Домашний Театр
Рекламный агент – ужасная профессия. Сейчас она не только не в моде, но,
насколько мне известно, с некоторых пор ее не существует в природе. За
прошедшие годы рекламное дело перешло на принципиально новый уровень, и в
наши дни вовсе не нужно нанимать живого человека, чтобы убедить кого бы то
ни было приобрести для своей домашней видеотеки, скажем, последнюю версию
суперблокбастера «Осторожные коготки». Сами узнаете, сами проверите, сами
закажете, сами на себя и рекламации писать будете.
А в дни моей юности все было иначе: сенсорных проницателей еще не
существовало в природе, а на рекламные ролики, которые шли по телевизору,
обращали внимание разве что самые прижимистые клиенты, так и не
раскошелившиеся на антирекламные приставки. Именно в те годы профессия
рекламного агента, лично приходившего в любой дом, чтобы всучить
незадачливому хозяину не нужный ему товар, была настолько популярна, что
даже дети в детских садах, отвечая на вопрос воспитательницы: «Кем вы
хотите быть, ребята, когда вырастете?", хором, хотя их никто этому не
учил, восклицали: «Рекламным агентом!»
Так что в моем выборе не было ровно ничего удивительного, как бы это ни
казалось сейчас странным моим многочисленным читателям. Те, кто тогда жил,
прекрасно помнят, например, бум домашних театров – разве мог этот бум
состояться, если бы не тысячи рекламщиков вроде меня, на собственном
примере объяснявших, что такое домашний театр, чем он отличается от
компьютерной реальности и почему играть в Кухонном представлении куда
полезнее для здоровья, нежели биться на мечах в виртуальном мире гоблинов
и вампиров.
Домашний театр был изобретен, когда покупатель несколько пресытился
стратификаторами. Сначала, конечно, приходишь в восторг, выяснив, что в
тебе находятся восемнадцать (у некоторых – до сотни!) душ, каковыми на
деле был ты сам в прошлых и будущих жизнях. Тебе упоительно нравится
побыть собой в том образе, какой был у тебя, скажем, в третьей инкарнации,
а был ты тогда наложницей фараона Афемиледоменита Второго, о котором не
слыхивал ни один историк, настолько это была мелкая и не интересная
личность.
И понимаешь вдруг, что наложница, бенгальский тигр (седьмая инкарнация),
чеченский пастух (инкарнация номер одиннадцать) и все остальные
заключенные в тебе личности – это ты сам со всеми своими нынешними
пороками и достижениями. И общаясь с пятой или второй инкарнациями, ты с
собой и только с собой общаешься и ни с кем больше.
Важно не упустить момент и переключиться на рекламу нового товара.
Примером тому может служить моя реклама домашних театров –
времяпрепровождения самого крутого, самого стильного и самого полезного с
точки зрения физического здоровья.
Захожу я, к примеру, в дом, где живет семья из шести человек – муж с
женой, двое их детей (мальчик и девочка), а также вторая инкарнация мужа
(базарный торговец из Урарту) и шестая инкарнация жены (домашний питон из
террариума султана Эйюба, XI век). В те годы многие так поступали:
вызывали к жизни любимые свои инкарнации, а потом отключали
стратификаторы, оставляя лишенных будущности бедняг у себя в качестве,
если хотите, второго «я».
Так вот, вхожу я и вижу, как дочь хозяина Яэль играет со второй
инкарнацией собственного папочки в компьютерную игру «Скалолаз», а
шестимесячный сыночек Игаль орет не своим голосом (наверняка голосом своей
первой инкарнации, уж не знаю, кем она была в той еще жизни).
– Послушайте, – говорю я, обращаясь к шестой инкарнации жены, ибо только
домашний питон в этом бедламе сохраняет спокойствие, – послушайте,
согласие в вашей семье наступит только после того, как вы приобретете
новинку: домашний театр для вас всех и для друга дома, если у вас таковой
имеется.
– Домашний театр? – шипит питон, тупо глядя на меня левым глазом. – Что–то
вроде телевизора с заказанным представлением?
– Чепуха! – восклицаю я. – Никакого телевизора! Никакого стратификатора!
Экологически чистый продукт – он даже мыслей ваших не засоряет, поскольку
думаете во время спектакля не вы, а программа–режиссер.
– Вот как? – с сомнением шипит питон, и неожиданно в его левом глазу
вспыхивает огонек узнавания, да и я начинаю вспоминать: черт подери, так
ведь именно проданный лично мной стратификатор стоит у хозяев на
журнальном столике!
Приходится мгновенно перестраиваться, и я продолжаю, обращаясь к питону:
– Вы, конечно, помните, как я продал последнюю модель стратификатора?
Именно благодаря ей, этой модели, вы получили возможность жить в нашем
замечательном мире!
– Сомнительное удовольствие! – шепчет питон и, кажется, готовится
броситься мне на шею. Надо полагать, не с дружеским объятием.
– Все меняется! – восклицаю я. – На смену стратификаторам пришел домашний
театр, и это стоит попробовать! Это нужно попробовать! Если вы все это
немедленно не попробуете, жизнь ваша будет так же пресна, как вода в
дистилляторе!
Питон, конечно, ничего не знает о дистилляторах, я на это и рассчитываю.
Пока он соображает (индекс IQ равен 65, на глаз видно), я достаю из сумки
присоски–возбуждатели и налепляю на каждого члена семейства, в том числе и
на младенца, сразу же прекращающего орать. Питон пытается увернуться, и
потому присоска попадает ему на хвост – что ж, тем хуже для него, в
театральном действе бедняге достанется незавидная роль исполнителя чужих
желаний.
Все застывают – так всегда происходит и в реальном зале, когда звучит
третий звонок и выпускающий режиссер дает команду: «По местам стоять, с
якоря снима..." То есть, я имею в виду: «Все по местам, общий выход!»
Тут вступает в действие режиссерская программа (та, что идет за отдельную
плату, о чем присутствующие еще ничего не знают), и домашнее представление
начинается.
Я отступаю в сторону – в тот угол, откуда обычно даже пыль не смахивают,
поскольку и не заглядывают туда никогда и ни при каких обстоятельствах.
Наблюдать со стороны представление домашнего театра, вообще говоря,
неприлично, но для нас, торговцев этим товаром, было, конечно, сделано
исключение.
Первым входит в образ хозяин квартиры – что ж, это нормально, все идет по
плану, сейчас на «сцене» появится его любимая жена...
Но с этими инкарнациями иногда случаются самые невероятные истории. Вместо
любимой жены к игре подключается вторая инкарнация хозяина – базарный
торговец из государства Урарту. В отличие от них, мне известен
режиссерский замысел: развлечь домочадцев охотой на ручного дракона, роль
которого обычно достается самому сильному и активному члену семейства – в
данном случае, как я был, уверен – хозяину квартиры. Но эта его вторая
инкарнация...
Короче говоря, когда в театральное действо входят наконец все
присутствующие, включая питона, так и не оценившего всей прелести
режиссерской задумки, хозяин и торговец из Урарту изображают из себя две
ипостасти грозного дракона: хозяин включается в роль в драконьем теле, а
его вторая инкарнация – в драконьем духе. Лишенное души тело дракона ведет
себя вовсе не так, как задумано режиссером спектакля – вместо того, чтобы
бегать от остальных членов семейства по всем комнатам, взлетая на шкафы и
царапая когтями мебель, дракон изрыгает огонь и готовится к атаке, в то
время как душа его парит под потолком и гнусными мысленными приказами
(лично я воспринимаю эти мысли, как режущий сознание скрип) направляет
собственную телесную оболочку в самую гущу начавшегося сражения.
Жена хозяина, она же хозяйка квартиры, оседлав собственную
инкарнацию–питона, пытается остановить дракона заклятьями, очень
напоминающими фразы из обычного лексикона разгневанных жен. И только дочь
хозяев включается в спектакль по–настоящему – так, как и записано в
режиссерском сценарии, известном мне как свои пять пальцев: девочка
хватает что попало под руку (а под руку ей попадают, конечно, самые
хрупкие предметы – например, стоящие на серванте хрустальные бокалы) и
швыряет в дракона, стремясь попасть ему в глаз.
Психологизмом и не пахнет – типичный голливудский блокбастер в домашних
условиях, полный дилетантизм и бессмыслица. И все из–за того, что сценарий
оказался изначально разрушен присутствием второй инкарнации хозяина! Я
понимаю, конечно, что подобные обстоятельства нужно будет учесть в
следующей модели домашнего театра, но что делать сейчас, когда
представление грозит выйти из–под контроля?
Не в моих силах загнать в прошлое инкарнации, для этого нужна стационарная
модель стратификатора, а где ее взять в домашних условиях? А между тем
физический дракон и его душа начинают побеждать своих соперников –
абсолютно вопреки режиссерскому замыслу и возможностям аппаратуры
домашнего театра!
И тогда я бросаюсь в гущу сражения, получаю по голове хрустальным бокалом,
а по шее – удар хвостом питона, но все же произношу, глядя в совсем
лишенные разума глаза хозяина–дракона: «Финита ла комедия!" – кодовое
словосочетание, вычитанное создателями программы в тексте какой–то пьесы
конца то ли XVIII, то ли XIX века.
И падает занавес. В том смысле, что семейство мгновенно приходит в себя и
смотрит на меня в двенадцать разгневанных глаз, потому что все можно
восстановить – даже утерянное семейное счастье, – но как склеить разбитый
в мелкие осколки хрустальный бокал, эту реликвию, которая ничего на самом
деле не стоила, но все же являлась самым дорогим предметом в этой квартире?
Понимая, что продать здесь аппарат для домашних театральных представлений
мне по объективным причинам не удастся, я ретируюсь в сторону двери и
неожиданно слышу вслед:
– Послушайте, куда вы? Я, пожалуй, беру эту штуку. Сколько вы за нее
хотите? И можно ли на десять беспроцентных платежей?
– Никуда! – отвечаю я на первый вопрос.
– Две тысячи восемьсот, – отвечаю на второй.
А что касается третьего вопроса, то это нужно выяснить с бухгалтерией, и
мы садимся за стол, причем питон вешается мне колено, подписываем нужные
бумаги, и я постепенно начинаю понимать, что именно разбитый бокал решил
дело в мою пользу. Ах, как хотел хозяин квартиры разбить этот злосчастный
предмет, и ах, как ему недоставало для этого мужества!
В конце концов мы сговариваемся на две тысячи пятьсот и пять платежей, я
желаю всем приятных домашних представлений и ретируюсь, наконец,
окончательно, унося в портфеле подписанный договор о постоянном
обслуживании и бесплатном предоставлении всех новых режиссерских
разработок.
Уже за дверью я слышу хрустальный звон – видимо, хозяин еще не
окончательно вышел из роли разбушевавшегося дракона и продолжил битье
ненавистной посуды.
Я достаю из кармана электронный блокнот, вывожу на экран адрес следующего
потенциального клиента и бодро отправляюсь продавать оставшийся у меня
экземпляр домашнего театра.
