силушку. Наружнее охранение стало еще неприступнее, впрочем, никто из
пациентов не собирался таранить его.
Каждому из "отдыхающих", вернее, уже "трудящихся", нашлось другое
более подходящее занятие.
Повариха, ставшая объемным вместилищем Иштар, всю ночь тренировалась в
исполнении эротических танцев, особенно танго, стриптиза и хула-хупа. А под
утро изнасиловала санитара, который принес ей любимую кашу, вырвалась из
своего домика, оказалась в казарме стройбатовцев и... Пока
здоровяки-санитары растаскивали и утюжили кулаками - каждый размером с
гаубичное ядро - остервеневшую солдатню, женщина успела достаться пятерым.
Причем всем пятерым она внушала:
О, супруг мой, Думузи,
В опочивальне, наполненной медом,
Мы насладимся твоей чудесной красотой,
Лев, дозволь мне ласкать тебя...
И так далее.
Хитроумный Фима-Набу тоже не терял времени даром.
За ночь он сумел изготовить из деталей радиоточки, койки и тумбочки
простенький передатчик, который подключил к электросети. И с помощью азбуки
Морзе стал автоматически каждые десять минут выдавать в эфир сигналы: "Я -
"Союз-25". Прошу разрешение на посадку в районе пивзала на улице танкиста
Хрустицкого". Одновременно Фима с помощью разбитого зеркальца и лампочки
создал забавное устройство, которое ослепляло все наши видеокамеры. Только
шмон с участием команды инженеров и техников позволил вырвать с корнем
вредную аппаратуру.
- Это стопроцентный успех без изъянов, - гудел на утреннем совещании
Бореев, - нам удалось создать нового человека, для которого труд по
профилю стал первейшей необходимостью, если точнее, единственной судьбой.
Вот она, инстинктивная разумность в каждом движении. Пора устраивать
смотрины для высокого начальства.
- Для начала надо бы их из домиков шумерских переселить в главный
корпус, а то с режимом у нас все больше проблем,- предложил Сайко.- В
медицинском блоке места предостаточно, и дооборудовать его легко.
Бореев был не против.
Заниматься переездом пришлось всем, кроме подопытных. Я так
натаскался, что неожиданно почувствовал сердце. Причем первый раз в жизни.
А, может, причина тому была не только в усталости. Было такое ощущение, что
мы пляшем под чужую дудку.
Накушался я валерианы. Сел обедать. И вздрогнул. Прямо в тарелке
замаячила знакомая клякса. Апсу. Малопредсказуемое свободолюбивое божество.
Я поперхнулся. Однако он вежливо пожелал:
"Приятного аппетита."
На этот раз я не читал по губам - в моем мозгу, где положено,
возникали слова, имеющие вид устной речи. Апсу говорил на моем языке и в
моем стиле, ну, а как же может быть иначе? И отвечал я ему четкими,
мысленно проговариваемыми фразами.
"Спасибо. Хотя вы меня откровенно подставили в иракском лесу. Сейчас
не уверен, что наше общение будет полезно друг другу."
- Вы что-то сказали? - поинтересовался сидящий напротив лейтенант
Туманов из охраны.
- Ничего, ничего. Иногда я шевелю губами - детская привычка.
Особенно, если суп горячий.
"Там в Ираке я потерял телесную привязку к пространству-времени, -
стал оправдываться Апсу. - После чего Отверженные легко вытеснили меня.
Впрочем, для меня, Вечного, это комариный укус. Теперь внемли главному, не
отвлекаясь. Через несколько миров идет волна, воссоздающая канал из
обломков некогда разбитых сосудов. Последние тридцать два обломка должны
соединиться прямо в вашем мире, именно в этой зоне пространства и времени.
И тогда сила, что спустится по новому каналу, напитает... тени Отверженных,
загодя явившихся сюда благодаря мудрецу с ледяным глазом. Хорошо напитает
- тени получат изощренную, совершенную, разумную плоть, с которой вам не
тягаться, и обретут господство, неизвестное ни одной из ваших летописей...
Ты должен уничтожить всех подопытных. Ликвидировать. Размазать. Тогда канал
не будет воссоздан до конца, и сила не достанется Отверженным."
"Ни много, ни мало. А мне, кстати, все равно, кому она достанется. Я
просто служака. Если начальство хочет передать ее Саид-Белу со товарищи, то
я не против. Борееву виднее."
"Бореев вместе с бесами доиспользует твою судьбу, а затем выбросит
тебя на помойку."
"А вы что, придерживаетесь других правил?"
"Нет," - честно признался Апсу. Он, кажется, бил на доверие. Но не
только.
Я, стараясь не двигать губами, - чтобы не напугать честно жующего
Туманова,- поинтересовался:
"Так чем вы предпочтительнее других?"
"Пора сказать правду. Я старше их на несколько миллиардов лет. Я тоже
сотворен, но был тем, кто занимался образованием воздуха, то есть...
высвобождением связанного кислорода, я тот, кто превращал... аммиак в воду.
Когда же заряд разумности, заложенный мной в... генокод жизни, стал
претворяться в универсальных существах, прозываемых людьми, то сборище
потусторонних прохвостов обманом втерло меня в толщу косного вещества, а
Энлиль-Бел похитил мои знания... Ну и что они построили? Храмовый
социализм. Спасибо, не надо. Все равно их потом вышвырнули вон."
"Если вам, Апсу, не нравится социализм, то подыщите себе сейчас другую
точку пространства-времени... бросьте якорь где-нибудь в Вашингтоне."
"Каждый проход к тебе сквозь завесу обходится мне слишком дорого, -
почти рявкнул раздраженный демон. - Кроме того, я не люблю общаться на
людском языке. Из-за него не могут спокойно изливаться силы ума."
Как раз три четверти моих мозгов внезапно застило тьмой, а оставшейся
четвертиной я понимал, что встаю из-за стола, любезно желаю аппетита
сотрапезнику, дисциплинированно удаляю грязную посуду. Что я спускаюсь
вниз, к посту около дверей главного корпуса, и в тот момент, когда охранник
начинает балаболить с кем-то, стягиваю ключи от актового зала со щита.
Затем незаметно подбираюсь к гаражу, цепляюсь к днищу въезжающей машины,
чтобы оказаться внутри, наливаю там бутылку бензина и выбираюсь под низом у
другого грузовика. Уже темнеет. Я решаю оставить в актовом зале, что этажом
выше боксов медблока, взрывное устройство, состоящее из "коктейля Молотова"
и небольшой электрической цепи, работающей от батарейки. Часа в три ночи
надо будет провернуть еще одну операцию - оглушить охранника у медблока и
заложить двери железякой. Чтобы ни один гад из "отдыхающих" не улепетнул.
Неожиданно Апсу покинул три четверти моего мозга, но все равно
осталась мысль, четкая как гвоздь, что быть против него - бесполезно.
В запасе имелось четыре часа. Почему бы не навестить Дарью? Не
повредит ведь - ни ей, ни мне. Перед отбытием из своей кельи я заметил
какой-то мокрый след, как будто кто-то провел влажной тряпочкой по полу, а
на бутылке с бензином имелся потек из некой слизи. Вот зараза, откуда это?
Я ведь как явился с бутылкой из гаража, то ни одна гнида ко мне в
гости не заявлялась. Может, мышь какая-нибудь описалась или блеванула...
Оставив без объяснения неясный факт, я отправился к своей пампушке.
Этой ночью все подопытные испарились. Причем до начала моей операции.
Где-то около двух сбойнуло электропитание. Свет отсутствовал минут пять.
Этого хватило. Когда он вернулся, началась кутерьма.
Хорошо хоть, что я пораньше от Дашки свалил. Поэтому когда началось, я
присутствовал на своем штатном спальном месте - как и полагается.
"Седьмой, Седьмой, вызывает Беркут. Беркут вызывает Седьмого."
А Седьмой, то есть я, был уже полностью готов. Ну, на пятьдесят
процентов. Оставалось только штаны напялить. И в полной экипировке бежать
навстречу новым свершениям.
Поначалу казалось, что случился какой-то налет с последующим
похищением. Опустевшие боксы. Взломанные замки. Фотоэлементы и прочие
электромагнитные датчики были вырублены, когда пациенты покидали свою
жилплощадь. А сигнализация находилась в обесточенном, бессильном виде.
Охранник же с заведенностью придурка повторяет, что ни одна сука через
двери медблока не входила и не выходила. А на другие вопросы не
откликается, словно ему подкрутили какие-то шарики-ролики в башке.
Серьезная это заявка на налет? Все-таки вокруг здания и по периметру
ограждения бдит наружняя охрана, которая состоит отнюдь не из электрических
цепей и не из сплошных придурков.
Первую версию выдвинул Бореев, который сновал по опустевшему медблоку
и орал, что его бедных пациентов американцы уперли через крышу прямо на
вертолетах "Ирокез".
Сайко, несмотря на явную бредовость такого утверждения, связался с
командованием округа ПВО, и те с какими-то испуганными смешочками
отчитались. Мол, у них и муха американская не прожжужала бы, воробей бы
натовский не прошмыгнул. Не то его так закидали бы всякими снарядами и
ракетами, что и атома целого не осталось бы. В отличие от ученого, наш
генерал склонился к мысли, что подопытные отнюдь не невинные овечки,
которых усыпили и вынесли в целофановых пакетах.
После этого началась операция "Ловушка". Хорошо разработанная и
осуществляемая профессионалами. Небольшая группа просматривала главное
здание, суя нос в каждую задницу и выискивая те вещдоки, которые могли
навести на мысли о способе побега. Другие заглядывали под каждую травинку и
каждый корешок на территории "Пчелки". Большая часть ищеек с напряженными
носами и выпученными глазами прочесывала окрестности лагеря. Им в помощь
придали солдат из софринской бригады внутренних войск, а также
вертолетчиков с какого-то подмосковного аэродрома. Оповещены были и посты
милиции на расстоянии километров в сто. Они получили фотографии наших
бегунков и были уверены, что весь сыр-бор разгорелся из-за каких-то опасных
блатарей, дернувших из зоны.
На второй день поисков Сайко "выключился" и перестал появляться из
своей генеральской светелки. Бореев еще пытался с помощью Ф-полевых
"сивильников" выяснить судьбы пропащих, но в зоне поиска характерные ауры
вовсе не прощупывались, то есть судьбы наших бывших пациентов больше не
пересекались с генеральной линией эксперимента.
Впрочем, кое-что удалось выяснить. К электросети "Пчелки",
оказывается, была подключена диверсионная система. Когда ее нашли, она
давно уже сгорела. Но, как выяснилось, была она смастачена с помощью сил и
средств превосходного разума из деталей сливного бачка и еще чего-то
малопонятного, превратившегося ныне в угольки. Передовая система могла
легко прослушивать главную пультовую, используя при этом арматуру
железобетона. А также была способна устроить сбои питания. Между прочим,
наши подопытные смонтировали ее за один вечер, пользуясь неразберихой после
переезда...
Однажды - а это было на пятый день поисков - я в беспомощности
прогуливался на лужайке перед окном, за которым томилась на своем трудовом
месте в ожидании важных звонков грудастая секретарша Дашка.
Прогуливался, немножко кривлялся, изображая мавзолейного часового, и
строил рожи, развлекая свою пассию. А потом, притомившись, присел к стволу
высокого тополя - как блатарь, на корточки - и от нечего делать
машинально разглядывал лужайку.
Мой взор почти уже уткнулся в носки собственных ботинок, как пролетел
над травой краснорожий друг Апсу. Привлек мое внимание и снова испарился.
Я снова просканировал взглядом лужайку. Появилось некоторое невнятное
подозрение - что-то не так. Потом подозрение стало формулироваться.
Лужайка-то немного просела, причем не сплошняком, а полосой. Полоса тянется
от ее середины, проходит мимо дерева, рядом с которым я мирно отдыхаю, и
теряется в высокой траве.
Я хотел было кликнуть нескольких охранников, чтобы взяли лопаты и
наковыряли ямки, но тут вспомнил, что никто из них меня слушаться не
должен. Начальник охраны тоже где-то порхает. Значит, только Сайко может
сейчас дать команду.
Полчаса понадобилось, чтобы выйти с ним на контакт. С инопланетянином
и то проще бы получилось. Добился я успеха, лишь когда позвенел бутылками у
его дверей.
- А, Глеб, ну, чего ты с утра мечешься, как вошь на сковородке?.. -
Сайко с нескрываемой тоской посмотрел на мои руки, сжимающие стеклотару с
кефиром. - Ладно уж, если пришел - заходи.
Даже взгляд у деда-генерала был какой-то опухший и красный.
- Товарищ генерал, мне нужно два-три человека с лопатами.
- Что, уже кто-то помер с расстройства? Я, ебена мать, буду
следующим. Так что, нужно жмурика закопать, пока не протух?
Генерал, по привычке выдохнув, заглотил единым махом стакан кефира.
- Пока еще нет, Виталий Афанасьевич. Я обнаружил подозрительное место
на лужайке, неплохо бы поковыряться в земле.
Сайко подошел к телефону, стал долго и мучительно икать - я уж
боялся, что это никогда не закончится, и генерал сейчас блеванет. Наконец,
он невнятно заобщался с подразделением охраны. И еще через полчаса пара
весьма недовольных лейтенантов из "Вымпела" выступила на лужайку с
лопатами. Я еще притащил, на чистом испуге, истопника Пахомыча. Впрочем, и
самому пришлось взяться за шанцевый инструмент.
Когда яма дошла до двухметровой глубины, не принеся никаких
положительных результатов, лейтенанты прекратили работу и стали долго
задумчиво курить. Продолжали стараться только я да запуганный истопник,
который, очевидно, считал, что мы роем шахту для ракеты. Неожиданно земля
- вернее донышко ямы - стала пропадать из-под ног. Раз и истопник с
киношным завыванием ухнул в какую-то дыру. Я же едва успел зацепиться за
корни близрастущей липы. А затем вскарабкался наверх. Лейтенанты хоть и не
пришли на выручку, но приняли боевую стойку, достав свои пистолеты.
- Пахомыч, ау! - крикнул я в образовавшуюся внизу пропасть.
Истопник не откликался. Срочно удалось отыскать еще пару охранников,
веревку, фонари. После чего начался спуск в "преисподнюю".
В первой двойке дыркологией-спелеологией занимались я и молодой
спецназовец по фамилии Туманов. Мы оказались в чрезвычайно тесном, низком и
узком подземном ходе, передвигаться в котором предстояло разве что на манер
пресмыкающихся или, вернее, по-пластунски.
Впрочем, и стены, и потолок были здесь укреплены. Во-первых,
деревяными подпорками, во-вторых, бурым пахучим составом - в котором нельзя
было не признать человечье дерьмо. Дерьмо правда особенное - для его
производства, видимо, надо было употреблять всякие деликатесы. Похоже,
крепежка происходила родом как раз из лесочка, где любили прогуливаться
наши пациенты. И, кстати, в тоннеле не было употреблено ни одного гвоздя.
Не мытьем, так каканьем.
Потом лаз раздвоился, и мы выбрали левое направление - только потому,
что оно показалось более симпатичным. Лаз в конце концов расширился,
приобрел объемность и стал камерой. Вонища тут была экстраординарная, что
не преминул отметить мой напарник лейтенант Василий Туманов. Стены камеры
оказались не только как следует вымазаны дерьмом, но и выложены прутиками.
Кое-где имелись ниши, в которых лежали горками какие-то корешки, сушеные
насекомые и черви, где дохлые, а где вполне теплые и свежие.
Нормальный человек смог бы такое жрать лишь под страхом мучительных
пыток, после многолетней тренировки или в результате полной дебилизации.
Дальше тянулся довольно просторный коридорчик, в нем нашлась ниша
длиной с человеческое тело. Там и в самом деле лежал организм, в котором
нельзя было не признать нашего пациента Холодилина. Ага, сработало, стал я
находить бегунков! Гражданин не был трупом, по крайней мере, пульс еще
прощупывался. Но зачем пациент сюда улегся, почему в одних трусах и что с
ним в итоге сделается?
На боку у Холодилина имелось какое-то вздутие. Это мне не шибко
понравилось. Не хватало еще нам какого-то задиристого заболевания.
- Туманов, не трогай этого тела даже пальцем, - предупредил я
лейтенанта.
- Да ссал я на него, - послышался успокоительный ответ.
Потом потолок стал, снижаясь, опять давить на темечко. И еще...
- А, блин, - лейтенант откликнулся на то, что голова его задела
какие-то наросты, которые торчали на потолке. Они напоминали грибы, только
повернуты были шляпками вниз. Я потрогал пальцем одну из этих хитрых штук.
Честно говоря, мне показалась, что она сделана из мяса и жира.
Сзади раздалось какое-то сочное чмоканье. Я поспешил туда, где валялся
Холодилин. Подумал было, что парень, наконец, очухался. Все наоборот, он
лежал, как и прежде, без малейших признаков умственной или двигательной
активности. Только на боку, там, где раньше имелось вздутие, появилась
здоровенная рваная рана, правда, не очень кровоточивая, с довольно бледными
краями. А на полу валялся мясистый гриб, вроде тех, что усеивали потолок.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг