Сын Дракона, Внук Дракона - Александр Больных - Книжная Полка

1. Удар в Спину

Участь каждого из нас трагична. Мы все одиноки.

Любовь, сильные привязанности, творческие порывы иногда

позволяют нам забыть об одиночестве, но эти триумфы – лишь

светлые оазисы, созданные нашими собственными руками.

Конец же пути всегда обрывается во мраке: каждый встречает

смерть один на один.

Ч.П.Сноу

Обугленное бревно еще слегка дымилось, сизые струйки быстро таяли в воздухе, оставляя после себя неприятный запашок.

– Лучше отойти, – почтительно заметил адъютант. – Развалины едва держатся и в любой момент могут рухнуть. Как бы чего не случилось.

– Вы полагаете? – Меня всегда отличала безукоризненная вежливость в разговоре с младшими по званию. Даже с лейтенантами. Тем более если этот лейтенант – мой собственный адъютант. А скверный адъютант, скажу вам, как и скверная жена может испортить жизнь любому генералу. Прежде, чем ты сообразишь, что от него следует избавиться, неприятности могут вырасти до неслыханных масштабов.

– Безусловно.

– Мне нужно получше разобраться.

Договорить я не успел. Легчайший порыв ветра оказался роковым для обгорелого остова. С протяжным скрипом почернелый костяк накренился и начал разваливаться, взметнулись вихри бело–красных светляков. Мы едва успели отскочить. Тяжелая головня шлепнулась в лужу у самых моих ног и противно зашипела, угасая. Мерзко запахло гарью.

– Вот видите, товарищ генерал, – укоризненно произнес адъютант, – вы так неосторожны. Однажды ваша смелость доведет вас до беды. И мне тогда не сносить головы, если не смогу вас уберечь.

– Кажется, именно это волнует вас больше всего остального.

Лейтенант неопределенно пожал плечами.

– Главное то, что после вас не останется человека, способного противостоять врагу. Никто из новобранцев не выказал и половины вашего умения, а некоторые оказались просто шарлатанами и самозванцами. Так что вы не имеете права на риск. Это будет изменой Родине.

– Можно подумать, что здесь командую не я, а вы.

– В вопросах обеспечения вашей личной безопасности мне даны самые широкие полномочия. Маршал четко сказал...

– Что распоряжаться будете вы?

– Иногда.

– Мне остается только почтительно умолкнуть. Единственно прошу, скажите, как я могу отыскать следы не приближаясь к развалинам?

Однако моего адъютанта нелегко было смутить.

– Во–первых, на это имеется полковник Ерофей. Тоже чело... офицер вполне квалифицированный. А во–вторых, необязательно лезть на рожон. Вот упало – теперь ковыряйтесь на здоровье хоть сто лет.

– Такого времени нам никто не даст, – невесело отозвался я.

– Это так, к слову.

– Слушаюсь, лейтенант.

Адъютант состроил укоризненную мину.

– Вы все шутите, товарищ генерал–лейтенант. Нехорошо. Вы ведь знаете, что я не могу ответить вам тем же.

– Не прибедняйтесь, – сухо оборвал я его причитания. – Думаете, мне не известно, что по ночам вы строчите некие отчеты? Могу представить, чего в них понаписано. И кому сии отчеты адресованы.

Адъютант стал белее мела.

– Я... вас... как–то... не вполне... понимаю...

Я устало и снисходительно улыбнулся.

– Так–то, дорогой. Ты забыл, что имеешь дело с колдуном не из последних. Сам только что об этом говорил. Будь осторожнее, потому что я терплю, терплю, однако настанет день, когда мне это надоест. – Главное – выражаться неопределенно–угрожающе. Это действует сильнее, чем прямые запугивания.

Лейтенант щелкнул каблуками.

Мы медленно двинулись вокруг пожарища. Я пристально разглядывал курящиеся горячим дымком бревна и старался различить хоть какие–то следы поджигателей. Напрасный труд. Работали настоящие профессионалы, и следов осталось не больше, чем прошлогоднего снега. Представители военной контрразведки: рыскавшие с усердием дипломированных пойнтеров, ничего не обнаружили. Интересно, что за учебный центр приказал долго жить? В том, что это именно учебный центр, я не сомневался ни мгновения, хотя мне так ничего и не сообщили. Пресловутые пределы компетенции. Маршал приказал срочно собираться и вылететь на расследование диверсии. Черт побери! Секретность, возведенная в абсолют...

Нормальная воинская часть так выглядеть не может. Вместо казарм – несколько бревенчатых домиков, какой–то непонятный гибрид среднерусской избы и альпийского шале, рассчитанный никак не более, чем на трех человек. Случайное совпадение, или потаенный намек? Казармы на троих не бывает, потому что не может быть в принципе. Вне здорового армейского коллектива у солдата в голове моментально заводятся разнообразные мысли. А солдат с мыслями, как сказал адмирал фон Шанц, подобен человеку, у которого под парадным сюртуком надето заношенное, дурно пахнущее белье. За последние сто лет справедливость этой аксиомы никто не оспорил, она стала даже еще более верной, чем ранее. Впрочем, сегодня дурно пахнущее белье частенько носят не только солдаты. Хотя я снова отвлекся.

Кроме домишек в наличии имелись обгорелые развалины штаба – это я определил по искореженным обломкам взорванного сейфа, – и несколько взорванных же бетонных будочек. Не то входы в бункеры, не то пулеметные гнезда.

Ко мне подошел вконец растерянный, перемазанный полковник.

– Ни единого отпечатка, – плаксиво протянул он. – Собаки тоже не могут взять след. Такое впечатление, что они прилетели по воздуху.

– Интересное предположение, – согласился я. – Смелое.

– Может, они использовали ракетные ранцы? – Это уже от полной безнадежности. Ведь если не отыщешь виновника – полетят погоны вместе с головами впридачу. Маршал шутить не любит.

– Кто они?

– Ну эти...

Я сочувственно кивнул.

– Все ясно. Адъютант!

– Слушаю! – вырос он передо мной, как лист перед травой.

– Полковника Ерофея ко мне. Хватит пепел пересыпать, пора делом заняться.

Адъютант склонил щегольскую фуражку и умчался. Я нерешительно глянул на полковника.

– Послушайте...

– Полковник Свенторжецкий, – с готовностью представился тот.

От удивления я чуть язык не проглотил. Неужели мой уровень компетенции повысился настолько, что работники соседнего отдела рискуют представляться? До сих пор мне называли фамилии простые и ясные: Иванов, Петров, Козлов... Учебник русского языка для папуасов Новой Гвинеи. Штабисты не то ленились выдумывать псевдонимы, не то пороху, то есть мозгов не хватало.

– Да–да. Свенторжецкий Аристарх Леопольдович.

Час отчасу не легче. От подобного сочетания повеяло либо опереттой, либо дворянством.

– Можете без чинов, – разрешил я. – Называйте меня просто Петр Петрович.

– Слушаюсь, товарищ генерал–лейтенант, – вытянулся полковник.

– Опять?

– Виноват, товарищ Петр Петрович.

– Так вот, Аристарх... э–э... Леопольдович... Признавайтесь... То есть ответьте мне на один простенький вопрос. Причем ваш ответ во многом определит направление расследования. – Он кивнул. – Успели эвакуировать базу или нет?

– Нет.

– Тогда где трупы?! – в упор выстрелил я.

Свенторжецкий смутился. Действительно, куда пропал весь персонал центра? И курсанты, и преподаватели...

– Н–не знаю. Пока мы не нашли ни одного... человека. Но ведь мы еще не были в подземной части.

– Она так велика?

Полковник развел руками.

– Куда больше, чем хотелось бы. Сами понимаете, мы не можем показывать всем и каждому, что происходит у нас. А после появления спутников–шпионов просто не осталось иного выхода, как зарыться поглубже. Полагаю, там можно спрятать целую дивизию. Боюсь, мы можем проплутать не меньше недели, прежде чем осмотрим подземелья полностью.

– Значит, этот объект закрепили за вашим управлением? – невинно поинтересовался я. – Мне о бункерах ничего не известно.

– Полагаю, вам сообщили все, что допускает предел вашей компетенции, – покраснев до корней волос, ответил полковник.

В который раз я налетаю, словно фрегат на притопленный риф, на этот проклятый предел компетенции, будь он трижды проклят. Самое смешное в том, что чем выше я поднимаюсь по служебной лестнице, тем уже становится мой допуск. Парадокс. Или это мне только кажется? Просто сейчас передо мной стоит огромное множество самых различных вопросов, которые вынуждают меня залезать в чужие угодья. Генерал–лейтенант это тебе не какой–нибудь жалкий прапор из Тьмутараканска, который пашет от и до, не задаваясь лишними проблемами, что лежит до от и от до. Ненужными, и для него, прапорщика, опасными. Ведь если он, прапорщик, посмеет любопытствовать, то я сам первый же его... Хотя, я снова отвлекся.

– Оставим в стороне обсуждение пределов моей компетенции, – осадил я нахала. – Если мне потребуется, – я подчеркнул слово «мне», – то я получу любые полномочия. Мне уже приводилось работать, имея полный карт–бланш.

– Слышал.

Я задумчиво потер подбородок.

– Их не просто перебили, но и не поленились спрятать трупы вниз, а потом взорвали вход. Зачем?

Полковник беспомощно пожал плечами. Да–а, помощничек. Просто возмутительно, какие бездари околачиваются в военной контрразведке. Не иначе, чей–то протеже.

– Происки врага...

– Какого?

– Амер... – полковник прикусил язык под моим яростным взглядом.

– Здесь, в глубине России?

– Ну...

– Десант со спутника, – съязвил я.

– Националисты? Мафия? – предположил полковник.

– Решили объявит нам войну.

– Не исключено.

– Тогда вы просто обязаны немедленно записаться добровольцем.

– Сдаюсь, – Свенторжецкий поднял руки. – Больше никаких идей нет.

Я быстро оглянулся удостовериться, что поблизости никого нет, и прошептал ему на ухо:

– Это действительно ваш объект? Быстро: да или нет?

Полковник кивнул.

– Но мы...

– Молчите. Есть один вариант, однако крайне рискованный. Нам могут оборвать головы, если мы найдем виновника, но ведь если не найдем, оборвут обязательно.

– Веселая перспектива, – скривился полковник.

– Да, положение аховое. Насколько мне известно, существует еще одна организация, с которой у нас... профессиональное соперничество. Они пойдут на любую подлость, из кожи вон вылезут, только чтобы подложить нам свинью. И у них есть спецподразделения, занимающиеся подобными операциями. Не надо искать вымышленных шпионов, враг гораздо ближе.

Свенторжецкий задумался. Похоже, этот вариант он не рассматривал.

– Не посмеют...

– Почему? Как я понимаю, сообщать о существовании этой базы запрещено, значит нам придется выкручиваться своими силами. А эта банда профессиональных убийц так и рыщет в поисках крови. Им ведь нужно тренироваться на ком–то...

Интеллигентное лицо полковника налилось сизой кровью, изо рта выглянули клыки. Я на миг даже подумал, что из него получился бы недурной вампир, и не завербовать ли его к себе в Управление. Имеется у меня такой отдел, ведутся работы над проблемой вампиризма.

– Если докопаюсь – убью! – прорычал Свенторжецкий.

– Сначала надо докопаться.

– Свои – своих... мерзавцы!

– Запомните, – нравоучительно произнес я, – в нашей борьбе нет своих и чужих. Только чужие. Эти личности нам не более свои, чем вавилонские коммандос.

Со стороны, наверное, можно было подумать – бродят двое мужиков, сплетничают, определенно о бабах. Как известно, подобная тема в мужских разговорах занимает не меньше места, чем тряпки – в женских. Ошибся бы, жестоко ошибся бы такой наблюдатель. Решалась серьезнейшая проблема, хотя в тот момент я сам об этом не подозревал.

Мы со Свенторжецким остановились перед тем, что еще вчера гордо именовалось клумбой. Почему–то в любой ВЧ по этой чахлой растительности легко можно найти штаб. Как тщательно его не прятали, отыщите клумбу с красными цветочками, похожими на колокольчики, и посмотрите вокруг повнимательней. Они растут прямо напротив командирских окон. Вот и здесь рядом находилось пепелище штаба.

Я с нескрываемым раздражением поглядел на часы.

– Куда запропастились эти болваны?!

– Кто?

– Ерофей и адъютант.

– Придут, – доходчиво объяснил Свенторжецкий. – Позвольте! – без всякой связи с предыдущим вскричал он. – А это что такое?!

Я проследил взглядом за его вытянутой рукой.

– Не вижу.

– Вот это! Да я их уволю! Криминалисты, твою... Так и этак!

Он был, пожалуй, несправедлив. Заметить эту штуку было непросто, особенно если не знать, что следует искать. Кто из следователей, будучи в здравом уме и трезвой памяти, разыскивая диверсантов, станет обращать внимание на каменные осколки. А вот Свенторжецкий обратил. Чем хорошо умыл меня, потому что мне–то полагалось заметить посреди разворошенной клумбы острый кремень.

Как только я заметил его, в голове зазвенели крошечные серебряные колокольчики – знак опасности.

– Постойте, полковник, – я перешел на официальный тон и придержал рванувшегося было вперед Свенторжецкого.

Подобрав острую кремневую пластину длиной около двадцати сантиметров, я оторопело уставился на нее – такой неожиданной оказалась разгадка. Больше всего пластина походила на огромный птичий коготь, собственно, когтем и являясь. Об ее острые края вполне можно было порезаться. Я покачал головой. Святая простота Свенторжецкого оказалась пророческой, мы вляпались в историю, по сравнению с которой все мои космические похождения – не более чем детский пикник.

Я повернул пластинку тупой стороной к полковнику.

– Видите?

Тот мгновенно посерьезнел, прищурился и дернул щекой.

– След пули!

– Да. Так что охрана не проспала. Они попытались дать отпор, но не их вина, что сражаться с таким противником солдат никто не обучал. Да и шансов у них немного было. Я далек от мысли хаять подготовку ваших диверсантов, полковник. Люди им не страшны. Люди! А здесь им пришлось схватиться с созданиями куда более жуткими.

– Что вы хотите сказать? – полковник облизал пересохшие губы.

– На что больше всего похож этот обломок?

– На чей–то коготь.

– Чей? Признавайтесь?

– Не знаю... Но хотел бы я полюбоваться на эту птичку.

Я вздохнул.

– Не птичка здесь была вовсе. Коготь принадлежит дракону.

У Свенторжецкого глаза полезли на лоб.

– Кому–у?

– Дракону. Для вас не должно быть секретом, какое Управление я представляю.

– Тринадцатое.

– Именно. Я им руковожу.

– Па–анятно. – Свенторжецкий как–то особенно смешно начал растягивать гласные. Но по его лицу ясно читалось, что он решительно ничего не понимает – завеса секретности хорошо изолировала мое Управление от остальных. Вы можете хоть что–либо сказать про... Двадцать Первое Управление? Нет. И я нет. Вот и про мое мало кто знал хоть капельку. Пришлось вкратце сообщить полковнику, кто мы и что мы, наши цели и задачи. Бедняга ошалело крутил головой, отказываясь воспринимать очевидное. В конце концов капитулируя, он только и сумел в очередной раз протянуть:

– Да–а...

И тут колокольчик тревоги зазвенел во мне просто оглушительно.

– Полковник...

– Слу–ушаю.

– Прикажите своим солдатам раскопать эту клумбу.

– Вы думаете...

– Уверен!

Приплелся, наконец, взмыленный Ерофей. Я не сказал ему ничего, только глянул разок построже. Домовой сразу все понял. Насколько это было в моих силах, я избегал выговаривать своим подчиненным в чужом присутствии. Никто не должен хоть на секунду усомниться, что в нашем Управлении все в полном порядке. Потом я еще успею высказать Ерофею все, что думаю о его нерасторопности. Никому не позволено так ронять авторитет своего командира, будь ты хоть трижды домовой. В следующий раз примчится на полусогнутых, а пока я ограничился коротким:

– Смотри.

Улыбку Ерофея словно водой смыло, когда он взял в руки коготок.

– Неприятно, – удачное нашел словечко. – Чудо–юдо?

– Пока не знаю, – ответил я. – Нужно будет отдать в лабораторию, пусть Задунайский получше разберется. Он эксперт, ему карты в руки.

Ерофей грустнел прямо на глазах.

– Может отказаться? – предложил он. – Наша–то магия супротив такой, что комар против орла. Не сдюжим, ей–ей не сдюжим. – Опять его понесло на замоскворецкий лексикон! – Мы, домовые, овинные и прочие – мелкие беси, тягаться с чудом–юдом не приспособлены. Да и тебе...

– Ерофей, люди погибли, – отрезал я.

– Так–то оно так... – вздохнул домовой.

Свенторжецкий тем временем развил бурную деятельность. Вся его братия отложила прочь хитроумные приборы и криминалистические чемоданы, вооружилась вульгарными лопатами саперными и приступила. Как они копали, Боже, как они копали! Что там твой стройбат, земля фонтаном летела, яма углублялась буквально со сверхзвуковой скоростью.

Наконец лопаты заскрежетали о бетон.

– Да здесь люк! – крикнул кто–то из следователей. – Сейчас откроем...

– Стоять! – гаркнул я так, что в ушах зазвенело. – Не трогать!

– Стоять! – флейтой повторил Свенторжецкий.

– Если бы я думал, что впереди нас ждут мины и замаскированные пулеметы, то ни за что не рвался бы первым, – ласково объяснил я полковнику. – Вы специалист по оружию – вам бы и карты в руки. Но, как вы сами понимаете, против локиса или там привидения вам не устоять.

– Откуда вы узнали про этот люк? – подозрительно осведомился Свенторжецкий. – Даже я не подозревал о нем.

– Отсюда, – я коснулся пальцами своего лба. – Логика и чутье. Полковник, вы все время забываете, что имеете дело с ведуном. Ну, что, орел, двинулись? – предложил я Ерофею, доставая любимый «Скорпион» с серебряными пулями.

– Идем, – без всякого энтузиазма согласился домовой. – Только как мы люк откроем?

– А разве ты не захватил разрыв–траву?

– Захватил... Но расходовать ее по пустякам... Да и если он намертво забит, что тогда?

– Взорвать! – бодро предложил Свенторжецкий. Вернувшись в родную стихию, он окончательно воспрял духом.

– Нельзя, – уперся Ерофей. – Распугаете тех, кто внизу, а мне нужно с ними побеседовать.

– Тогда вы и открывайте.

– Откроем, – успокоил я. – Ерофей, доставай траву!

Но тут неведомо откуда материализовался адъютант.

– Товарищ генерал–лейтенант, вам нельзя. Вы не имеете права рисковать.

– Ты вместо меня что ли полезешь? – окрысился я, возмущенный его настойчивостью. – Ты отличишь духа от привидения?

– Пусть полковник Ерофей...

– Он тоже. Однако домовой не сможет увидеть всего, доступного человеку. Он мастер в другом.

– Тогда я с вами.

При этом глаза лейтенанта синевато блеснули. Или мне это померещилось?

– Мешаться?

– Меня расстреляют, если я вас брошу.

Отвязаться от репейника не было никакой возможности. Я сплюнул и капитулировал:

– Идем.

Подземелья для любого мага – дом родной. Конечно, предпочтение отдается заплесневелым лабиринтам замковых подвалов, в бетонных коридорах эпохи конструктивизма неприятностей кроется много больше, зато возможных удач – ощутимо меньше. Но даже они явно выделяются на фоне помещений «выше уровня океана». Хотя, повторяю, в современных бункерах случается разное. Первая накладка имела место на входе. Запор массивной крышки на первую попытку справиться с ним ответил лишь недовольным скрежетом, отнюдь не выказав желания поддаться.

– В чем дело? – обрушился я на Ерофея.

Тот, сконфуженный и растерянный, недовольно сообщил:

– Непорядок. Замок слишком хорошо смазан.

– То есть как?!

– Разрыв–трава наилучшее средство для открывания замков и дверей, я предпочитаю ее ключам. Но действует она с максимальной силой в том случае, когда замок заржавел, а дверь заклинена. За этим люком слишком тщательно ухаживали, замок прочищен, петли смазаны. Чего тут ждать от магического снадобья?

– Меня интересуют не твои рассуждения, а открытый вход!

– Потерпи... те немного, товарищ генерал.

– То–то, распустились вконец.

Терпение и труд все перетрут. Стальная крышка толщиной сантиметров двадцать уступила–таки изящной зеленой веточке. Замок покорно щелкнул, крышка с чмоканьем подалась, и в лицо пахнуло теплой пылью и машинным маслом.

– Не нравится мне здесь, – тревожно принюхиваясь, заметил Ерофей.

– В чем дело? – осведомился я, снимая предохранитель.

– Пахнет нечистью и смертью. Здесь совершилось злое дело.

Свенторжецкий, минуту назад высокомерно ухмылявшийся, при виде открытого люка сразу преисполнился почтения. С такой реакцией мне приводилось сталкиваться. Он предложил:

– Я могу послать вперед взвод с огнеметами.

– Чтобы уничтожить все следы? – укоризненно спросил я. – Нет, полковник, это наша работа. Вперед!

И я ловко скользнул в черную дыру. После небольшой заминки адъютант последовал за мною, Ерофей замыкал колонну.

Темень внизу царила непроглядная. Я сторожко прислушался. Тишина. Мышка хвостиком не шевельнет. Вдруг меня кто–то толкнул в плечо. Я оглянулся, но еще ничего не различив, шарахнулся, вскидывая «Скорпион». В пустоте коридора очередь прогремела особенно гулко. Пули с визгом и скрипом заплясали по стенам.

– Что вы делаете, товарищ генерал?! – заверещал адъютант. Но я–то знал, что делаю! Его глаза мерцали призрачным синеватым светом. Не знаю, каким он был адъютантом, но вампиром – самым натуральным.

Дикий вопль немного отрезвил меня. К тому же синеватые огоньки сразу после выстрелов погасли.

– Чего стреляешь? – Ерофей мешком рухнул едва не на голову мне.

– Привиделось... – чуть дрогнувшим голосом объяснил я.

– Креститься надо, когда кажется, – наставительно схамил Ерофей. – А что увидел–то?

– Упыря.

Адъютант на всякий случай отошел подальше, он превосходно понял, о ком идет речь. Зато Ерофей торопливо зашарил по карманам.

– Куда запропастилось... – проворчал он.

Наконец домовой извлек из бездонного кармана увесистый мешочек, шлепнул им о ладонь, в нос шибанул едкий запах чеснока.

– Ну и гадость, – шарахнулся адъютант.

Интересно, кто мне его подставил?

Я сморщился и промолчал, хотя пахло и вправду премерзко. Чувствовались труды Задунайского. По моему распоряжению технический отдел создал ряд средств, отпугивающих нечисть. Ерофей применил последнюю новинку – интерметаллическое соединение фитонцидов чеснока, нечто вроде гидрида, скажем. Пористый металлический цилиндрик, а воняет... И долго, и скверно... Мне кажется, ретивый волкодлак с техническими наклонностями немного перестарался.

– Идем, – приказал я, когда переполох улегся. – Нам нужно найти командный пункт.

И начались блуждания. Впрочем, это оказалось много приятнее, чем лазать по вентиляционным шахтам космодрома. По крайней мере можно было шагать, не сгибаясь и не опасаясь каждую секунду нападения из–за угла. Кроме диверсанта за спиной, тут настолько очевидно никого не было, что иногда становилось жутковато.

Блекло–желтое пятно света металось в такт шагам, вырывая из темноты влажные бетонные стены, толстые пучки черных резиновых кабелей, массивные стальные двери. Мы старались не пропустить ни единой – напрасно. Бункера, залы, шахты, коридоры были пусты. Только невнятное эхо.

Постепенно мои нервы начали сдавать, рукоять пистолета–пулемета сделалась неприятно влажной.

– Может, вернемся? – предложил я. – Все равно мы вряд ли кого–нибудь найдем. Для профилактики закачаем в шахты тонну–другую фосгена – и пусть Свенторжецкий заново осваивает свое хозяйство. После санобработки оно наверняка будет безвредным.

– Нет, – совершенно неожиданно возразил Ерофей. – Мои амулеты говорят, что здесь кто–то находится. Кто–то либо что–то – не вполне ясно.

– Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, – сварливо прокомментировал я. – Выражайся точнее: живой или мертвый, кто или что здесь?

– Как раз уже не живой, но еще не мертвый, – Ерофей задумчиво уставился на сложную плетенку из веточек и косточек – своего рода пеленгатор.

Кто–то робко кашлянул за спиной. Я подпрыгнул, едва не нажав на спуск.

– Если товарищ генерал позволит...

– Какого черта?!

Адъютант состроил обиженную мину.

– Я только хотел помочь.

– Как?

Он засмущался.

– Дело в том, что... наверное вы сами заметили... просто не придали внимания... такие пустяки...

– Признавайтесь! Не тяните резину! – Даже в минуты крайнего раздражения я отменно вежлив.

– Здесь немного попахивает.

Ерофей вскинулся и шумно потянул воздух широкими ноздрями. Брови его задумчиво поднялись.

– И правда, пахнет.

Я старательно принюхался.

– Ничего не чувствую.

– Это зависит от индивидуальных особенностей, – туманно пояснил адъютант.

Чего ж здесь непонятного: человеку не учуять, зато нелюдь – запросто... Хам.

– Ты хочешь сказать, что твой генерал нюх потерял?!

– Ни в коем случае.

– Хватит препираться, – оборвал разгорающуюся склоку Ерофей. – Поспешим. Предчувствую я страшную беду.

– Ведите, – сдался я.

И мы помчались по темным коридорам, каждую минуту рискуя разбить нос при не замеченном повороте.

Это был тот самый командный пункт, который мы столь долго искали. Сначала я решительно ничего не мог разобрать – в огромном зале царила тьма египетская. Ерофей с недовольным ворчанием долго шарил по стене. Вообще–то домовые неплохо видят в темноте, но здесь была не та темнота. Наконец он нашел выключатель, щелкнул им, ко всеобщему удивлению свет загорелся. Пыльные лампы разбросали по залу неряшливые тени...

Да–а...

Сначала я понял, почему лейтенант унюхал нечто. Немного погодя, я разглядел, что именно он унюхал, и меня стошнило. Ерофей тоже чувствовал себя явно не в своей тарелке. Зато лейтенантишка хоть бы что.

Прямо посреди зала, между столами и пультами, аккуратными рядами лежали трупы. Много трупов. Сейчас я и уловил сладковатый гнилостный запах, от которого кружилась голова.

Ерофей, морщась, внимательно осмотрел нескольких покойников.

– Я так и думал, – тяжело вздохнул он.

– В чем дело? – поборов тошноту, спросил я.

– Смотри сам.

Кое–как одолев спазмы, я подошел поближе. На лице каждого покойника виднелись два крошечных синеватых пятнышка с капелькой засохшей крови.

– Понял? – повернулся ко мне Ерофей.

– Куда как ясно, – кивнул я. Не узнать характерный укус вампира было просто невозможно.

Позади раздался шумный вздох и странное причмокивание, словно у лейтенанта вдруг обильно пошла слюна, однако он старался ее удержать. А может так оно и было...

– Вовремя мы успели, – еще больше помрачнел Ерофей. – Дня через два–три они встанут. Представляете, что тогда начнется?

Еще бы, не представить... Несколько десятков вампиров разом вырываются на свободу... Все вокруг превратится в ад кромешный.

– Ясно, – подвел я итог. – Придется их всех уничтожить. Теперь я точно представляю, с кем мы воюем. Будем действовать соответственно. Я немедленно вылетаю в центр для доклада Главному Маршалу. Ерофей, останешься за меня. Все сжечь, базу обработать самым тщательным образом. Отвечаешь головой.