2
Дверь отворил мужчина в синем рабочем халате и заплывшем от пьянства
лицом.
– Чего вам, барышня? – спросил он, но, получив легкий посыл и
повертев головой, пожал плечами и дверь захлопнул. А Маша уже шла по
бетонному полу коридора.
Чуть слышно звучала музыка, доносясь из обеденного зала, гудели
холодильники и вентиляторы, гремела моющаяся посуда. Тут и там слышались
неясные голоса, смех и переругивания работников ресторана.
Пройдя шагов двадцать, она обнаружила массивную дверь грузового лифта
и вызвала его. Вошла в кабину и убедилась, что не ошиблась: кроме кнопок с
номерами этаже, была тут и кнопка, возле которой было нацарапано:
«Подвал». Нажала ее, и лифт двинулся вниз.
Выйдя оказалась прямо в холодильной камере – мрачном помещении,
увешанном мясными тушами.
Зябко поведя плечами, пробежала через него до какой–то двери, и тут
внезапно что–то заскрежетало, и туши зашевелились. От испуга Маша
остановилась, как вкопанная. Туши, словно в каком–то дурацком хороводе
медленно двигались по кругу. Приглядевшись, Маша поняла, что крюки, на
которых они весят, укреплены на огромной цепи по типу велосипедной,
удерживаемой шестернями. Она увидела дыру в потолке, в которую одна за
другой исчезло две туши, и поняла, что перед ней просто–напросто
транспортер – механическая система доставки мяса из холодильника на кухню.
Все стало ясно, но ужас не отступал – слишком эта картина напоминала
что–то читанное ею о фашистских концлагерях... Но она заставила себя
ступить еще шаг, толкнула дверь. И оказалась в очень узком и коротком
коридорчике с четырьмя дверьми вдоль одной стены. На одной из них была
табличка «Склад», на другой – «Вентиляторная», а из–за третьей – с
надписью «Колбасный цех» – раздавался звук человеческой речи.
Тут только до маши дошло, что случись ей сейчас встретиться с
Шахиней, та будет видеть ее новую шубку. Пришлось немедленно сбросить
шубку на пол, туда же она бросила и сумку. Тут же с потолка ей за шиворот
упала холодная капля воды. Вздрогнув и передернув плечами, Маша приоткрыла
дверь.
Да. Это то, что она искала. За огромны металлическим разделочным
столом, уставленным едой и бутылками, сидели трое: Лиза Деева, Копченый (а
по сведениям Бермана, он был арестован! Сбежал?) и какой–то незнакомый
Маше тип. А еще один незнакомец, стоя возле стены, держал в руках
металлический прут и газовую лампу, такую, какой опаливают свиные туши.
О назначении этих предметов нетрудно было догадаться: к вбитым в
стену крюкам были привязаны отнюдь не только окорока и колбасы, к ним же
за ноги и за руки были привязаны буквально распятые Гога и Соня.
Чтобы не вскрикнуть, Маша зажала себе рот ладонью. Гогу она узнала с
трудом, скорее даже догадалась, что это он: лицо его превратилось в
сплошной синяк.
Как раз, когда Маша разглядела всю эту картину, палач прижал
раскаленный прут к его ляжке. Гога только слабо застонал. Он был без
сознания. Через щель Маше в ноздри пахнуло горьким запахом горелого мяса.
– Ладно, брось! – махнула рукой Шахиня. – Этот уже готов. Принимайся
за девчонку.
– Я ничего не знаю! – вскрикнула Соня. – Ни про какие деньги она мне
ничего не говорила!
– Столько времени вы были вместе, и она тебе ничего не рассказала?
Это так не похоже на нашу милую Марусю, – усмехнулась Шахиня. – Тогда
скажи хотя бы, где она.
– Я не знаю! Когда я уехала из Москвы, она осталась там.
– Эту сказочку мы уже слышали. Но не поверили ей. Мои люди побывали в
том номере России, который ты мне назвала, но там, милая моя, живут совсем
другие люди, и никакой Маши они знать не знают. Так что, сдается мне, что
все–то ты врешь. И это потому, что ты просто представить себе не можешь,
как сейчас тебе будет больно! Давай, – кивнула она палачу. – Не пожалела
нашего общего друга, уж себя–то пожалеет.
Маша еще не знала, что будет делать дальше, но она должна была
предотвратить прикосновение раскаленного металла к телу Сони.
– Стойте! – крикнула она и широко распахнула дверь. – Я здесь!
Все четверо бандитов уставились в ее сторону.
– Что видишь? – дрогнувшим голосом спросила Шахиня незнакомца за
столом.
– Она, – ответил тот. – Такая же. – Кивнул в сторону Сони. Но,
получив гипнотический удар, тут же добавил: – Уже исчезла.
– Не смотри на нее! – взвизгнула Шахиня, обращаясь к палачу. Тот
моментально опустил глаза, а Маша злорадно подумала: «Что, интересно, он
выгадал, если все равно на меня смотреть не будет?»
Но это была последняя ее мысль, потому что еще через мгновение она
получила мощный тупой удар по голове. Переживая за Гогу и Соню, она
потеряла бдительность и не заметила, как кто–то подкрался сзади.
Свет померк.
Очнулась Маша уже привязанной к крючьям рядом с Соней. Очнулась от
того, что на нее плеснули холодной водой. Голова раскалывалась нещадно. В
комнате прибавился еще один человек – тот самый алкаш в синем халате,
который открыл ей служебный вход. «Он же не видит меня, как он смог меня
ударить?" – подумала Маша, но тут же сообразила: шубку–то она сняла...
– Глаза открыла, – объявил губастый палач. Сейчас он держал в руках
ведро. Единственному из бандитов – ему – Маша еще не успела дать
установку.
– Отлично! – отозвалась Шахиня. – Ну что, Маруся, вот мы и
встретились. При чем на этот раз мне повезло больше, чем тебе.
– Отпусти их, – кивнув в сторону Гоги и Сони, произнесла Маша тихо,
но все равно каждое слово слово болью отдавалось в висках.
– Чтобы они ментов привели? Или выручать тебя взялись? Не–ет, отсюда
они уйдут только вместе с нами, и только после того, как ты расколешься. А
ты расколешься! Как миленькая. Сначала мы будем мучить твою подружку, пока
не сдохнет, а потом уж за тебя возьмемся.
– Что тебе нужно? – выдохнула Маша.
– Бабки, бабки, что же еще? Деньги, которые ты у меня украла, –
ответила Шахиня и хрипло засмеялась. – Не Атосика же твоего!
– Деньги я оставила дома, в аэропорту, в ячейке камеры хранения.
– Номер шифра?
Маша назвала номер.
– Запиши, – скомандовала Шахиня Копченому, тот отошел к столу и
вернулся с огрызком карандаша и клочком бумаги. А Маша продолжила:
– Но я по телефону попросила свою подругу их забрать. Ни пытать, ни
мучить ее не надо, нужно только сказать ей, что я велела их вам отдать, и
она отдаст.
О том, что она просила Алку сдать деньги в милицию, Маша сказать
побоялась.
– Адрес и телефон подружки.
Маша продиктовала.
– Ничего мы ей говорить не будем, ты сама все скажешь, – усмехнулась
Шахиня, – а мы послушаем. – И, открыв сумочку, достала трубку сотового
телефона.
– Когда я ей звонила, за мной менты следили. Если они телефон
прослушивали, то Алка там уже ничего не нашла.
– Ясно, – покачала головой Шахиня. – В общем–то, похоже на правду.
Ведь денег тебе не жалко, они тебе легко даются. Но если это так, ты очень
горько об этом пожалеешь...
Набрав восьмерку, спросила:
– Код города?
Маша назвала. Шахиня набрала номер и передала трубку Копченому:
– Набери номер, когда ответят, подставь ей к уху.
– Я ж не вижу ее.
– Ощупью, – ухмыльнулась Шахиня.
Копченый, глядя в бумажку, нажал нужные кнопки.
– Не отвечают. Нету никого.
– Держи дольше, – подсказала Маша. – У нас сейчас ночь.
И действительно, еще минуты через две Копченый, торопливо нащупав
левой рукой ее лицо, правой подставил трубку ей к уху.
– Алло, алло! – услышала она мужской голос. – Слушаю вас!
Голос показался Маше знакомым, но она не вспомнила, кому он
принадлежит. Сейчас это и не имело значения.
– Позовите, пожалуйста, Аллу.
– Аллу? Минуту.
Вскоре раздался заспанный голос подруги:
– Да–да?
– Алка, это Маша.
– Ой, Машка, ну ты даешь, – почему–то смущенно отозвалась та. – Как
ты? Откуда?
Шахиня в это время подошла вплотную и приблизила ухо к трубке с
обратной стороны. Она конечно же все отчетливо слышала.
– Я в Питере. Но это не важно. Самое главное: ты забрала деньги?
– Да.
Шахиня удовлетворенно улыбнулась.
– Они у тебя? – спрашивая, Маша чувствовала, как холодок страха
касается ее сердца.
– Понимаешь, Машка, я их почему–то не сдала. Все собиралась,
собиралась, а потом подумала...
Испытав чуть ли не радость, Маша перебила ее:
– Молодец! Все нормально. Сейчас они у тебя?
– У меня.
Маша перевела дух.
– Ну, слава Богу. Алка, тебе придется отдать их Шахине. Я тебе про
нее рассказывала.
– Машка, жалко ведь!
– Алка, это нужно...
Шахиня отобрала трубку у Копченого:
– Здравствуйте, милая девочка, – заговорила она вкрадчиво. – С вами
говорит Лиза Деева, или, как меня называет ваша подружка – «Шахиня».
Обстоятельства сложились так, что сейчас она находится, э–э–э, как бы у
меня в гостях, – Лиза подмигнула Маше. – И будет находиться здесь до тех
пор, пока вы не вернете мне деньги. Заметьте, мои деньги. – Она немного
помолчала, выслушивая алкин ответ, затем сказала еще более ласково: – А
тогда я ее убью... Да, вот она тут передо мной в позе Христа. Сначала мои
люди трахнут ее по очереди, потом мы будем жечь ее каленым железом, а уж
потом... Да–да, пожалуйста. – Лиза вновь, держа трубку в левой руке,
поднесла ее к машиному лицу.
– Машка! – раздался оттуда взволнованный голос Алки.
– Да?
– Это все – правда?
– Правда.
– И ты ничего не можешь сделать?
– Нет.
Вдруг Шахиня отвела правую руку и наугад, но не промахнувшись,
ударила Машу кулаком между ног. Удар был столь неожиданным, а боль такой
сильной, что Маша вскрикнула, а потом застонала.
– Машка! Машка! – закричала Алка в трубке. – Скажи ей, что я все
отдам, только пусть они тебя не трогают!
Лиза поднесла телефон к своему уху:
– Все в порядке. Просто мне не понравилось, как неубедительно она с
вами разговаривает... Нет–нет, вам никуда лететь не нужно, вы можете
совершить какую–нибудь оплошность... Да, и не вздумайте устроить
какую–нибудь глупость, я ведь и вас могу... Да, завтра. И вы все отдадите
им... Сколько? Ничего–ничего, считайте, что эту сумму я вам подарила.
Точнее, заплатила за хранение... Всего доброго, – проворковала Шахиня на
прощание, нажала кнопку сброса и, вернувшись к столу, сунула трубку в
сумочку. Затем обернулась к Маше и, недобро улыбаясь, спросила:
– Деньги мне теперь вернут и без тебя. И ты что, действительно
думаешь, что я отпущу тебя живой? Чтобы ты снова преследовала меня?
– Я не буду. – Маша сказала это чистосердечно.
– И я поверила... Для того, чтобы тебя убить достаточно уже и того,
что ты мне сделала раньше... Помнишь, как ты издевалась над нами? – От
злости голос Шахини задрожал. – А как ты, сука, избила меня в гостинице?!
Нет, милая, живой я тебя оставить не могу. Этих – то же, – кивнула она на
Гогу с Соней. – Но они умрут быстро, а ты будешь умирать долго и страшно.
– Она оглянулась. – Леший, ты будешь первым. Давай, трахни ее.
– Не интересно, – отозвался тот, что жег раскаленным прутом Гогу. –
Не видно же ничего. Давай, я лучше ту, вторую, она точно такая же.
Маша оглянулась на Соню и поняла, что воля той сломлена окончательно.
Уронив голову на грудь, она тихо плакала, ни на что не обращая внимания.
Дойдет и до нее очередь.
– Вон, Николай ее видит, – продолжал отнекиваться «Леший», – пускай
он ее и трахает.
– А я че, я – с удовольствием, – ухмыльнулся губастый и двинулся к
ней.
– В глаза ей не смотри! – крикнула Шахиня. Но опоздала. Преодолев
головную боль, Маша уже дала ему посыл. Но он как будто и не заметил
этого.
– Какая разница, вижу – не вижу, – поравнявшись с ней и облапав,
ухмыльнулся он. – Я вообще это дело в темноте делать люблю.
Он задрал ей рубашку и ощупал грудь. Расстегнул ее джинсы и слегка
стянул их.
Маша почувствовала, как яростно заколотилось сердце, как сжало виски
от стыда и ужаса.
– Одну ногу ей отвязать надо, – обернулся губастый Николай к Шахине,
а то штаны с нее не снять. И вообще, не удобно.
– Ишь ты, эстет какой. Развяжи. С одной ногой не убежит.
Губастый встал на колени и принялся ощупью распутывать веревку.
Когда нога освободилась, Маша покачала ступней, разгоняя мурашки... А
потом что есть силы ударила пяткой в губастую рожу.
– Ах, сука! – взревел Николай, вскакивая на ноги и размазывая по лицу
кровь разбитых губ. – Ну, пиздец! – Он рывком расстегнул ширинку.
И тут погас свет.
Тьма наступила кромешная.
– Что это? – вскрикнула Шахиня. Но никто ей не ответил.
