еще почти столько же – Строггорна, но почему–то после этого возникло еще больше вопросов. Он понял лишь, что это происходит настолько по–разному, и что невероятно сложно обобщить еще такой небольшой в целом опыт телепатов.

– Этель, я вам приготовил большую спальню, – сказал Лао, как будто речь шла о еще одном десерте.

– Спасибо, – ответила она, и Диггиррен, только когда вошел туда понял, за что она благодарила Лао. Спальня была большим, около пятидесяти метров помещением, утопавшем в мягком полумраке из–за цветных витражей в окнах. Огромная кровать в спадающих волнах полога, плыла в море отблесков – это лучи солнца проникали сквозь цветное стекло, разбиваясь на тысячи эфемерных осколков и создавая неуловимый призрак ирреальности. Мебель витиеватой формы, расставленная по стенам, казалась совсем крохотной, а сами стены, затянутые тканью, слегка колыхались от малейшего потока воздуха. С веранды проникал мягкий запах цветов, и две корзины с розами были оставлены прямо на полу, перед кроватью, распространяя по комнате аромат. Диггиррен остолбенело рассматривал все это. Он вырос в современной обстановке и только у Лингана встречался с чем–то подобным.

Этель нашла задрапированную дверь и вошла в ванную, отделанную под розовый мрамор и состоящую из двух помещений. Этель хорошо знала, что во втором сделан бассейн. Она потрогала воду ногой – та была теплой и казалась розовой из–за отражения стен. Этель разделась и окунулась в бассейн, не больше трех с половиной метров в длину и закругленный мягким овалом.

– Диг, иди ко мне! – позвала Этель и встретилась с его пронзительным взглядом. В этой розовой воде она была похожа на русалку. Каштановые волосы Этель собрала наверх, чтобы не намочить, и сейчас Диггиррен не мог оторвать взгляд от ее шеи, на которой застыли капельки влаги.

– Этель... – сказал он, и она почувствовала, как откуда–то изнутри поднялся страх. Хотя кругом была вода, во рту стало сухо. Диггиррен сразу ощутил это и постарался смягчиться, не спеша раздеваясь и теперь лишь изредка поглядывая на нее. Этель откинулась на спину, Диггиррен стоял совершенно обнаженный, в который раз удивляя ее своим пропорциональным сложением. Он подобрался к ней совсем близко, встав на колени и осторожно наклонившись над водой. Отражение розового мрамора застыло в его глазах.

– Можно к тебе? Не испугаешься? – тихо спросил он, а Этель почему–то вспомнила желтые глаза гепарда и его странный пугающий взгляд. – Не бойся, я вижу, что ты вспомнила Строггорна, у тебя уже давно мы путаемся в голове, – сознался Диггиррен, и снова волна страха поднялась из глубины мозга Этель. Диггиррен поднялся, сел прямо на мраморный пол и больше не мешал ей купаться, а только грустно смотрел, как она с наслаждением плавает. Он решил принять душ и на несколько минут вышел, а когда вернулся, Этель уже вылезла из бассейна и вытиралась огромным полотенцем. От полотенца исходил какой–то запах, который оставался на ее теле, и Диггиррен, почувствовав этот запах, напрягся. Больше он не мог сдерживаться и подхватил Этель на руки, ощутив еще влажную кожу ее тела.

Она только откинула голову, слегка касаясь рукой его спины и осторожно проведя краешком ногтя. Он положил ее на кровать, и сейчас ощутил, как тот же странный запах окутал все кругом. Диггиррен посмотрел на розы, удивился, как их аромат мог пропитать все и положил голову на грудь Этель. Ее кожа так же странно пахла.

– Этель, ты не чувствуешь, такой странный запах?

– Нет. – Она слегка приподняла голову и забралась в его волосы своими тонкими пальцами.

Диггиррен коснулся ее губ и ощутил их терпкий вкус. Почему–то пришла боль, еще совсем крохотная, словно издалека, и Этель вздрогнула.

– Правда, странно все сегодня, как будто мы никогда не были вместе, – задумчиво сказала Этель.

– Мы и не были никогда вместе, только молчи, хорошо? – Он откинул голову, чтобы лучше видеть ее глаза и уловил в них тень тумана. Снова откуда–то постучалась боль. Диггиррен решил не останавливаться и мягко провел по телу Этель рукой (а ее кожа вздрагивала от прикосновения), а потом он опустился ниже и очень нежно провел языком. Этель вскрикнула от наслаждения и неожиданности, а ее тело стало теплым, разогреваясь под его ласками. Этель вгляделась в стены комнаты и ей показалось, что они изменились. Ткань колыхалась, словно ее раскачивал ветер, и она ощутила, как влажный поток прошелся вдоль тела.

– Диггиррен, я ничего не понимаю, что происходит? – спросила она. Диггиррен на секунду отвлекся, вслушиваясь в пространство, и улыбнулся.

– Только не бойся. Все хорошо, девочка, – и он снова начал ее ласкать и, когда Этель закричала, снял блоки, и тут же ее страх закружил его. – Попробуй снять, Этель. Я с тобой, не бойся, – мягко попросил Диггиррен. Сейчас ему мешало, что Этель была слишком сильно возбуждена и ее разум не подчинялся ему. Он взглянул в ее глаза. «Страх...Страх...Страх...", излучали они, и расширенные зрачки делали взгляд безумным. Этель облизала совершенно сухие губы.

– Я не могу, боюсь, не могу. – Она часто дышала, словно изо всех сил поднимаясь в гору. – Прости... – Этель закрыла глаза и слезы потекли по лицу, а он осторожно слизывал их, не собираясь торопить ее...

– Попробуй еще раз, – попросил он. Этель напряглась, но Диггиррен вдруг понял, что блоки не подчиняются ей...

...Кто–то легонько тронул его за плечо. Никого не ощущавший Диггиррен удивленно обернулся: Лао прижал палец к губам, прося его ничего не говорить. Диггиррен сдержал себя, лишь слегка отпустив Этель.

– Девочка, посмотри мне в глаза, – попросил Лао, и Этель от полной неожиданности вздрогнула и, открыв глаза, посмотрела на него. Это был совсем не тот человек, которого она так давно знала. Его глаза, небесно–голубые, без зрачков, пристально смотрели на нее, и возникало чувство бесконечного падения. Вихрь пронесся по комнате, поднимая неровными складками ткань полога, и, подчиняясь этому движению, блоки скользнули вниз, обнажая мозг Этель. Вихрь, Вихрь, Вихрь... Печаль и огонь, отраженный в серебре, и терпкий вкус вина, и глаза Диггиррена, зеленые, без зрачков, совсем рядом, и теперь еще Боль и Наслаждение, наконец настигшие их... Этель кричала, не понимая, что происходит... Огромный водоворот, поглощающий ее... И новый виток – все вверх и вверх... Многомерность приняла Единое Психическое Существо в Серебре с Терпким вкусом, и там, на краю сознания, они наконец потеряли себя.

«Так вот оно какое – СЛИЯНИЕ», – последняя существующая мысль.

– Лао! – раздался вскрик Диггиррена.

Лао вздрогнул от неожиданности. Уже много часов он спокойно сидел в кресле, в гостиной, и вертел в руках ножку бокала. Он тут же поднялся и вошел в спальню.

– Что еще случилось? – спросил Лао. Диггиррен стоял над Этель и безуспешно пытался привести ее в чувство. – Не нервничай так, получишь травму, и отойди, не мешай. – Лао быстро прощупывал мозг Этель. – Принеси из лаборатории обезболивающее – тебя проводит слуга, я там все приготовил.

Диггиррен послушно ушел и вернулся со шприцем и длинной иголкой.

– Вы меня собираетесь этим колоть? – спросила Этель, и Диггиррен изумленно уставился на нее. – Вряд ли мне это понравится.

– Господи, очнулась! – сказал Диггиррен.

– А почему она должна не очнуться? – комментировал Лао. – Обычный обморок. – Он все–таки взял шприц и начал вводить обезболивающее вдоль пси–входа на руке Этель, она только слегка морщилась, но уже не спорила. – Сейчас будешь спать, хотя бы пару часов. – Она хотела что–то сказать, но Лао накрыл ее еще одним одеялом – Этель слегка знобило, и она послушно закрыла глаза.

– Лао, скажи, ты заходил сюда или это мне только показалось? – уже почти засыпая, спросила Этель.

– А что тебе хочется, чтобы я ответил? Стесняешься. Ты думаешь, большая разница, когда я при зондировании вычитываю это у людей в головах? Спи, не забивай себе голову глупостями. Главное – все хорошо, девочка. – Лао поправил одеяло и увел Диггиррена в гостиную, чтобы тот не мешал Этель отдыхать.

– Дня четыре – никаких развлечений. – Снова налив себе вина, уже серьезно продолжал Лао. – Все–таки для нее это стало большим потрясением, хоть я и сделал все, что в моих силах, чтобы вам помочь. Теперь понадобится дополнительная мыслезащита в спальне у вас дома – упаси Господь это узнать детям, а вообще старайтесь делать это без них или возьмите себе еще одну квартиру – и то, и другое будет разумно.

– Хорошо. – Диггиррен улыбнулся. – Теперь будет все нормально?

– Если нарочно не захотите сделать себе плохо. Но это вряд ли, я с таким не встречался.

– Лао, ты специально создал в спальне Четырехмерность?

– Не четырех, а шести, – усмехнулся Лао, глядя на изумленного Диггиррена. – Этель прекрасно теперь переносит Многомерность. Я думаю, она это даже не очень поняла? – Диггиррен кивнул, и Лао продолжил: – Мы это проверили во время родов, при пяти измерениях она себя очень прилично чувствовала. Этель теперь – самый настоящий Вард, вот что меня больше всего удивляет. Этого ведь не было у нее от рождения.

– Но не нужно делать этого с обычными людьми, – заметил Диггиррен. Он был очень голоден и попросил принести себе ужин.

– Естественно, с ней было много сложностей, – задумчиво сказал Лао. – Но тем не менее. – Он улыбнулся и поднял бокал. – Поздравляю, наконец, ты стал настоящим мужчиной! – И рассмеялся, увидев смущение Диггиррена.

Этель и Диггиррен вернулись домой, застав удивительную картину: Советник Строггорн ван Шер ползал с шестимесячной девочкой по полу на четвереньках, и смутился, когда его застали за этим занятием. Он поднялся с пола, всмотревшись в лицо Этель, и улыбнулся:

– Я рад, что у вас все хорошо. Извините, я еще немного поиграю с Лейлой? – попросил он. Этель и Диггиррен переглянулись и вышли из детской, чтобы не мешать ему.