* * *
По ту сторону сопки в такой же заветренней лощинке стояли четыре
бревенчатых балагана. В них и укрывались от ненастья хозяева острова.
Всего здесь было дюжины две людей, в основном женщины. Ещ„ по дороге
старший рассказал Ромару, что они пришли сюда за клюквой и ходят так
каждый год. А вообще род держит земли на закат до самого Горького
моря. Горы, делившие землю на юге, здесь превращались в невысокие
увалы и холмы, никакой преграды для человека не представляли и даже,
напротив, спасали от вечной мокрости болот.
Поклонялись лесовики Большому Лососю, который в собственном рту
вынес первого человека из моря на берег. Ромар выслушал рассказ
внимательно и перечить не стал. Всякий род по–своему на свет появился,
каждый своего предка первым человеком считает. Хотя и любопытно –
предок Большой Лосось этим людям или просто чудесный помощник? Во
всяком случае, по весне дети лосося без сч„та били идущую на нерест
рыбу и тем кормились чуть не весь год. Хлеба лесовики то ли не знали,
то ли не родился он в этих суровых местах, овец тоже не держали – в
лесу стадо заводить, только волков кормить. Обходились охотой, всяким
лесным кореньев, грибами. Кислой моховой ягоды брали столько, что до
новой хватало. С начала осени до самых холодов сидели на лесистых
островах, потом перетаскивали мешки со сбором на материк и по
незам„рзшим ещ„ рекам сплавляли к селениям.
Такое дело Ромара весьма заинтересовало. Он и прежде слыхал, что
умеют западные люди по воде ходить, но как они это делают – не знал.
Уже в становище, греясь возле очага, выслушивал Ромар снисходительные
объяснения: что есть лодка, как е„ построить и чем она против плота
удобнее. Таши к этим разговорам не прислушивался, но и Ромару не
мешал; старику виднее, о ч„м расспрашивать.
В лагере Таши с Ромаром усадили в одном из балаганов возле очага,
а Унику унесли в маленькую землянку. Таши сунулся было следом, но его
шуганули, и Ромар велел покориться.
Знахарки у них тут хорошие, – сказал он, – выходят девчонку.
Таши покачал головой, но поскольку над крышей землянки поднимался
густой дым, спорить не стал. Всяко дело, Уника в тепле. Главное, чтобы
не зам„рзла, а там и сама оклемается.
За день отогрелись у огня, отъелись кислой ягодой и жирным,
приванивающим рыбой мясом. Ромару сказали, что это мясо морского
зверя, который называется кит. Таши опять покачал головой, но есть
стал. Невкусно, зато на морозе такое есть хорошо, от жирной пищи в
теле долго тепло держится.
К вечеру одна из старух привела Унику. Таши ее сразу и не узнал:
красная, распаренная. Но на своих ногах пришла, здоровая. После этого
Таши и вовсе сердцем размяк.
Только не бывает так, чтобы мелкие духи, паршивцы зловредные
чего–нибудь не подпакостили. Вечером, пора спать укладываться, а Уника
вытащила из–за ворота лестовку, посчитала узелки на кожаном шнурке и
напомнила разомлевшему Таши, что сегодня вдовья ночь.
– Опять? – уныло спросил Таши. – Да куда ж я пойду?
– Просись в соседний балаган, – Уника была непреклонна.
Таши подавил вздох и вышел под вызвездевшее к морозу небо.
Осенью темнеет рано и поздно рассветает, поэтому люди, подобно
медведям, отсыпаются после летних трудов. Лагерь уже затих, на холоде
никого не было. Таши присел возле костра, дотлевающего перед
балаганами, протянул руки к тусклым углям. Дн„м здесь были развешены
на просушку мешки, в которые потом пересыпали см„рзшуюся клюкву.
Сейчас ненужный кост„р медленно догорал. Очевидно дети лосося не
считали обязательным выставлять дозоры в родных местах. Значит, Таши
предстоит одинокая ночь под открытым небом. Таши вздохнул, проглатывая
обиду. Вот уж действительно, старый обычай в новой жизни, что детская
одежда на здоровенном парне, только жм„т да мешает. Хотя, и Унику
понять можно: нарушив закон в одном, во вс„м прочем она старалась
следовать заветам предков. Видать, не легко да„тся ослушание, и
молодая женщина чувствовала себя виноватой, хоть и стояла когда–то
перед судом с непокорной головой...
Но покуда расплачивается за вс„ Таши.
Старший из ягодников, заросший до самых глаз мужчина по имени
Стом, появился из темноты, присел рядом. Помолчал, сколько прилично,
чтобы не показаться назойливым, потом начал говорить:
– Безрукий старец рассказал нам кое–что о цели вашего путешествия.
Мы тоже знаем, что в глубинных мирах творится что–то неладное, хотя до
сих пор священный лес хранит наш род, и ничего дурного с нами не
случилось. Правда, на море вс„ лето не утихают бури, и морской зверь
уш„л из привычных мест, но зато волны за лето выкинули на берег тр„х
больших китов, и мяса у нас теперь больше, чем можно съесть. Многие
этим довольны, но я согласен с вашим старцем, когда он говорит, что
добыча на чужой беде – не добыча. Ведь у вас вначале охота тоже была
весьма удачна. У вас случилась засуха, а здесь вс„ лето лили дожди, вы
и сами видите, что творится на болотах – сейчас тут может завязнуть
даже опытный ходок. Пусть лучше жирные киты плавают далеко в море, где
их нельзя достать, но и вс„ остальное пусть ид„т, как заведено от
века.
– Правильно... – вздохнул Таши.
– Я думаю, что мы должны помочь вам в вашем деле. Мы можем
поделиться кое–какими припасами и дать мокроступы, чтобы вам легче
было пройти трясину. Вс„ равно нам они больше не понадобятся: выпал
снег и ягоду стало нельзя брать.
– Спасибо... – поблагодарил Таши.
Помолчали.
– Вам повезло, – произн„с бородатый, что твоя женщина не слегла в
горячке. Это очень опасно – вымокнуть в такую погоду.
– Да...
Стом бросил на притухшие угли несколько забытых веточек и, когда
ж„лтый огонь озарил лица, повернулся к Таши и спросил:
– Почему ты сидишь здесь, а не спишь с женой?
– Сегодня вдовья ночь, – честно ответил Таши. – Мужчины не могут
быть сегодня в одной постели со своими ж„нами, они должны спать с теми
женщинами, чьи мужья умерли. Так заведено от века, чтобы вдовы не
чувствовали себя одинокими, и чтобы род не оскудел от того, что у
молодых вдов перестали рождаться дети.
– Это правильный обычай, – согласился Стом. – Наш род невелик,
жив„м мы в глуши и знаем, что это значит, когда кровь застаивается.
Наши соседи – род медведя, на востоке и воины с косами, живущие на
юге, не больно любят нас. Они могут отнимать наших женщин, но не хотят
жить с ними здесь, не желают оставлять нам свою кровь.
– Это несправедливо.
– Я рад, что ты понимаешь это, – произн„с Стом. – Я хочу просить
тебя об одном одолжении. Ты вс„ равно разлуч„н на эту ночь со своей
женой, и, если это не запрещает ваш закон, проведи е„ с одной из наших
женщин.
Таши задумался. Закон говорил, что вдовью ночь следует проводить с
женщинами из той же семьи, к которой принадлежит спящая в одиночестве
супруга. Но ведь у Уники теперь вовсе нет семьи... И эти люди, как
успел понять Таши, тоже на семьи не делятся. Значит, закон не нарушен.
Вот только перед Уникой вс„ равно неловко. Даже странно: она сама
выгоняет его из постели, а ему неловко идти к другой женщине.
Таши взглянул на ждущее лицо Стома и ответил:
– Я сам родился от прохожих людей. Я согласен.
Стом благодарно улыбнулся и пов„л Таши к землянке, в которой пару
часов назад старухи выхаживали Унику. Стом приоткрыл плет„ную из
лозняка и обитую шкурой дверь.
– Моя дочь там, – тихо сказал он. – Она жд„т тебя.
Таши понимающе кивнул. Конечно, за кого ещ„ мог просить старый
охотник... Таши подождал, пока Стом отойд„т, и проскользнул в
приоткрытую дверь.
Внутри было жарко натоплено и совершенно темно. Таши остановился,
не зная куда идти и опасаясь налететь на что–нибудь в темноте.
– Я здесь, – прозвучал во тьме тихий голос. Тонкая рука коснулась
Таши, потянула к себе.
У дочери Стома были пушистые волосы, взд„рнутый нос и маленькая
плотная грудь, по какой легко отличить нерожавшую женщину. Сейчас Таши
уже не испытывал неловкости перед Уникой, боялся лишь одного, что не
признает на свету свою случайную возлюбленную. В отряде пять или шесть
молодых женщин и у всех взд„рнутые носы, лучистые зел„ные глаза, что к
старости обретают прозрачность ноябрьской воды, и пушистые волосы,
удивительно светлые, не соломенные даже, а почти белые. Правда, он
знает, как е„ зовут, но не спрашивать же с утра у девушек: а которая
тут среди вас Зуйка?
– Хочу тебя видеть, – сказал Таши.
Зуйка приподнялась, отыскала в очаге, занимавшем чуть не половину
землянки, тлеющие угли, подожгла конопляный фитиль, плавающий в плошке
с жидким салом морского зверя. Когда огон„к осветил е„, она улыбнулась
Таши и легла рядом, прижавшись к его плечу. Маленькая ладошка бродила
у Таши по груди.
– Смешной ты, – сказала Зуйка. – Щ„ки гладкие как у девушки, а
грудь волосатая.
– Говорят, это к счастливой жизни, – ответил Таши.
– И красивый ты... у нас в роду таких нет. А у вас, что, все
такие?
– Тоже не все.
– Значит, мне совсем повезло. Жаль, что вы скоро уходите. Я очень
хочу, чтобы от этой ночи у меня реб„нок остался. Я его в твою честь
назову. Мальчика – Зубром, а девочку – Зубр„ной.
– Хорошо, – сказал Таши и, немного помолчав, спросил: – А как твой
муж погиб?
Зуйка удивл„нно хмыкнула.
– Я и не была замужем, – сказала она. – У нас, пока у женщины
детей нет, е„ никто замуж не возьм„т. А то окажется неплодной, что
тогда? Зато уж если сейчас вс„ хорошо получится, у меня потом отбоя от
женихов не будет. Каждому лестно такого реб„нка в семье иметь.
– Странно... – удивился Таши. – У нас вс„ наоборот.
– Ну и пусть, – прошептала Зуйка, – лишь бы зубр„нок был.
Она крепче прижалась к Таши и вновь начала ласкаться.
