Остров Русь - Юлий Буркин - Книжная Полка

Глава вторая, о том, что три головы хорошо,
А четыре – лучше.

Прибыв на поле, Иван обнаружил, что опередил всех трех своих противников. Будучи человеком хоть и простодушным, но не лишенным определенного чувства юмора, Иван усмехнулся про себя: «Похоже, на тот свет я спешу больше остальных..." Но тут же мысль его продол жилась: «Оно и понятно, потому как противники мои – настоящие бы линные богатыри, на тот свет они и не собираются..." От догадки этой Иван приуныл и понурился.

Горестные размышления его прервало появление богатырей. Поя вившись с разных сторон Куликова поля, они одновременно сошлись в его середине и теперь озадаченно разглядывали друг друга.

– Та–ак, – нарушил тишину Илья Муромец, – что это значит?

– Я дерусь с этим добрым молодцем, – объяснил Добрыня, указы вая на Ивана рукой и тем же движением как бы приветствуя его.

– Но я тоже дерусь с ним, – заявил Илья.

– И я, – добавил Алеша.

– А теперь, милостивые богатыри, когда вы все собрались здесь, – поспешил прояснить ситуацию Иван, – разрешите мне принес ти вам свои извинения.

При слове «извинения» лицо Добрыни затуманилось, по губам Ильи скользнула пренебрежительная усмешка, Алеша же отрицательно покачал головой.

– Вы не так меня поняли, – поспешил объясниться Иван, – я прошу вашего извинения за то, что убить меня сможет лишь один из вас троих, а значит, еще двое останутся без должного удовлетворе ния. Поверьте, ежели я мог бы умереть трижды, я бы сделал это только из уважения к вам. И еще. Хочу я попросить вас: опосля по гибели моей, отправьте отцу–батюшке моему весточку. Что, мол, по лег твой сын Иван–дурак за землю нашу Русскую, – Иван шмыгнул но сом. – Но никому больше о том, как звать меня – не сказывайте: пусть молодец Емеля, моим именем воеводе назвавшийся, так дальше и прозывается... – Говоря это, он ощущал крайнее смущение от мысли, что богатыри решили, будто он хотел уклониться от поединка. Пото му, произнеся вышеприведенную тираду, закончил он так: – А теперь – к делу! – И, выхватив без дальнейших проволочек булаву, принялся угрожающе раскручивать ее над головой.

Богатыри умиленно его разглядывали.

– Славный юноша, – заметил Добрыня.

– Не честь бы богатырская, я предпочел бы его иметь не во врагах, а в сотоварищах, – признался Илья.

– Согласен с вами, друзья мои, – сказал Алеша, – однако драться придется, и тут наше положение еще сложнее чем его, – кив нул он на продолжающего со свирепой физиономией размахивать була вой Ивана. – Не можем же мы, в самом деле, втроем наброситься на этого бедного отрока. Как быть?

– Самым разумным будет драться с ним по очереди, – предложил Добрыня. – Давайте посчитаемся, кому первому.

– Не пойдет! – не прекращая вертеть булавой, выкрикнул Иван. – Первый имеет больше шансов получить удовлетворение! Вместе дери тесь, кому повезет!

– Давайте так, – высказал свой вариант Илья, – пока он двоих не ухайдакает, драться не будем. А уж кто останется, тот ему за всех отплатит. – С этими словами он, покорясь судьбе, закрыл глаза и, вытянув руки по швам, замер. Не долго думая, его примеру после довали Добрыня и Алеша.

Запыхавшийся Иван опустил булаву и обиженно крикнул:

– Вы что, издеваетесь?! Не могу же я беззащитных людей бить!

Богатыри открыли глаза и переглянулись.

– Да–а, – протянул Илья Муромец, – незадача...

И тут сие неестественное равновесие благородств нарушило по явление на поле необычного существа. Вообще–то, трехглавый змей на Руси – не диковина. Ребятишки их дразнят, богатыри, прибавляя себе славы, бьются, а особо удачливые крестьяне даже ухитряются, зап рягши, пахать и боронить на них землю. Но существо, появившееся на Куликовом поле сейчас, было необычно как раз тем, что голов у него было не три, а четыре. Поглядывая на явно лишнюю голову, три ос тальные тоскливо взревывали. Богатыри уставились на змея.

– Не порядок, – прервал всеобщее замешательство Илья Муромец, – нас трое, а голов – четыре. Кому–то две достанется, а это – не честно...

– Позвольте с вами не согласиться! – вскричал Иван, радуясь возможности перед смертью совершить хотя бы один подвиг, – нас не трое, нас четверо! – И выкрикнул первую часть легендарного бога тырского лозунга: – Один за всех!..

– И все за одного! – рефлекторно отозвались богатыри и, вых ватив мечи из ножен, ринулись на змея.

Бедное животное и не думало сопротивляться. Пытаясь уклонить ся от острых лезвий, три его головы беспорядочно мотались из сто роны в сторону, переплетались шеями и натыкаясь на лишнюю, ошалело хлопали глазами. Последняя же, словно выпавший из гнезда птенец, с любопытством озиралась окрест себя до тех пор, пока булава Ивана не прекратила ее ознакомление с этим миром. Удар раскроил зеленый череп, а еще через минуту каждый из богатырей отсек по «своей» го лове.

Ноги змея расползлись, он осел на землю и вдруг, вспыхнув яр ким голубым пламенем, исчез.

Иван поражено смотрел на то место, где только что стояло чу дище, привычные же к этому явлению богатыри спокойно отерли мечи о траву и вложили их в ножны.

– Я к вашим услугам! – воскликнул Иван, очнувшись, – продол жим поединок! – И тут заметил, что богатыри о чем–то таинственно перешептываются. Совещание их быстро закончилось, и слово взял Алеша Попович:

– Вот что, добрый молодец. Не гоже нам драться с тобою после того, как вместе мы чудище одолели, землю русскую защитили.

– Что, струсили?! – истерично закричал Иван и даже сам обал дел от своей дурости.

Богатыри довольно заржали.

– Кончай, земеля, – ласково сказал Илья, – объясни–ка лучше, чего это ты про лиходея рассказывал, именем твоим воеводе назвав шемся?

Иван понял, что боя не будет, но радости своей сумел не выка зать.

– Да не лиходей Емеля, – махнул он рукой и принялся подробно рассказывать о своей с последним встрече, о его любви к Несмеяне и о собственном решении ему не мешать.

Выслушав его рассказ, богатыри растрогались.

– Да, Вань, – сказал Добрыня, когда дурак закончил свое по вествование, – благородный ты юноша. Может быть даже благородней меня. А я очень благородный. И скромный.

– Благородство–благородством, а выручать надо парубка, – зая вил Алеша. – Поехали к князю, все как есть расскажем, пусть он Ми куле прикажет в богатыри тебя принять, а уж что с Емелей делать – пусть сам решает.

– Да не могу я... – начал было Иван, но его перебил Илья Му ромец:

– А тебя никто и не спрашивает. И князю, и Микуле мы твою ис торию так и так расскажем, а то благородством своим ты сам себя в могилу сведешь. Так что поехали вместе.

Делать нечего. Пришпорил Иван своего Гнедка и, понурясь, дви нулся вослед богатырям.

Но вскорости настроение его изменилось. От того, что на пол дороги к палатам Владимира повстречался им княжецкий стражник.

– Не ты ль Иваном–дураком будешь?! – обратился он к нашему герою.

– Он, он, – подтвердили богатыри, – а чего?

– Микула к себе требует, в дружину принимать.

– А Емеля как же?.. – вырвалось у Ивана, но он тут же испу ганно прикрыл рот ладонью.

– Самозванец–то? – расплылся в улыбке стражник, – самозванец утек.

И вот что, сопровождая богатырей и Ивана, рассказал стражник дальше.

Заступив в караул, Емеля выбрал удачный момент и прокрался в опочивальню Несмеяны. Несмеяна рыдала над книжецей. Напрягшись, Емеля прочел название на обложке: «Му–му».

Емеля, умилившись, замер в дверях. В этот миг Несмеяна приос тановила рыдания, смачно высморкалась на пол, выжала мокрую от слез простыню, затем открыла книжицу с начала и разрыдалась с но вой силой.

– Не плачь, красна девица, – хриплым от любовного волнения голосом сказал Емеля.

Несмеяна взвизгнула и, подскочив, как ошпаренная, принялась судорожно оправлять ночную рубашку. Однако мокрая рубашка липла к телу, подчеркивая перед охальником соблазнительные округлости те ла. Ноги Емели от этого зрелища подкосилися и, чтобы не упасть, он покрепче ухватился за косяк.

– Ты кто? – с искренним любопытством спросила Несмеяна, прок ричавшись.

– Емеля я, суженный твой, – ответил тот приготовленной зара нее фразой.

– Суженный? – переспросила Несмеяна и кокетливо всхлипнула. – А ежели я папеньку позову, тебе голову отрубят.

– Не отрубят, – уверенно заявил Емеля, – потому как я тебя сейчас рассмешу. А тому, кто это сделает, батюшка твой, государь, обещался в жены тебя отдать. Да полцарства впридачу. Так что он мне уже почти что тесть.

– Уже рассмешил, – хлюпнув носом, недоверчиво сказала Несмея на.

– Не веришь, – кивнул головой Емеля. – Ну гляди. – И он тор жественно произнес: – По щучьему велению, по моему хотению, зас мейся, царевна!

Царевна изо всех сил попыталась скривить губы в улыбке, но ничего у нее не вышло, и она снова тихонько заплакала.

– По щучьему велению, по моему хотению, засмейся, царевна! – повторил Емеля дрожащим голосом.

– Да щука–то тут при чем?! – возмутилась царевна, вновь взах леб разрыдавшись, – бестолочь! – И, с ненавистью глядя на Емелю, закричала: – Папенька!

– Ау, доченька, – раздался из соседней комнаты голос князя.

– Зови палача, папенька, клиент пришел!

Пораженный очередным предательством щуки, Емеля понял: пора делать ноги. И сделал их.

... Вызванный на место преступления Микула Селянинович без труда определил, кто был наделавшим переполоху неудачливым претен дентом на руку и сердце царевны. Объявив на Емелю розыск по всей Руси, послал он и за Иваном дураком, чтобы восстановить сына свое го старого товарища в утерянных правах.

... – Вот что, Ваня, – сказал воевода дураку, когда наша чет верка появилась в его кабинете. – Теперь все у тебя путем пойдет. Но в богатыри я тебя сразу принять не могу. Поскольку ты, выходит, вроде как помог прохиндею этому – Емеле – в наше доверие втереть ся...

Иван хотел было возразить, но Микула Селянинович осадил его взмахом руки:

– Знаю, знаю, что не по умыслу злому, однако ж... Походи пока в «добрых молодцах», конюшни княжецкие почисти. Конюха – Авгием зовут. И там, между прочим, подвиги совершать можно. А потом и видно будет. Однако ж, чую я, а опыт у меня, сам понимаешь, велик, ждут тебя большие дела!

... Выйдя от воеводы, обрадованные богатыри принялись что есть силы дубасить Ивана по спине и плечам, приговаривая: «Ну, поздравляем, дружище!", «С назначеньицем!"...

– Это дело надо спрыснуть! – уже во дворе заявил Алеша Попо вич. Давайте–ка, друзья, соберемся вчетвером в кабаке часов эдак в десять. В том, что на Муромской дороге, а?!

– Дело говоришь! – согласился Илья Муромец.

– Дело! – подтвердил Добрыня.

И богатыри вскочили на коней. А с ними и Иван – на Гнедка.

– Я бы рад, – взял он слово, – да только остановиться мне где–то надо, крышу над головой найти.

– А чего ее искать–то?! – заявил Алеша, – к дядьке Черномору тебя определим. Один черт, у него на постое тридцать три богатыря. Тридцать четвертым будешь! Тем паче, с хозяйкой я знаком коротко, – добавил он потише, слегка зардевшись.

После слов этих богатыри пришпорили коней и двинулись в из вестном им направлении. Иван поспешил вслед.

... Выйдя из черноморовской хаты, Алеша объявил:

– С хозяйкой все улажено, заходи, располагайся. Она сейчас одна дома, – он многозначительно подмигнул. – А мы пока пойдем, подвигов поищем.

– Не забудь: в десять – в кабаке! – напомнил Добрыня.

– Не забуду! – заверил Иван и шагнул в сени.

Там и встретила его хозяюшка... Марья–искуссница.

Иван так и обомлел. Марья же, приветливо улыбаясь, стояла, держа во белых руках хлеб да соль.

– Вот и свиделись, добрый молодец. И на сеновал ходить не на добно, – сказала она игриво. – Ну как, не лишней голова у змея оказалась?

– Ужель твоя работа, красавица?! – воскликнул Иван вне себя от счастья.

– Моя, не моя, – скромно потупила глаза Марья, – а все таки не зря я «искуссницей» в народе прозвана...

Тут Иван опечалился:

– Ты, значит, дядьки Черномора жена?

Опечалилась и Марья:

– Так это, Ваня. Да только давно уж я при живом–то муже вдовствую. Сутки напролет Черномор с тридцатью тремя богатырями бражничает. А придет домой, сразу в ванну лезет: без воды он, по нимаешь, не может.

– А на тебя и внимания не обращает?

– Не обращает...

– Да как же он может? На такую бабу!..

Марья Искусница, забыв на миг горести, засмеялась обольсти тельно:

– А ты, Иван, хоть и дурак, а хитер, хитер! Садись–ка лучше столоваться.

С этими словами Марья накинула на стол скатерть–самобранку и принялась дружка своего нового поить да потчевать.

За вкусным обедом, да игривой беседою, преисполненный самых соблазнительных надежд, Иван и не заметил, как настало ему время мчаться на условленную встречу с богатырями.