Остров Русь - Юлий Буркин - Книжная Полка

Глава шестая, в которой наши друзья сначала чуть-было не
лишились Алеши Поповича, а потом-таки лишились его.

Следующим препятствием на пути к замку Кащееву стал лес дре мучий, вековой. Как из под земли вырос он перед нашими путниками. И хоть не видно было окрест ничего подозрительного, каждому стало не по–себе.

– Кубатай, – обратился Иван к кавказцу, – может быть... это... – тут он вспомнил князевы речи мудреные, – мы пойдем другим путем?

– Нет, – ответил Кубатай. И все. Спорить было явно бесполез но.

– Пить хочу, – пожаловался Алеша.

– Потерпим, – ответил Иван, обходя здоровенный мухомор. – Спешить надо.

– Вот всегда вы так, – обиженно сказал Алеша, и в сердцах ру банул мечом по стволу дерева. Дерево рухнуло, оставив торчащий из земли пень метра полтора в обхвате.

И тут путники остановились. Навстречу, держась на задних ла пах, шел медведь. Иван взялся за булаву, но потому как хмуро и ле ниво двигался зверь, почувствовал, что никаких враждебных действий тот предпринимать не склонен.

И действительно. Не обращая на людей ни малейшего внимания, медведь прошел мимо. За плечами его висела котомка. Поравнявшись с оставленным Алешей пнем, животное спросило само себе:

– Может сяду на пенек, да сьем пирожок?

Из котомки высунулась пара давно немытых косичек.

– Высоко сижу, далеко гляжу!

Не садись на пенек, не ешь пирожок!

– Вот глазастая, – огорчился медведь и поплелся дальше.

– Тупой, – сочувственно заметил Смолянин. И путники двинулись дальше.

В земле стали видны глубокие следы, наполненные зеленова то–коричневой водой.

– Пить хочу, – снова пожаловался Алеша, отставая от осталь ных. Не успел Иван ему ответить, как услышал за спиной жадное бульканье.

Иван обернулся. Припав к земле Алеша жадно пил воду из углуб ления. Почуяв недоброе, и вспомнив Вохино предсказание, Иван крик нул:

– Не пей, Алешенька!

Но было поздно. На том месте, где только что был богатырь бы линный, теперь стоял козленок беленький.

– Ме–е–е, – сказал он виновато, и повиливая куцым хвостиком подбежал к остальным.

– Что же ты наделал, Алешенька? – горестно вскричал Иван. – Один ты, богатырь, со мной оставался, а с этими–то, басурманами, – кивнул он на Кубатая со Смолянином, куда ж я пойду теперь? Как с Кащеем воевать буду?

– Не печалься, Ванечка, – ответил козленок человеческим голо сом. – Слышал я про такие истории. Да забыл. Это Бабы Яги продел ки. Двинемся дальше, авось встретим ее, расколдовать заставим.

– А коли не встретим?

– Искать надо, – заявил Кубатай.

– Так сроки, сроки поджимают! – напомнил Иван истерически. Замолчал, а потом, приняв решение, сказал твердо:

– Два часа нам на поиски. Найдем – хорошо. Не найдем – один к Кащею пойду. А вы с Алешей останетесь.

– Брось, Ванечка, – блеющим голоском молвил козленок. – Идите втроем на Кащея, не пропаду!

Тут из глубины леса раздался грозный звериный рык. Козленок, жалобно хныкая, припал к земле.

– Молчал бы уж! Богатырь... – язвительно сказал Иван. " – Не пропаду я... «Айда Бабу–Ягу искать. И смотри, не отставай ни на шаг.

Сперва козленок послушно семенил возле Ивана. Но вскоре стал забегать вперед и возвращаться, держа в зубах то василек голубень кий, то земляничку, и блеять восторженно: «Ванечка, Ванечка, глянь какой цветочек!" или «Откушайте ягодки, добры молодцы!..»

Иван скрипел зубами, но помалкивал. Недосуг ему было с коз ленком несмышленым пререкаться. Другая кручина одолевала его: лег ко сказать «два часа на поиски», да где искать–то ее – Бабу Ягу?

Тягостное молчание прервал Кубатай:

– Насколько я помню русский фольклор, а память у меня отмен ная, Баба Яга непрерывно топит печь и готовит себе обед из того или иного персонажа. Думаю, следует внимательно осмотреться, нет ли поблизости дыма. Между прочим, способом передачи информации посредством дыма пользовались в древности североамериканские ин дейцы... – он вдруг неуместно хихикнул, – и африканские пигмеи.

Иван прервал его ударом себя по лбу. Уважительно глянув на Кубатая сказал:

– И вправду, мудрец ты великий.

Путники огляделись. Какова же была их радость, когда невдале ке над деревьями они увидели струящийся к небу сизый дымок.

Боясь что дымок исчезнет, Иван, Кубатай, Смолянин и козлено чек Алеша с полкилометра проделали бегом и выскочили на мрачнова тую, устланную мхом поляну.

Переминаясь с одной куриной лапы на другую посредине поляны стояла изба. Из избы доносились возбужденные голоса: один старчес кий, надтреснутый, другой совсем детский, но с хитрецой.

– Что ты руки–ноги растопыриваешь? – сварливо бормотал стар ческий голос. – Ты мне обед срываешь. А у меня диете, между про чим.

– Да не пойму я ничего, бабушка, – отвечал детский. – Я ста раюсь, да не выходит у меня.

– Ну давай еще раз, на счет «три» быстро руки–ноги сгибаешь, голову опускаешь. Понял?

– Понял, бабушка.

– Приготовились! Раз! Два! Три! Тьфу ты, бестолочь... Я же сказала, на счет «три»! А ты на два скрючился, а на три обратно растопырился!

– Да не умею я считать, бабушка! Я же маленький!

– Что маленький, это да. Это плохо... – задумчиво произнес старческий голос. Но закончил бодро: – Зато, наверное, вкуснень кий.

– Может ты меня подкормишь, подождешь пока вырасту, а?

– Кончай, Ивашка, демагогию разводить! Кормить его, понимаешь ли... Сама есть хочу. Поехали!

Секунд десять из–за двери слышалось только неясное бормотание и громыхание листового железа. Наконец Баба Яга взвизгнула: – Опять? Опять, да?

– Глупый я, бабушка! А ты жизнь прожила, умом богата стала. Ты покажь, как делать надо – я и повторю!

– Чему вас только в школе учат! – польщенно пробормотала Баба Яга. – Ладно, слазь! Вот, вот так садишься, вот так руки прижима ешь, вот так ноги, башку опускаешь...

Иван понял, что еще мгновение, и Ивашка Бабу Ягу зажарит. И тогда некому будет Алешу расколдовывать. Богатырским ударом он вы шиб дверь избушки и с криком: – Погодь, Ивашка! – запрыгнул внутрь.

– А вот и ужин явился! – всплеснула руками сидящая на огром ной лопате лохматая седая старуха.

– Я тебе покажу ужин! Ты у меня на всю жизнь наешься! – вскричал Иван, занося над ее головой меч–кладенец, Кейсероллом да реный.

– Ай! – взвизгнула Баба Яга, закрывая лицо скрюченными паль цами. – На старого человека руку поднимаешь! И не стыдно тебе?

Воспользовавшись суматохой Ивашка выпустил из рук черенок ло паты и метнулся к выходу.

– Обед, обед убегает! – истошно завопила старуха.

– До обеда ли тебе, бабуся? – насмешливо сказал Иван, прис тавляя ей к горлу клинок. – Превращай козленка в богатыря, а не то избушке твоей быстро ноги пообломаю, а потом и тебя прирежу, не помилую.

– Щас, щас, щас, – старуха торопливо выдернула из головы во лосок, порвала его, что–то прошептала и сказала, заискивающе улы баясь: – Готово, о сильнейший из богатырей! Гуляй себе с миром!

Иван усмехнулся, вложил меч в ножны, и сделав шаг к двери спрыгнул на землю. Возле избы стояли трое. Смолянин с открытым ртом и озадаченный Кубатай разглядывали совершенно незнакомого бе лобрысого богатыря. Тот и сам с удивлением себя оглядывал.

Озверевший Иван ворвался обратно в избушку.

– Что ж ты делаешь, змея старая? В кого ты козленочка превра тила?

– Как в кого, терпеливейший из терпеливых? – выпучила глаза Баба Яга. – В богатыря, как и велено!

– Так ведь не в какого попало богатыря надо, а в Алешу Попо вича!

– Сразу бы говорил, – сварливо протянула старуха, снова вы дернула волосок, дунула, плюнула и что–то прошептала.

Иван выглянул из избы. Смолянин и Кубатай тискали в обьятиях Алешу.

– Вот спасибо тебе, бабушка, – сказал Иван обрадованно. – До свиданьица. Здоровье берегите.

И снова из дверей на землю спрыгнул.

– Больно молодежь нынче вежливая пошла, – крикнула ему вслед Баба Яга саркастически. Однако герои наши уже спешили прочь. – Ну погоди, Иван, – злорадно пробормотала старуха. – До болота только доберись.

Но и этого наши путники не слышали. А минут через пятнадцать и вправду поравнялись с гатью трясинной.

– Насколько я осведомлен, – сказал Кубатай, – прямо за этим болотом расположена лабора... замок Кащея расположен.

– Да ну? – обрадовался Иван. – Ужель так скоро добрались?

– Ме–е–е... – проблеял Алеша. Испуганно потряс головой, пе рекрестился, а затем снова осторожно открыл рот, чтобы все же ска зать то, что собирался: – Скоро–то скоро, а как через болото пере беремся?

– Да, незадача, – вздохнул Иван и почесал затылок. – Мистер Кубатай, а вы что предложите?

– Почему «мистер»? – удивился Кубатай.

– Так, к слову пришлось.

– Что я могу предложить? – переспросил Кубатай задумчиво. – Могу ли я... Хочу ли я... Как ты меня назвал? Мистер? Ха! Что ж, безвыходных ситуаций не существует! Следует использовать воздушные шары! Дело мне знакомое!

– Что это еще за шары такие? – подозрительно спросил Алеша.

– Воздушный шар есть некий объем, заполненный горячим возду хом, или же иным легким газом, – обьяснил Кубатай, подняв вверх палец.

– О ком «об ем»? – неодобрительно полюбопытствовал Алеша.

– Не «о ком», а объем! – с легким раздражением обьяснил Куба тай. – Ну, например, большой мешок из кожи или плотной ткани.

– У нас нет ни того, ни другого, – заметил Иван.

– Если только лягушек через соломинку надувать, – предложил Алеша. – А че? Старинная забава молодецкая, – продолжал он, увле каясь. – Вставляешь лягушке в...

– Лягушки не подойдут, – перебил его Кубатай, – обьем мало ват.

– О ком «об ем»–то? – взвился Алеша. – Нет, Вань, ты послушай только нехристя нашего!

А Кубатай пробормотал, почему–то хихикнув:

– Объем – он и в Африке объем...

– Заткнись, Алеша, – грубо осадил Иван Поповича.

– Ну, как хотите, – обиделся Алеша и замолк. А Иван вспомнил историю Алешиной женитьбы и подумал: «несладко, видать, царевне жилось.»

Паузу нарушил Смолянин:

– Кстати о лягушках! А может это... с кочки на кочку? Как прыгоходы... – подмигнул он Кубатаю.

– А ежели кочки на середине кончатся? – мстительно спросил Алеша. – Тогда как?

Смолянин только пожал плечами.

– У тебя альтернативные предложения есть? – спросил Алешу Иван.

Тот отрицательно покачал головой.

– Ну а коли так, – сказал Иван, – тогда поскакали.

И они вприпрыжку двинулись дальше. Только лягушки, спасенные Кубатаем от надувательства, с кваканьем разлетались в стороны. Долго нашим героям скакать не пришлось. Да что плохо – ни при сесть, ни скатерочку раскинуть. А еще хуже то, что когда уж и лес из виду исчез, и неясно стало, куда возвращаться, сбылись самые худшие Алешины опасения. Кончились кочки болотные и простерлась перед ними топь сплошная, зыбучая.

– Приплыли, – обьявил Смолянин мрачно.

– Ой, простите меня друзья мои сердечные, – вскричал Иван, преисполнившись раскаянья. – Не послушал я Алешу, завел неведомо куда! Тут, видать и головы нам сложить суждено.

– Не спеши нас хоронить, Ваня, – остановил его Алеша. – Авось не пропадем.

– Как же, не пропадем. Кубатай, мудрец, одна ты у нас надежда и опора! Что делать, как действовать?

Кубатай беспомощно огляделся, потом придал лицу значительное выражение и приосанившись заявил: – В случае полной безвыходности ситуации следует взывать о помощи.

– Эх, – махнул рукой Иван. – Утешил, нечего сказать, к кому тут взывать–то?

И крикнул насмешливо:

– Ау!

– Ау! – то ли эхо отозвалось, то ли кто крикнул в ответ. Хо тя, скорее, все же второе – потому как голос ответивший был женс ким. Иван насторожился.

– Ты эхо? – крикнул он с надеждой на обратное.

– Неа, – отозвался некто.

– Где ж ты есть? – возликовал Иван.

– Здеся я, – раздалось совсем близко, и из–за кочки позади него высунулось зеленое, глазастое, девичье личико.

– Кто ты, девица крас... э–э–э... зеленая! – вскричал Иван радостно.

– Русалки мы болотные, – кокетливо заявила та, продолжая опасливо выглядывать из–за кочки.

– Кикимора! – догадался Алеша.

– Фу, какой невежливый, – поморщилась та. – Говорю же – ру салки мы, только воды проточной не уважаем.

– Зовут–то тебя как, русалка болотная? – поинтересовался Иван, боясь, что та, обидевшись, исчезнет снова, и что есть мочи подмигнул Алеше.

– Лизаветтой звать, – жеманно ответила кикимора, поднимаясь и выходя из–за кочки. – Для своих – Лиза я. – И глазки потупила.

– Бедная Лиза, – сказал Алеша жалостливо. – Ты ж промокла вся.

– Какой миленький, – хихикнула Лиза, осторожно коснулась Але шиной кольчуги и тут же пальчик отдернула. – Что мокрая, то это, мон шер, для меня удовольствие одно. А за участие – мерси тебе добрый молодец, – и книксен сделала.

Алеша неожиданно порозовел, и ответил тихо:

– Я не добрый молодец, а богатырь. Алешей кличут.

Кикимора всплеснула руками:

– Ах, пардон, пардон, не извольте гневаться, уж не Поповичем ли Алешей вы будете?

– Им, – признался Алеша, краснея еще гуще.

Во время этого диалога Иван, Кубатай и Смолянин почувствовали себя неловко. Так, словно незваными в чужую комнату вошли.

– Кхе! – кашлянул Иван, чтобы привлечь к себе внимание.

– Ой, что это я все разговариваю, разговариваю, – засуетилась кикимора. – Вы ж устали небось с дороги, кушать хотите?

– Спасибо, Лизавета, но не голодны мы, ответил Иван, как мог галантно. – К Кащею мы идем. Биться. Не проводишь ли?

– Все что хочешь проси, мон шер, только не этого, – молвила кикимора. – Уж коли попали сюда – считай пропали.

– А почто так? Ты выведи!

– Выведу, и опять одной век коротать? Лучше я вас к себе на дно затяну. Будем там жить–поживать, песенки распевать, в префе ранс поигрывать. Глядишь, и приглянусь кому из вас. А он – мне, стало быть. И кикиморы, между прочим, любить умеют.

– Лиза, не губи! – взмолился Иван. – Хочешь – топи нас, толь ко на обратном пути. А с Кащеем сразиться мы должны.

Кикимора насупилась, что–то в уме прикидывая, потом сказала решительно:

– Значит так. Оставьте мне Алешу–богатыря, остальных выведу. На обратный путь свидимся. Там и порешим, отпущу я его, аль наобо рот – и вас к себе заберу!

– Да ты что, Лиза, мелешь–то? – возмутился Иван. – Как же мы Алешу оставить можем? Да и сам он не согласится!

– Эх, была не была, – торопливо сказал Алеша. – Жена у меня оказалась лягушкой, будет теперь кикимора в подружках. Ступайте, братцы. На обратный путь свидимся.

– Оревуар, стало быть! – радостно взвизгнула кикимора, и тут же с Алешей вместе в топь и провалилась. А перед оставшимися пут никами вздыбились из болота кочки одна за одной, прямой линией на сухое выводящие. Как не тяжко было Ивану Алешу оставлять, да не время горевать. Смахнул он слезу, да и поскакал по кочкам. Следом – Смолянин, а за ним и Кубатай, сабелькой басурманской позвякивая.