6
– Возьмете зонтик? – спросила Рашель.
– Я люблю дождь.
Отражающее поле сияло над головой девушки как смутный, прорезающийся
нимб. В вечерней полутьме его свет казался таинственным и манящим. Кей
взял Рашель за руку, почувствовав, как вздрогнули пальцы. Несколько минут
они шли молча. Раскисшая земля хлюпала под ногами.
– Кей, а вы... ты не врал Генриетте?
– Ванде. Ее зовут Ванда Каховски... «Ванда–кровь». Не врал.
– А почему она сменила имя?
– Поройся в архивах, поймешь. Она, наверное, много про меня
рассказывала?
– Ну... кое–что...
Рашель поскользнулась, Кей легко поддержал ее.
– Понятно. И про категорию «С», тоже?
– За пять минут до вашего прихода.
Дач засмеялся:
– И впрямь буду долго жить.
– Ну... мы часто про вас говорим...
Остановившись Кей взял девушку за плечи. Посмотрел в глаза – ласково
и печально:
– Я, похоже, свалял дурака, улыбаясь тебе четыре года назад.
Рашель быстро покачала головой. Диадема на ее голове тонко пела,
расширяя поле зонтика, пытаясь прикрыть от дождя обоих.
– Девочка, разлюби меня, хорошо?
– Почему? – резко спросила Рашель.
– Я очень хорошо к тебе отношусь. Но не так, как тебе нужно.
– Это... – Рашель заколебалась, – –...из–за Томми? Вы с ним
любовники?
– О Боже! Ты только ему не ляпни. Мы шатались вместе четыре года, и
это было общим мнением. У Томми и так комплекс на этой почве... Нет,
конечно. Я стандартно ориентирован, а парню, по–моему, вообще на секс
наплевать. Он любит дурацкие игрушки, виртуальную реальность.
– Тогда почему?
– Раш, я предпочитаю любить человечество в целом.
– Это удобнее...
– Умница, – нежно сказал Кей. – Гораздо удобнее. Особенно, когда
сотню раз получишь пинка от тех, кого любишь. Собственно говоря, тогда это
становится единственным выходом.
– Я...
– Никогда бы меня не предала. Конечно. Ты сегодняшняя – нет. Но будет
завтра. Я прожил достаточно, чтобы понять – завтра наступает всегда. Порою
хочется не дожить до него... иногда это удается. Но завтра – все равно
наступает.
– Ну почему вы такой глупый! Я говорю, что я... что очень хорошо к
вам отношусь. А вы мне про свои обиды!..
Рашель отвернулась.
– Извини, – Дач потер лоб. – Ты права. И зови меня на «ты».
– Ладно...
– Раш, мне просто показалось, что ты немного в меня влюблена. И я
решил сразу же тебя от этого предостеречь.
– Спасибо!
– Мир?
Девушка молчала.
– Когда я влюблюсь в тебя, ты немедленно узнаешь об этом, – серьезно
продолжил Кей.
– Когда я тебя разлюблю, ты тоже почувствуешь, – Рашель посмотрела на
Дача. – А поцеловать меня рискнешь?
Если Кея и удивил ее неожиданный натиск, то это никак не отразилось
на его лице. Он наклонился к девочке – силовое поле скользнуло по волосам,
и отключилось.
Ее губы были неожиданно опытными, умелыми, и это вдруг кольнуло Дача
– странной, бессмысленной обидой. Словно неожиданная влюбленность Рашель
была правильной.
Словно в мире существовала верность – и он, живший случайными
романами, был вправе на нее претендовать.
– Пойдем? – Рашель отстранилась.
– Пойдем, – он снова взял ее за руку. Молодой мужчина, гуляющий по
вечернему саду с девочкой–подростком. Если мораль Таури не слишком
изменилась за последние двадцать лет, то он ничего предосудительного не
совершает.
Впрочем, по большому счету ему было на это плевать.
Дач замечал обратную дорогу – каким–то краешком сознания. Он слишком
устал, чтобы поддерживать нормальную беседу... хорошо хоть, что и Рашель
молчала. Когда деревья кончились, и они вышли на огромную, поросшую
высокой травой поляну, скорее даже маленькое поле, в центре которого стоял
дом, девушка остановилась.
– Пришли. Кей, хочешь чай?
Он покачал головой.
– Вон мое окно, на втором этаже. Я тебе помашу рукой. Подождешь?
– Подожду.
– Хочешь взять флаер?
– Зачем? Ножками прогуляюсь.
Рашель отпустила его руку, шагнула к дому:
– Я приду утром.
– Если Ванда решит, что я ее обманывал, то ты найдешь две свежие
могилки.
Девушка засмеялась.
– Зря, – серьезно сказал Кей. – Твоя старушка–соседка и не на такое
способна.
– Пока, Кей.
– Пока, Раш.
