Раздел 12.
~# run console 2
@comment: net find movie
Теперь Злыдень был осторожным и расчетливым. Он не хотел разделить
судьбу бедняги–Рюкзака и не ослаблял внимания ни на секунду. Сеть
научилась убивать – кто знает, чему она научится завтра? Впрочем, где–то в
глубине души Злыдень понимал, что сеть ни в чем не виновата, как не
виноваты вирусы, написанные озлобленным на весь мир хакером. Люди – в
конечном итоге во всем виноваты люди. Это они убили Рюкзака, и сеть тут не
при чем. Просто на этот раз смерть вырвалась именно отсюда, а мало ли в
мире мест, откуда готова вырваться смерть?
И Злыдень полнился решимостью найти этих людей, а найдя – покарать.
Потому что не мог смириться со смертью. Убив Рюкзака эти люди убили
частичку самого Злыдня, частичку Жмура, частичку Энди, частичку каждого,
кто хоть раз погружался в киберспейс без зла в умыслах и ненависти в
сердце. Почему? – в сотый раз спрашивал себя Злыдень, – почему самые
лучшие плоды человеческого гения в конечном итоге бывают приспособлены для
самых низменных целей? Почему человек не может оставаться чистым, ему
обязательно нужно стать вором, насильником, убийцей... Даже побывав на
месте жертвы и во всей полноте познав горечь, страх и унижение человек
остается зверем в отношении остальных, в отношении всех, кто не входит в
знакомую стаю? Или это так крепко зашито в генах и пропечатано в каждом
нейроне?
Как и все Злыдень не замечал, что сам погрузился в сеть с жаждой
найти и убить. Свершить месть. Месть – это святое, думает каждый.
Наверное, виноват только первый в истории человечества убийца, а все
прочие лишь мстят друг другу...
Но сейчас мысли Злыдня были заняты не этим. Найти. Найти следы этого
странного дуэта, оставляющего загадочные треки в местах пребывания. По
правде сказать, Злыдень так и не понял почему они оставляют трек.
Собственно, это единственная ниточка по которой их можно отследить
достаточно быстро. Неужели они этого не понимают? Сомнительно. А, может,
им нужен риск, нужна игра, щекочущая нервы? Может, без этого жизнь им
кажется пресной? Злыдень знавал таких людей. Как правило, финал их был на
редкость плачевным. Что и неудивительно. По крайней мере, Злыдень не
удивлялся. А раз оставляют треки, Злыдень их найдет.
И он неустанно шарил по серверам в окрестностях Трои, отслеживая
эхо–входящие, особенно приглядываясь к неожиданным врезкам вдалеке от
узлов–развязок. Это было вполне в манере Фриппи–слайдера: вонзиться в
капилляр в произвольном месте. Сам Злыдень толком и не разобрался как
именно он это делает. Наверняка есть способ, только зачем? Насколько
Злыдень помнил, тотальной охоты в сетях еще никто не затевал, Лощинин стал
первым, кто вознамерился найти клиента, удери тот хоть до самой зоны
высадки.
Но Злыдень шарил напрасно. Фриппи со своей подружкой опять исчезли.
Даже не растворились в мутных закоулках киберспейса – просто ушли из сети.
Но что–то подсказывало Злыдню: ненадолго. И он ждал, терпеливый
старый паук, в тенетах которого билась не одна изловленная муха.
Мнемоюсты холодили виски. Киберспейс дышал мраком и светом; перед
тем, как уйти в сеть, Злыдень обернулся на Жмура, и как всегда мысленно
потянулся туда, в сплетение бекбонных потоков, в незримый и нематериальный
мир сети, который даже неизвестно как выглядит на самом деле. Ведь
человеческое сознание подсовывает проверенные и с детства знакомые образы,
потому что у людей нет специального чувства, как зрение или слух, которое
могло бы пригодиться в сети. А мнемоюсты не в счет, потому что это такой
же механический придаток к нервной системе, как борда или диал.
Проваливаясь в сеть, Злыдень подумал, что человек станет хозяином
киберспейса только когда срастит себя с терминалом. Когда непонятно
станет, где заканчиваются нейроны, а где начинаются процессорные
вектор–поля. Но останется ли он человеком?
Густой, как деготь, спейс холда казался теплым. Искра–Злыдень поискал
Жмура и нашел – тусклую звездочку на фоне бестелесной мглы. Выход из холда
стерегли два вылизанных до последнего байта сторожа–цербера. Скольким
самонадеянным новичкам эти два увальня переломили хребет... Систему потом,
небось, приходилось по трое суток поднимать. Жмура церберы прекрасно
знали, тем более, последнее время его присутствие на холде отложилось у
них в буфере намертво. Наскоро перебрав линки, Злыдень отыскал флэш на
восток и, проскочив мерцающий розовым узел, втянулся в полупустой
капилляр. Некто сияющий, как солнце, явный чайник, суматошно шарахнулся с
дороги. Злыдень терял яркость по мере того, как удалялся от своего холда.
Жмур совсем перестал светиться, став твердым, как кристалл, сгустком
пустоты.
И снова Злыдень задал себе вопрос: где дом? Здесь, в киберспейсе? Или
там, в реальном и скучном мире? И снова он поймал себя на мысли, что не
знает правильного ответа.
~# run console 1
@comment: crossroads
За неделю проехали десять мегаметров к западу, а Бай почти вылизал
нового резидента. Назначение у того было простым, как байт: шнырять в сети
до тех пор, пока не будет найден след Аурела, а затем по следу проникнуть
на Ауреловский терминал и тут уж вовсю заявить о себе. Аурел обратит
внимание, в этом Бай не сомневался. А потом они встретятся где–нибудь на
перегоне, и уже вместе начнут долгий бросок на восток, к зоне высадки. С
погоней на хвосте и холодком в груди, когда дух захватывает от близкой
опасности и риск щекочет натянутые нервы.
Джипы стояли чуть в стороне от укатанной трассы; двигатели
потрескивали, остывая после многочасовой непрерывной работы. Чен поставил
палатку и возился у печки, Тигрис, помахивая оранжевым пластиковым ведром
с когтистыми нашлепками «Тигриной лапы», отправился к протекавшей
невдалеке речушке. Син колдовал над вскрытыми банками с ветчиной и
зеленью, сноровисто орудуя большущим ножом. Бай единственный из всех
устранился от хозяйственных хлопот по молчаливому согласию остальных – его
делом была работа с сетью. Резидент он намеревался отпустить на свободу
сегодня, предстояло только примирить базовый массив программы со ссылками
на полиморфные переходы. Массив с переходами мириться не желал, компилятор
вопил о помощи, Бай злился, колотя по клавишам. Мнемоюсты надевать не
хотелось, а, может, Бай просто ленился, но все пытался довести резидента
по старинке, вручную. Резидент упирался.
Промучавшись минут десять, Бай чертыхнулся, нацепил все–таки
мнемоюсты и для начала решил глянуть в хелпы. Хелпы, как выяснилось, в
стандартном пакете отнюдь не лежали, за ними нужно было лезть на черт
знает какой удаленный сервер. Бай тихо изумился такой наглости софтовиков
и покорно полез на указанный сервер.
Спасибо, хоть линков с этим сервером было завались, не пришлось
ждать. Бай по–хозяйски обосновался на холде и принялся листать тамошние
файлы. Как всегда он отвлекался, потому что файлы попадались интересные.
[А.Тюрин, А.Щеголев «Психологические тупики компьютерной эры»]
Бай знал этот файл! Он был записан в России, хоть и не в родной
Москве, а в вечном городе–сопернике. Точнее, даже не в Питере, а в
Бехтерево. И неоднократно приходилось на него ссылаться еще во время
учебы. Выходит, софт и базы кочуют через барьер в обе стороны. Впрочем,
это правильно. Information must bee free, старый, как мир, девиз хакеров.
Бай его вполне разделял, хотя их фирма торговала софтом. Но – бизнес есть
бизнес. Даже если убеждения с ним расходятся. Иначе не выжить.
[Р.Гонсалес «RISC–архитектура полихордных кристалов»]
О кристаллах Бай не знал ни бельмеса, ни о полихордных, ни о
каких–либо других.
[С.Лукьяненко «Узор теней»]
Это вообще фантастика конца прошлого века. Тоже, кажется, из родного
мира. Фамилия показалась Баю знакомой.
[К.Ван Хелдерн «Истоки технократического культа»]
Надо же, и эта вещица знакомая!
[Дьюла Чонгради «Блюда из птицы»]
«Скачать, что ли? Синицыну. Пусть готовит... Хотя, какие, к дьяволу,
блюда, если здесь птиц просто нет?" – подумал Бай рассеянно и обратился к
следующему файлу. В тот же миг рядом с ним на холде кто–то шевельнулся.
Бай взглянул, ожидая увидеть ярко горящую искру. Чайника. Но рядом густел
непроглядный мрак.
[Кто?]
[не твое дело] – неожиданно невежливо отозвался мрак. Бай рассердился
и попробовал отсечь пришельца. Тщетно, тот перехватил доступ, словно Бая
здесь вообще не было.
[отвянь] – посоветовал мрак. – [я – дайвер].
[Да хоть папа Карло!] – огрызнулся Бай и попытался вторично выбить
доступ. С тем же успехом он мог тянуть себя из болота за усы.
[слушай чего привязался] – сказал некто, назвавшийся дайвером. – [я
работаю].
[Я – тоже.]
Манера собеседника обходиться без интонаций раздражала. Дайвер – это,
интересно, кто? Бай слышал такое слово впервые.
[слушай урод тебя тоже когда–нибудь вытаскивать придется отвяжись
чайник загнется ведь]
Только теперь Бай заметил в пределах холда апатичного юзера,
прикипевшего к радужному, как кругляш диска, файлу. Файл был
подозрительный, похоже психотропный. Юзер уже ничего не соображал. Бай
протянул несуществующую руку с чувствительной точкой посреди ладони и
просканировал чайника, как мог. Тотчас же Бая скрутило, словно язвенника
во время приступа. Файл переливал часть себя на контуры мнемоюстов, а
значит – в мозг незадачливого чайника. Двоичным кодом. Файл–паразит. Новый
вирус, Бай слыхал о таких, но еще никогда не сталкивался. Ему стало жутко.
Похоже, в сети приходила реальная смерть.
Это открытие застало Бая врасплох. Хоть он и ожидал чего–то
подобного. Но все казалось, что это еще далеко в будущем. Хотя к тому, что
любое знание устаревает мгновенно, Бай давно привык. Сеть меняла лицо
ежесекундно.
Дайвер вился вокруг предательского файла, опутывая веретенообразное
тело тонкой серебристой нитью. Мгновение, и нить располосовала веретено на
несколько неравных частей. Паразит замедлился, словно споткнувшийся конь.
Чайник тут же вяло зашевелился. Кажется, он пытался снять мнемоюсты, там,
у себя перед бордой. Здесь это выглядело как попытка искры пригаснуть,
обратиться в стремительную точку–тень и выброситься из пределов холда.
Ничего у чайника, конечно, не вышло – файл–убийца держал того на прочном
поводке, подчинив себе моторные связи живого мозга.
«Ну и дела! – подумал Бай. – И это на сервере, куда рекомендуют лезть
за хелпами!»
Тем временем дайвер рассек тело файла еще на несколько частей и
стремительным броском обволок безвольного чайника, словно капля воды в
невесомости. Чайник сразу прекратил трепыхаться. Бай успел заметить, как
дайвер рвет губительную зависимость от постороннего «мастера».
«Оживет сейчас», – понял Бай. Он не ошибся, чайник наконец принял
осмысленный вид попытался шмыгнуть прочь, но дайвер умело взял его за
шиворот и повлек за собой совсем в другую сторону.
«Так это спасатель, – запоздало догадался Бай. – Интересно, что за
контора?»
Он не успел додумать. Вирус, снова слипшийся в единый ком,
стремительно атаковал Бая, единственного, кто остался в пределах холда.
Тонкое блестящее, как жало бормашины, щупальце метнулось к еле заметному
во мгле киберспейса сгустку. Но с Баем такое фокусы не проходили – он
расчетливо и безжалостно снес паразиту кодовую область. Искрошил ее в
мелкую капусту. Теперь файл–убийца больше не был программой: всего лишь
набором бессмысленных команд, запустить которые не в состоянии даже
господь Бог. А значит он стал неопасен.
Но на душе у Бая стало на редкость гадко. Что за подонки пишут
подобную жестокую психотропщину? Давить таких...
Едва он вывалился из сети, в уши толкнулся напряженный голос Чена:
– Эй! Очнись наконец! Давай–давай!
В глазах Бая постепенно формировалось осмысленное выражение и Чен с
облегчением вздохнул.
– Черти тебя дери! Что с тобой?
Бай уже мог говорить.
– В смысле? Я по сетям шарюсь, – он никак не мог взять в толк тревогу
компаньона. – Не первый же раз... Что случилось–то?
Чен жестко поглядел на него.
– Я снял с тебя мнемоюсты час назад. Понимаешь?
Бай тупо уставился ему в лицо.
– То есть... как час назад? Я же должен был тут же вывалиться!
– Вот именно, – подтвердил Чен. – Но ты не вывалился. По–моему, ты
этого просто не заметил.
И вот тут Баю впервые стало по–настоящему страшно.
~# run console 3
@comment: turn <Image>
Раньше Аурел пребывал в уверенности, что умеет ездить быстро. Но то,
что вытворяла со своим «Квантумом» Тири даже ему показалось безумием. Они
неслись через степь, как болиды, лишь по глупому недоразумению природы не
обгоняя звук собственных моторов. Их путь не был абсолютно прямым, потому
что перегона еще не достигли, и Тири то и дело виляла вправо–влево,
объезжая рыхлые кустики перекати–поля и едва заметные неровности почвы.
К вечеру Аурел вымотался совершенно и когда Тири притормозила, а
затем слезла с мотоцикла, он ощутил немедленное облегчение. Спина ныла, а
ноги стали словно деревянными.
– Умаялся? – спросила она. Насмешливо, но беззлобно.
Аурел кивнул.
– Ну, ты горазда за рулем! Никогда бы не подумал.
– Мужчинам вообще не свойственно думать, – ответила Тири. – Как
правило.
– Ну–ну, не обобщай. Некоторым очень даже свойственно, – хмыкнул
Аурел.
Тири, опуская «Квантум» на землю, ехидно заметила:
– Если ты имеешь в виду себя, то я не согласна. Ты такой же пень, как
и остальные.
Аурел обиделся:
– Да, ну тебя... Тоже мне – феминистка.
– Реалистка, – поправила Тири.
– Злая ты.
– А ты добрый?
– Ну, уж не такой, как ты.
– А с чего мне быть доброй? С того, что меня вынуждают убивать? Меня,
женщину? Я рожать должна, а не убивать, понял?
Аурел остыл.
– Неужели тебя вынуждали убивать?
Тири не ответила. Пнула монтреевским ботинком шершавый мотоциклетный
скат и полезла в бардачок.
– Давай, шевелись, – мрачно сказала она несколько позже. – Есть
охота.
Аурел тоже уложил мотоцикл, чтоб не так издалека был виден посреди
равнины, и выгреб из бардачка сумку и спальник.
Через каких–то десять минут, разгоняя сгущающиеся сумерки, весело
потрескивал костер, на треноге чернел закопченный котелок, а внутри
котелка многообещающе булькало. Аурел плотоядно принюхивался, Тири с
ложкой в руке колдовала у посудины с варевом. Звезды, единственные
обитатели небес, молча глядели на них с высоты.
Аурел чувствовал, что спутница готова выговориться. Нужно только
поестественнее подвести ее к монологу. Черт возьми, чем больше Аурел
размышлял над этой историей, тем менее понятной казалась она. Логики не
было – вот главное, что лишало внутреннего равновесия. Аурел не любил
отсутствия логики. Точнее, не отсутствия, а неочевидности, потому что
логика присутствует во всем, нужно только суметь вытащить ее на
поверхность. Получалось не всегда, у Аурела, по крайней мере. И вот эта–то
загадочная глубинная логика и грызла постоянно, и донимала, словно
настырный комар над ночной постелью: жужжит, кружится, и сколько руками не
маши – не улетает.
Проглотив обжигающий ужин, почти не почувствовав вкуса, Аурел с
довольной ухмылкой извлек из сумки припасенное в Трое пиво. «Пенная
прохлада» – самое то после дня в седле. Легкое, сладковатое питье,
источник спокойствия и вечернего умиротворения. Аурел, застонав от
удовольствия, опрокинулся на спину. Тири с завистью взглянула на него.
– Поделился бы, что ли... Джентльмен...
Аурел сунул руку в сумку и показал ей вторую бутылку. Девушка
вопросительно подняла бровь.
– Пора бы и объясниться, – предложил Аурел. – А?
Тири пожала плечами. Тогда он метнул ей бутылку. Коротким выверенным
движением Тири поймала продолговатый прохладный снаряд. Свернула пробку и
сделала первый глоток.
– Я – твой ангел–хранитель, – тихо сказала она потом. – Ты ведь
ходишь в сеть без мнемоюстов, слайдер. И думаешь, будто это страшная
тайна.
Аурел смутился. Он и вправду считал это своей главной тайной. Не
единственной, разумеется, но главной.
– Ты, конечно, считаешь, что ты один такой. Так?
И Аурел начал кое–что понимать. «Сюда чуть не прорвался один из псов
Лощинина. Мне пришлось его сжечь..." Святая вода, неужели она тоже?
Неужели она тоже умеет общаться с сетью напрямую, в двоичном коде?
Инстинктивно? Как он, Аурел Чогоряну, кибертелепат, способный считать
данные с терминала даже при отключенном питании?
– Ты... Ты тоже?
– Да.
Тири глядела ему в лицо и в звездочках–плексах отражались крохотные
язычки пламени. Она была очень грустной.
– И... тебе это не нравится? Не нравится этот дар?
Она усмехнулась.
– Дар? Скорее уж – проклятие.
Аурел поперхнулся пивом.
– Проклятие? Почему, елы–палы? Это же золотое дно!
– Потому что я ненавижу сеть. Я ненавижу терминалы, клавы, диалы,
диски, я ненавижу все это равнодушное железо.
Она говорила негромко и без каких–либо эмоций в голосе, словно давно
смирилась со своей ненавистью.
– За что можно ненавидеть сеть? – глухо спросил Аурел.
Тири пожала плечами:
– А за что ее любить? За то, что она отнимает у нас подлинные
чувства? За то что пичкает нас суррогатами и психотропщиной? За то, что
она не позволяет мне заниматься делом, которое я люблю? За что?
Аурел не ответил. Ему нечего было ответить – просто нечего. Ведь он
любил сеть. Точнее даже не любил – он был частью сети и не мыслил себя без
киберспейса. Собственно, он жил там – а в реальном мире только
отсиживался. И скучал при этом. Единственное, что интересовало его вне
сети – это скорость. Это мощь мотора, бьющегося в унисон с сердцем и
мыслями, это ветер в лицо и бесконечность равнины, бесконечность впереди,
за спиной, справа, слева... Только это. А она говорит – проклятие...
– Каким делом не позволяет тебе заниматься сеть? – спросил он
наудачу.
Тири дернула плечом и отвела взгляд. Теперь она неотрывно глядела в
костер.
– Не все ли равно?
– Не все.
– Давай не будем об этом, Ури, – попросила она. – По крайней мере,
сейчас.
Когда она называла его Ури, возражать просто не хотелось. Чисто
женский подход, но какой действенный...
И он не стал. Просто молча пил пиво и размышлял.
Значит, она тоже уникум. Но если она ненавидит сеть, почему столько
умеет? Аурел, например, смутно догадывался о способе, посредством которого
можно сжечь чужой мозг. Во всяком случае, его догадки нуждались в
серьезной проверке. Если собрать примитивный психоусилитель со стандартным
селективным портом input/output, задача упростится, но насколько? Можно
только догадываться.
Ну, ладно. Следующий вопрос: а откуда она знает о памятном визите на
сервер Лощинина? Кажется, Аурел предусмотрел все, замел все следы... Люди
Лощинина должны искать Фриппи, а не Аурела Чогоряну. И вот – пожалуйста.
Досекретничался.
А вдруг некто, заинтересованный в кибертелепатах, следит за всеми
странностями в сети и тихо копит факты? Ведь если точно знать, что
кибертелепатия возможна, если отчетливо представлять что именно ищешь,
факты засечь не так уж и трудно. Сотня–другая вейтеров на крупных
бекбонных стыках, на магистральных серверах, выборочно – в капиллярах...
Уже интереснее. Значит... Значит, есть еще люди, которым для погружения в
киберспейс не нужны мнемоюсты и вообще не нужен психомодуль?
Аурел даже приподнялся на локтях. Вот она, глубинная логика. Они
спасают своего, который считает себя одиночкой. Все просто, как и
ожидалось.
Он победно взглянул на девушку, но она по–прежнему глядела в костер.
– Скажи, Тири, – спросил он как мог мягко. – Ты тоже оставляешь эхо?
В виде трек–файла?
– Да, – ответила она неохотно. – «Ваш CMOS покрыт инеем».
– Значит, с этим нельзя бороться?
– Нельзя. Попробуй побороться с эхом в пустой комнате. Что получится?
«Точно, нас много. И она знает об остальных. Слишком уверенно
отвечает, словно речь идет об истине, известной со школьной скамьи. То,
что не сам понял, но вызубрил с пеленок».
– Понятно, – сказал он вслух. Завтра они еще поговорят. Будет шанс
кинуться не только кибертелепатом, но и просто... Если только он все
угадал правильно.
– Давай спать, – попросила Тири. – Я устала.
Аурел потянулся к серебристому спальнику.
«Завтра, – подумал он. – Завтра. Но почему она не любит киберспейс?»
И очень непоследовательно ответил сам себе:
«Женщина...»
