Раздел 2.
ЭннМари, вы сегодня прелестны, Деш встал с кресла и, держа в
одной руке бокал, подошел к девушке и погладил ее черные блестящие волосы,
как всегда, по лбу схваченные лентой. Будто ненароком рука соскользнула и
легла на плечо. На ЭннМари было длинное черное платье без рукавов с
глубоким вырезом. В ложбинке полуобнаженной груди и в ушах брызгали синими
огнями дорогие бездельные камни. Деш был в обычном, домашнем кимоно
золотистого цвета с драконами и белые шорты. В распахнутый ворот у шеи
виднелась белая полоска давнего шрама. На ЭннМари Деш смотрел восхищенно
и в то же время насмешливо.
Ты красивая, черт возьми, но вот в чем твоя красота, не могу
понять, хоть убей... проговорил он и снял руку с плеча ЭннМари. Я
многое не могу понять, он шел к своему креслу и разглагольствовал,
жестикулируя так, будто ораторствовал в высшем совете, а не перед ЭннМари
и Грандом у себя дома. Я не могу понять, почему надо отравлять жизнь и
мир, когда они так прекрасны, и он обвел рукою стены, покрытые темными
под дерево панелями, будто это был весь божий мир, полный золотого света,
зелени, звенящей синей воды и шумных вздохов океана. Так прекрасны,
повторил Деш, опрокинул залпом бокал и, будто внезапно обессилев, упал в
кресло. Присаживайся ЭннМари, что же ты стоишь, он кивнул на
свободное кресло. Мы посидим и поговорим о несовершенстве мира...
ЭннМари села. Казалось, не будь разрешения Деша, она бы так и
осталась стоять. Гранд внимательно досмотрел на нее. Даже для робота она
слишком подчинила себя Дешу. Впрочем, у каждого робота своя структура и
свой образ мышления. Образ действий ЭннМари полная имитация
человеческой жизни и полное подчинение Дешу. Но теперь и Гранд избрал для
себя подчинение Дешу, потому что принадлежать Дешу это значит жить,
покинуть его умереть. Это новый закон, открытый им в новой жизни,
которая началась после бегства из салона. Гранд не знал, зачем Деш позвал
его и усадил рядом с собой за этот низенький лаковый столик, уставленный
бокалами и бутылками ведь он, Гранд, не может пить вина, пьянеть и... Но
теперь Гранду стало казаться, что в этом приглашении таится важный смысл,
пока от него еще скрытый так же, как смысл его внешнего, Грандова,
превращения в человека. Мозг не мог сделать нужный вывод не хватало
информации.
Да, меня всегда интересовал вопрос, проговорил Деш, вновь
наполняя свой бокал до краев, почему люди так любят приказывать? Ведь
робот твоего уровня, Гранд, вполне может сам программировать свои
действия, более того, сам искать объект своей деятельности, руководствуясь
поставленной задачей. То есть вести так называемый открытый поиск и
принимать оптимальное решение с помощью экспертной системы.
Вам может не понравиться мой выбор... осторожно начал Гранд.
Ты как раз главное и угадал, негромко рассмеялся Деш. У людей
трясутся поджилки, когда они слышат о чужой свободе. Им кажется, что
лишнее движение это лишнее зло. Раб думает? Запретить! Обыватель думает?
Отучить! Робот думает? Ликвидировать! Не сметь то, не сметь это и в
результате самый простенький приказ ты, Гранд, уже не сможешь выполнить,
потому что для исполнения тоже нужна свобода, свобода осмыслить, понять и
принять... И поскольку, Гранд, ты не можешь подчиниться и стать
законопослушным... Да, законопослушным, чувствуешь, Гранд, какое это
прекрасное слово... да, поэтому тебя убивают... Вот так... Деш внезапно
застонал, будто ему нанесли удар. Но ведь так человек и себя лишает
простора, себя связывает... И смотри... Вот я человек, а что я могу? По
закону, не больше, чем ты Гранд. А на самом деле? По природной своей силе
и уму? До сумасшедшего много. Так что же тут сделать. Гранд? Что сделать,
ЭннМари? Может, забраться на крышу и ороситься вниз? Тут и будет мне
последняя и уж предельная, бесконечная свобода...
Не говори так, Деш, попросила ЭннМари.
Хорошо, я буду молчать, молчать и пить, Деш скривил губы и
оттолкнул бокал от себя. Тот скользнул по полированной поверхности стола и
замер у самого края подле белой руки ЭннМари. Пей, приказал Деш,
пусть все будут пьяны и забудут, что они пауки и вся жизнь уходит на
выдавливание ядовитой паутины в которой они сами путаются, как мухи...
ЭннМари взяла бокал и покорно выпила все до дна, как воду
маленькими глотками.
А я рву паутину. Всю жизнь, продолжал Деш. Я нарушаю нелепые
законы. Я модернизирую роботов, что запрещено. Я снимаю пошаговый
контроль, что запрещено. Я покупаю роботов, идущих на ликвидацию, что
запрещено. Я возвращаю их к жизни, что запрещено. Я продаю их, что
запрещено. Я придаю им человеческий облик, что запрещено вдвойне...
Вы модернизировали меня не только снаружи? Гранд ощутил противное
жжение внутри это значило, что мозг перешел на форсированный режим
работы. Зачем?
Хочу быть среди людей, отвечал Деш и самодовольно хмыкнул.
Меня уничтожат!
Тебя и так хотели уничтожить, заметила ЭннМари.
Тогда иначе, а теперь нарушен закон...
Мой закон тоже все нарушают, Деш провел рукой по лицу, и потому
плевал я на все дурацкие человечьи бумажки...
Что это значит твой закон? спросил Гранд. Он касается
роботов?
Нет, людей... Все очень просто: «Человек не может причинить вред
роботу. Человек должен обеспечить наиболее полноценное функционирование
робота...»
Гранд улыбнулся и сам удивился тому, что умеет улыбаться.
Люди никогда не примут этот закон, проговорил он, испытывая
благодарность к Дешу за невозможную, утопичную декларацию о правах
роботов, которую должны признать люди.
Тем хуже человеку... задумчиво пробормотал Деш и вновь наполнил
бокалы себе и ЭннМари.
Гранд погладил пузатую темную бутыль рукою в белой тактильной
перчатке.
Ты тоже хочешь выпить? поинтересовался Деш.
Нет, он не хотел пить вина, он только хотел, чтобы мир вокруг стал
миром Деша, подчиненный его закону, с лицом прекрасным, как лицо ЭннМари.
Он понимал, что такое красота! Это знание пришло, как вспышка, и все
наполнилось этим словом. Все в мире разделилось на прекрасное и
безобразное этой вспышкой. То, что было красиво, напоминало бесконечный и
стройный алгоритм, а остальное причиняло ноющую боль, как будто к новым
тактильным перчаткам прикасалось чтото грубое. И Гранд почувствовал еще,
что за одно это знание он готов умереть за Деша, но не потому, что так
положено какимто законом...
Гранд сидел в кресле и смотрел на экран. Все было залито мягким
голубоватым светом вокруг. На экране уже несколько минут то появляясь, то
исчезая мигала яркозеленая строчка:
«Сектор 7, этаж 7 «Б», заказ на ликвидацию человека, основание:
личное заявление. Заказ не принят».
Это был пока первый и единственный заказ, сделанный на сегодня в
салоне. Деш подключился к компьютеру салона, опять же, разумеется,
незаконно.
Человек просит о собственной ликвидации. Что это значит? У Гранда
противно задрожало внутри. Он коснулся чегото, что было не менее,
страшно, чем сама ликвидация. Человек попросил... сам... себя...
Помоему это шутка, заметила ЭннМари, подойдя сзади и скользнув
взглядом по экрану.
У тебя нет аналогичной информации?
Что? не поняла ЭннМари.
Известны ли тебе случаи самоликвидации?
А, самоубийства... ЭннМари послушно кивнула. Ну, конечно.
Только для этого совершенно не обязательно проситься в салон. Открыл
окошко, влез на подоконник и сиганул вниз. Я сама собиралась... однажды...
она сообщила об этом так легко, будто это была незначительная и досадная
мелочь и даже подмигнула Гранду.
Когда люди делают это? Гранд смотрел на экран, где появлялась и
исчезала строчка. «Седьмой сектор, седьмой сектор...»
Когда? Да когда все осточертеет так, что выть охота... Тогда это
легко... Нет, не легко конечно. Тошно, если представить тело свое внизу на
тротуаре и башка вдрызг... ЭннМари передернула плечами. Но многие не
представляют и тогда...
А разве людям мы не помогаем? спросил Гранд.
ЭннМари растерялась. Глаза ее, темные и блестящие, будто покрытые
лаком, округлились и помутнели. Она беспомощно повернулась к экрану, еще
раз прочла возникшую зеленую строку, подождала, пока та исчезнет и вновь
появится, вновь прочла ее и даже повторила вслух... Будто невзначай от
него, Гранда! она нажала кнопку информатора и попыталась связаться с
Дешем, но ответа не было.
Не знаю, как насчет людей, наконец призналась она. У нас такого
не было... Она опустила глаза, ей сделалось почемуто стыдно от этого
признания.
Этому человеку нужна помощь, сказал Гранд.
А приказ? ЭннМари вскинула голову, будто наконец отыскала нечто
спасительное.
Приказ я получил сегодня утром, отвечал Гранд. На свободный
поиск...
Маль еще сквозь сон понял, что он в комнате не один. Он увидел их
сразу обоих, хотя девушка сидела у кровати, а парень стоял у дверей.
Потому что оба они были не причастны к этой ничтожной и грязной комнате
светлой серебристостью своей одежды и той спокойной чистотой лиц, какая
бывает у людей, еще не коснувшихся жизни. Маль хотел поднять руку и
потрогать черные блестящие волосы девушки, но рука лишь бессильно
дернулась.
Он очнулся, сказала девушка и провела чемто холодным и влажным
по его лицу. И сразу же вздохнулось легко, будто сосновым хвоистым
воздухом переполнилась комната.
У меня ноги... пробормотал Маль почти что оправдываясь и
заискивая перед гостями. Понимаете, паралич... И я лежу вот здесь... Два
года... и он всхлипнул от жалости к себе.
Тут рта его коснулся мягкий пластиковый стаканчик, прохладная
жидкость смочила губы. Он жадно, в два глотка, выпил сок и, поперхнувшись,
закашлялся, разлив остатки себе на рубашку и постель. Девушка тихонько
похлопала его по плечу, пытаясь успокоить. Но этот жест неожиданно
раздражил.
Не могу я так, просипел Маль. Мне Прошка нужен. Понимаете? Вы
должны его найти. Он три дня как исчез. Мой робот «ПРОI», слышите? он
повернул голову к парню, что попрежнему стоял у дверей.
Тот, казалось, чтото понял, потому как едва заметно наклонил голову;
высокий глухой ворот серебристого комбинезона плотно охватывал шею и мешал
движению.
Если это возможно, тихо проговорил незнакомец. И на белом его
лице с резко очерченным носом и высоким, прикрытым черной челкой лбом,
проступило мучительное страдающее выражение.
Никаких если! Маль насупил брови. Как мне без робота жить?! Я
инвалид...
Об этом не беспокойтесь, проговорила девушка, улыбаясь, и
установила на кровати столикподнос, в ячейках которого, прикрытые
прозрачным пластиком таились полузабытые деликатесы. Вам подогреть
ветчину?..
Обойдусь... буркнул Маль и, разорвав упаковку, отправил кусок
нежнейшей розовой ветчины в рот.
Парень у дверей повертел какойто индикатор надетого на руку прибора.
Энн, все готово, сообщил он.
Девушка кивнула и тогда дверь в комнату распахнулась. Неслышно ступая
амортизирующими подошвами в комнату вошел робот низенький, с красным
приземистым корпусом и шарообразной головой, с похожими на блюдца глазами.
Это вам, сообщила девушка преувеличенно радостным голосом.
Новый робот «Диэна2».
Маль приподнялся и, прищурившись, посмотрел на новинку.
Уродина! крикнул он и стукнул кулаком по подносу тарелочки и
пакетики подстели в разные стороны. Мне нужен Прошка, я же вам сказал.
Или не понятно? «ПРОI»...
Парень посмотрел на Маля остановившимся печальным взглядом, но не
сказал ничего. Девушка же, напротив, заговорила почти весело.
Да поймите же, это временно, пока мы не найдем вашего Прошу...
Кто это мы? недоверчиво переспросил Маль.
Мы это служба милосердия.
Ладно, черт с ним, пусть головастик остается, милостиво
согласился Маль. Все равно у меня нет ни эрга резерва... А ведь тому
гаду даже не присудили компенсации... Я с него не получил ни эрга, а
потерял все, все, все...
А «Диэна2» не обращала внимания на разговоры людей и ловко вкатила в
комнату высокий белый контейнер на колесиках и оттуда полезли, как из
волшебной шкатулки, тысячи запакованных в тонкую пленку пакетов и
пакетиков: чистые простыни, лекарства, приборчики с блестящими шкалами...
Завороженный неожиданным богатством, Маль и не заметил, как двое в
серебристых комбинезонах протиснулись к дверям и, обменявшись понимающими
взглядами, исчезли.
Через час Маль вымытый, во всем чистом, приятно покусывающем кожу,
лежал на новых простынях и сквозь тяжелеющие от сна веки наблюдал, как
«Диэна» ловко моет стены, извлекая изпод слоя бурой грязи первоначально
радостноголубой цвет, теперь уже забытый, тронутый старческими
морщинками.
«А Прошкато был лодырь», мелькнуло в голове у Маля. Но, странно,
никаких симпатий по этому поводу к «Диэне» Маль не испытывал. Наоборот,
аккуратность и расторопность «Диэны» раздражала, в то время как к
нерадивому Прошке он питал почти что нежность.
Послушай, Диэна... Мне того... это... пить бы... Маль повозился
на чистой хрусткой простыне. Бутылочку, а? Сгоняйка по скорой...
Мне запрещено выходить, очень вежливо и сухо проговорил женский
голос внутри «Диэны». Кроме особых случаев...
Стерва! выругался Маль. Может, это и есть тот особый случай!
Нет, это не тот случай, отрезала «Диэна» и принялась дальше
скоблить стены.
Послушай, пожалей старика... Маль всхлипнул и канючливо вытянул
губы. Будь человеком...
Это роботуто...
А Прошка бы сбегал... Безотказно... Прошка это да, это друг, а это
пучеглазое чучело, оно будет кормить сиропчиком и умывать по утрам, но все
равно останется грудой железного хлама и пластика...
Вы не внушаете мне любви, сообщила «Диэна», внезапно повернувшись
и уставившись на Маля выпуклыми глазамиблюдцами.
Пошла вон! взвизгнул Маль. Убирайся, кому говорят! Я спать
буду.
«Диэна» послушно вышла. Вскоре за стеной послышалось негромкое
«шаркшарк» это «Диэна» драила соседнюю комнату. Это негромкое
однообразное поскребывание окончательно вывело Маля из себя. Он несколько
раз двинул кулаком в стену и заорал: «Прекрати! Слышишь, прекрати!»
Тут всякое движение кончилось и наступила тишина. Но тоска никак не
проходила она свернулась клубком внутри и давила на сердце.
Иди сюда! позвал Маль.
«Диэна» вернулась. Старик поманил ее пальцем.
Значит, говоришь, я не внушаю любви... Да, вздохнул. Не внушаю.
Никакой. Ни одной скотине в мире. Даже родной сын ненавидел... Я могу лишь
заставить любить... Создать любовь... Запрограммировать... Хаха...
Он бессмысленно захихикал, вытянул ящик из тумбочки, достал
завернутый в кусок искусственной кожи набор тончайших инструментов и
дискету в футляре уже изрядно обмятом по краям.
Идика ко мне, лапушка, проговорил Маль фальшивым слащавым
голосом. Раз уж мы вместе, то придется нам какнибудь поладить. Это
совсем не больно. «Прошка» тот даже и не заметил, как я его подработал.
Не бойся, дурочка, ну подойди, продолжал он уговаривать робота, как
ребенка.
А я и не боюсь, храбро отвечала «Диэна», мой хозяин часто
копался в моей голове.
Вот как? Занятно... Занятно... Ну и я немножко покопаюсь. Совсем
чутьчуть...
Зачем вы это сделали? Деш смотрел на них хмуро, как на
напроказивших детей.
Свет в зале был притушен. Казалось, уже наступали сумерки и глубокие
тени легли на лицо Деша. Под его взглядом ЭннМари вся сжалась и губы
запрыгали, как у ребенка. Казалось и слезы вотвот брызнут.
Ему было плохо, ответил Гранд. Он обратился в салон. За
самоликвидацией. Мы не могли его оставить так...
Ах, не могли! передразнил Деш. Надо же, какая чувствительность!
И вы решили открыть благотворительность за мой счет!
Вы сами сообщили, что ваше призвание спасать, напомнил Гранд.
Он не понимал ярости Деша. Надо было срочно понять, что сделано не
так, в чем робот нарушил законы Деша и законы людей. Гранду казалось, что
он понял урок, а на самом деле...
Роботов! выкрикнул Деш и, подавшись вперед, еще раз произнес по
слогам: Роботов! Людей я не спасаю.
Я счел возможным провести экстраполяцию, заметил Гранд.
Деш на секунду онемел, затем откинулся в кресле и расхохотался:
Парень, ты мне нравишься все больше, выдавил он наконец, отирая
выступившие на глазах слезы. Нет, Гранд, ты уникальный экземпляр! Когда
твой ресурс кончится, тебя поместят в музей. Робот, полюбивший людей,
роботфилантроп... Деш на секунду запнулся, и глаза его остекленели.
Внезапность открывшейся вдруг догадки его поразила. А ведь правда...
протянул он, както поновому глядя на Гранда, с некоторым даже
восхищением теперь. Тыто ведь можешь любить самого гаденького, самого
паршивенького человечка, потому как вид блевотины и запах вонючего тела не
вызывает у тебя отвращения, даже подлость не возмутит тебя, она будет
рассмотрена всего лишь как неадекватная реакция...
Женщина тоже может любить подлеца... заметила тихо ЭннМари, все
еще не в силах поднять головы и кусая губы.
Тут не то... отмахнулся Деш. Мало ли сволочей любимы. Тут
другое. Он каждого может полюбить. Всех... Нет, не всех скопом, пуская
слюни при словах о какихто далеких и невидимых им никогда детках. А
именно всех по отдельности. Гранд, ты понимаешь? Ты можешь быть мессией!
тут Деш опять расхохотался и сделайтесь уже совершенно неясно: говорит ли
он серьезно или издевается.
Что вам мешает выступить в этом качестве? спросил Гранд.
Я не люблю людей, фыркнул Деш. Просто не люблю их и все...
ЭннМари, детка, подика сюда, расскажи об этом уроде, которого вы
откопали, он привлек девушку к себе и усадил на колени. Он наверняка
стонал и плакал, а потом ругался... ЭннМари молча кивнула. Ну вот
видишь, стоило ли мчаться в таком случае к нему?
Он был очень привязан к своему роботу... Прошке... сказала
ЭннМари тихо.
Ха! И в результате отправил его на ликвидацию...
Это не так, вмешался Гранд. «ПРОI» в самом деле ликвидирован,
но потому, что попался техпатрулю...
А кто виноват? усмехнулся Деш. Этот тип наверняка все пропил до
последнего эрга и не оставил для своего Прошки ничего... Так или нет?..
выводы Деша были логичны, но гдето Гранд знал это Деш сделал
маленькую логическую ошибку, в самом начале он задал неверные начальные
условия и Гранд пытался выловить сомнительный постулат и показать его
Дешу, как показывают извлеченную из тела занозу, но пока Гранд не мог
нащупать, что же ложно в рассуждениях Деша. ...Кстати, а как зовут
вашего несчастного друга? поинтересовался Деш.
Его фамилия Мальвинский, сказала ЭннМари и добавила извиняюще:
Он парализован.
Деш едва заметно вздрогнул.
Вот как, проговорил он и какоето подобие улыбки проступило на
его губах. Это даже забавно.
Более добавить он ничего не успел, потому что пронзительный сигнал
разрезал тишину зала:
Объект 722... «Диэна2», Объект 722, «Диэна2»... ударил
механический голос на столь высокой ноте, что показался криком.