7
Было уже совсем темно, когда Кей вернулся к дому Каховски. Он
все–таки ухитрился заблудиться... надо было взять флаер, пусть и для
двухкилометровой дистанции.
Свет не горел ни в одном окне, лишь на крыше, венчая тонкую спираль
антенны, трепетал белый огонек. Дач остановился на крыльце.
– Поднимайся, поднимайся, – окликнул его сверху старческий голос. –
На третий этаж, и по коридору.
Дач молча последовал совету. Коридор кончился раскрытой на балкон
двухстворчатой дверью. В кресле (сколько их здесь, этих мягких символов
увядания), сидела Ванда Каховски. В длинном белом платье, с тлеющей
сигареткой в руках. Кей почувствовал сладкий запах наркотика.
– Почему девочки так легко влюбляются во взрослых мужчин... – сказала
Ванда. – А?
– Наверное...
– Это риторический вопрос, Кей. Любой дурак со времен Фрейда способен
ответить. Ты читал Фрейда?
– Да.
– Ты слишком разносторонен для убийцы. Дач, ты супер?
– Я с Шедара.
– Понятно. Ты прекрасно получился... я всегда считала, что Грей не
прав с генетическим мораторием. Дач, все, что я могу проверить, будет
проверено завтра к полудню.
– Я рад, госпожа полковник.
Каховски раскурила еще одну сигарету, протянула ему. Кей молча
затянулся.
– Было так тихо... так мирно... – Ванда говорила, не смотря на Дача.
– Год за годом... в бесконечном саду. Я стала кое–что забывать, Кей! А ты
требуешь вспомнить...
– У нас иная судьба.
– Иная... Зачем нужны шипы, Кей?
Дач молчал несколько секунд, полузакрыв глаза. Сказал – очень тихо, и
даже голос его изменился:
– Шипы ни зачем не нужны, цветы выпускают их просто от злости.
– Не верю я тебе... – в тон ему отозвалась Ванда. – Они стараются
придать себе храбрости. Они думают: если у них шипы, их все боятся...
Минуту они молча курили. Потом Каховски хрипло рассмеялась:
– Молодец, Кей. Значит, ты поймешь.
– Я и так понял.
– Это все равно что сбросить старую оболочку. Тут нет ничего
печального.
Дач вытащил из кобуры под мышкой «Шмель». Щелкнул предохранителем.
– В любом случае понадобится... – словно уговаривая себя сказала
Ванда. – Что тебя убивать, что Императора... не в этом же теле... аТан я
сняла только в семьдесят, вот в чем беда, Кей. Была руинами, стану
развалиной...
– До завтра, госпожа полковник, – сказал Кей.
– До завтра.
Дач нажал на спуск. Вспышка – вырвавшая из темноты спокойное, ждущее
лицо старой женщины.
– Доброго аТана, – отбрасывая сигарету сказал Кей. Приподнял легкое
тело, проверяя, не загорелось ли кресло. Нет, все было в порядке.
Постель ему была приготовлена в той же комнате, что и четыре года
назад. Дач уснул быстро, и в эту ночь ему ничего не снилось.
Утром на балконе уже не оказалось трупа, а на площадке возле дома
стоял прокатный флаер. Кей, вышедший в одних шортах из дома, с полчаса
разминался под легким унылым дождем. Потом он услышал шаги.
Ванда Каховски по–прежнему оставалась старухой. Лицо помолодело,
впрочем, такой же эффект принесла бы и обычная косметика. Но в ее
движениях больше не чувствовалась дряхлости. Лишь аккуратная, расчетливая
точность и собранность. Даже легкая хромота, которой еще вчера не было,
казалась нарочитой.
Дачу неожиданно вспомнилось детство. Цирк, и старая пси–мутированная
пантера, с которой осторожничал даже мршанец–дрессировщик.
– Неприятное занятие – хоронить себя, – вместо приветствия сказала
Ванда. Она была в глухом комбинезоне защитного цвета, с короткой штыковой
лопаткой на поясе. – Печальное занятие. У меня есть одна аллейка... на ней
всегда хорошие яблоки. Органика...
Дач счел полезным промолчать.
– Моя матрица снята в семьдесят, – Каховски прислонилась к дереву, то
ли в показной, то ли в настоящей усталости. – И не нынешние семьдесят, а
те... двухвековой давности. Дерьмовая пища, дерганые нервы, облучения,
травмы, частые роды. Вот и скриплю, по десять–двадцать лет.
– Вы в прекрасной форме.
– Не думаю. Да, спасибо за выстрел. Очень аккуратно и быстро. Может
быть и смешно, но я до сих пор полагаю, что самоубийство – грех... –
Каховски оторвалась от дерева, подошла к Кею. – Я уже кое–что проверила,
кстати. Ты был тем лейтенантом, с Хаарана. Но это так... штрихи к твоей
откровенности. Вот если мои мальчики с электронной службы СИБ...
Дач невольно вздрогнул.
– Мои, Дач! Мои мальчики, где бы они ни служили. Так вот, если они
подтвердят подлинность твоей беседы с алкарисом – тогда мы поговорим
серьезно. Птички всегда чувствовали подвох... и если алкарис поверил тебе
– значит поверю и я.
