проявил кинопленку Файнберговой жизни. С десяток лет тому назад сильно
раздувшийся от идей Самуил Моисеевич перебрался с мансарды дома номер три,
что на Базарной улице, в академические круги Кембриджа, Гарварда и
Иерусалима - на передовые рубежи науки.
Однако там одесский теоретик не прижился, поскольку не имел приличного
образования и признанных работ, зато имел большие претензии и громко
требовал переключить ведущие лаборатории на изучение ведомых лишь ему
эволюционных сюрпризов.
Также не задержался Файнберг ни в одной из транснациональных
корпораций - как человек, мало интересующийся мнением начальства.
В конце концов за бугром он приобрел некоторую, увы, целиком
отрицательную известность, и, оставив жену у одного знакомого американского
ученого, а дочку в израильской армии, повернул назад.
Через неделю он полностью засветился и на свежем месте работы - в
Гатчине.
Однако бывший таежный охотник Гаврилов из упрямства - того самого, с
которым подстерегал сохатого - оставил не признанного никем ученого у себя.
Правда, Гаврилов попросил Файнберга маячить в рабочее время перед
другими сотрудниками как можно меньше. Естественно, что и денежное
вознаграждение вызывало уже не смех, а огорчение. Но, судя по плавленным
сыркам, которые поглощал вдумчивый Самуил Моисеевич, многого ему не
требовалось.
Наверное, девушка Нина была среди тех редких личностей, на кого
Файнберг производил впечатление крупного специалиста "оттуда", с которым она
рано или поздно отправится "туда". Такая наивность делала ей честь по
нынешним временам. А может ее гипнотизировали электронные демоны Самуила
Моисеевича.
Впрочем, они и на меня производили впечатление. И по дороге домой, в
электричке, в метро, вместо того, чтобы цеплять взорами девичьи попки, я
всматривался в морды алкашей - не затесался ли среди них эволюционный
монстр?
Но дома вылетали из меня, как из распахнувшегося портфеля "дипломат"
все изнурительные мысли, поскольку я сразу бросался к своему домашнему
компьютеру в "Доктора Хантера" сражаться.
Раньше у меня аппаратура похуже была, но когда я добился второго в
целом Питере результата, то фирма-производитель этой забойной игры прислала
мне особый шлем и "цифровые", то есть позиционные перчатки - для погружения
в ее трехмерную виртуальную реальность!
Так что пришлось новый комп "Секстиум-600" покупать - который мог бы
все это дело потянуть.
Еще фирма наградила меня жилеткой особой. Она тоже к компьютеру
подключенная и если ты дал промашку, покалывает тебя электрическими
разрядиками - такое вот наказание.
Стрелять в "докторе Хантере" можно не только по готовым зверям,
заложенным в программу, но и по тем, кого сам спроектируешь.
Ну, я постарался в стиле дока Файнберга. Приятно напасть не на
какого-нибудь волчишку или мишку, а на урода с зубами-серпами и
лапами-мясорубками.
Короче, доктор Хантер - это вам не Филипп Михайлович Гиреев...
Приятные воспоминания о "Секстиуме-600" и "докторе Хантере" внезапно
обрываются, потому что в мою дежурную будку влетает вдруг вопль. Откуда-то
сверху. Так просто этот вопль не издашь, надо очень постараться.
Тут у меня всякие мысли табуном понеслись. Что-то наконец произошло! Я
могу теперь отличиться, могу показать свою круть. Но с другой стороны, руки
у меня почти связаны...
Наконец табун пронесся, я вскочил, выхватил из кобуры револьвер. И как
раз на экране, то есть в коридоре четвертого этажа перед видеокамерой,
появилась Нина. Она покачивалась, как молящийся сектант, и странно
раскрывала рот, как участник пантомимы. А на груди у нее были... пятнышки,
как от брызнувшей крови!
И что это может означать? Неужели в порыве страсти безнадежной доктор
Файнберг, спустив штаны, бросился на спелую лаборантку, как заяц на капусту,
а она ему случайно, лязгнув челюстями... откусила "морковку".
Я понимаю, ничего смешного тут нет, но с другой стороны есть о чем
поведать собутыльникам - народ будет ржать....
Я включил у телефона автоответчик и отправился к лифту, не забыв
прихватить пакетик. Говорят, если эту самую "морковь" быстро поднять и
зафигачить в холодильник, то потом ее врачи пришпандорят обратно - к телу
между ног.
Пока ждал кабину, готовил кое-какие язвительные слова в адрес Нины.
Дескать, взяли вас сюда, гражданка лаборантка, чтобы вы головой работали, а
не совращали похотливых старцев длинными ногами. У господина Файнберга,
получается же, производственная травма - кто платить будет?
Черт, правление технопарка может и на меня "накатить", дескать, не
обеспечил безопасность.
Когда я, наконец, доехал, Нина торчала еще в коридоре, выжатая и
пожелтевшая, как курага. От ее жалкого вида я заготовленными словами сразу
поперхнулся. Она задвигала ртом, но слов не было слышно. Тогда она задрыгала
рукой, показывая на двери компьютерного центра.
Ясно уже, там что-то серьезное.
Взвел я курок, и с пальцем на спусковом крючке, решительно направился в
компьютерный центр. По дороге, правда, поскользнулся на каком-то дерьме,
кажется крысином. И только я в центре оказался, сразу взмок. Я вначале
красную лужу увидел, очень яркую на сером фоне. А потом уже, за креслом,
тело, лежащее на боку. Из тела лужа крови и натекла.
Не член тут потерян, а жизнь!
Лицо у трупа все кровью заляпано и еще чем-то, мозгами что ли. Как же
иначе, когда в голове застрял стрежень. Забит в правый глаз.
Отмечтал своё доктор Файнберг, мысли потухли, осталось тщедушное тело
на забаву могильным червям, да еще костюм с характерной потертостью на
заднем месте.
Кровь забурлила от адреналина, забил колокол в ушах. А что если чертов
метатель стержня, смачивая губы слюной, выбирает следующей целью мой кумпол?
А вдруг Нина и есть убийца? Овечка овечкой, а сейчас развяжет еще один
узелок на ниточке жизни.
Я согнулся, как боксер получивший под дых, отскочил "закорючкой" к
двери, осторожно выглянул из-за косяка в коридор. Стоит себе Нина, скулит в
тряпочку. Юбчонка в обтяжку, свитерок тоненький, где тут спрячется еще один
стержень для головы или какой-другой кинжал.
Ну, что теперь? Надо что-то найти - что-то оставшееся от убийцы. Я,
опустившись по примеру предков-обезьян, чуть ли не на пальцы, прочертил
кубик помещения вдоль, поперек и вокруг. Но никаких следов убийца не
оставил. Стекло оконное тоже целенькое. А доктор Файнберг все равно мертвый.
Скатился я по лестнице в будку, проверил записи всех видеокамер: пленка
замазана только обычными занудными кадрами.
Я возвращаюсь к тошнящей Нине, хватаю за зыбкие плечи и требую
четких-ясных ответов на все вопросы. А она вместо четких-ясных ответов
приникла ко мне, словно плюшевая игрушка, и лопочет: "Пили кофе, задача в
компьютере на исполнении была. Самуил Моисеевич неожиданно поднялся, стал
вроде вглядываться в угол, даже глаза прищурил. Вдруг звук... будто бутылку
шампанского откупорили. И сразу брызги из головы"..
Если Нина разыгрывает меня, то ловко и умело. А если она ни в чем
невиноватая, то, чего доброго, съедет с катушек, шизанется как Офелия.
Снимет обувку, распустит волоса и давай бегать с чушью на устах. На всякий
пожарный случай утешаю ее, психотерапирую:
- Ничего, Нина, это бывает, нормальное убийство.
- Нормальное, да? - с надеждой отозвалась Нина и даже потерлась об
меня. Я ее телесность, ее "дыньки" почувствовал даже через куртку. Из-за
этого кое-какие мысли, вернее, эмоции посторонние и ненужные зароились.
А может, она хочет прикрыться моим худым телом от бандитского стержня?
Я решительно отодвинул молодую женщину рукой, снова зашел в
компьютерный центр и, отворачиваясь от убитого биолога, позвонил ревнителям
общественного здоровья, в РУВД...
Общение с ментами сразу мне не понравилось. По телефону мне грубым
заспанным голосом велели не рыпаться, ничего не трогать, не пытаться
что-либо спрятать.
После моего звонка менты как будто закемарили снова. "Примчались" они
только через час.
Я в это время действительно не рыпался. Правда, перетащил Нину в холл
первого этажа, чтоб была под присмотром, а сам в свою будку - готовить к
приезду следователей собственную версию. Однако, несмотря на все потуги,
версия не слепилась.
Была, конечно, слабая зацепка. Файнбергу что-то померещилось в уголке.
Ну, если бы там здоровенный киллер стоял, то доктору было бы незачем
вглядываться и щуриться. Тут уж тикай или ори. Файнберг мог высматривать
только что-нибудь небольшое, гнусное, вроде крысы.
Я ведь видел в коридоре что-то похожее на крысиное дерьмо... Ну и что с
той крысы, что?
Зазвонили в дверь и я впустил ментов. Об чем сразу пожалел.
Своим задним, самым сильным умом я сообразил, что вначале стоило сюда
начальника моего охранного бюро высвистать, экс-капитана Пузырева. Он с этой
публикой лучше бы договорился.
Вместо того, чтоб взять след убийцы, или хотя бы Нину тормошить, менты
за меня взялись.
Сперва револьвер попросили посмотреть, а когда надо было отдавать, фигу
сальную показали.
Потом стали про мою секьюрити гнать фуфло, дескать, это подтирка для
мафии. Я все стерпел; так сказать, не ответил плевком на плевок. Хотя знаю,
что душманы из Хасавюрта не только новой гатчинской овощебазой овладели, но
и местное РУВД приватизировали.
По тяжелым мутным взглядам ментов я понял, что у гатчинских ментов своя
методика "раскрытия преступлений". Им неинтересно обшаривать углы и щели, им
хочется раскрутить меня на своем "чертовом колесе".
Они "плавали" вокруг меня кругами и задавали кретинские вопросы.
Ненавидел ли я убитого ученого? Баловались ли мы все втроем сексом?
Курили ли "травку"? Есть ли у меня царские монеты? Не добывал ли ученый
золото из электронных чипов? Я оборонялся одной и той же фразой - раз
пятьдесят предложил прокрутить видеозаписи со всех камер. Особенно с той,
которая на меня пялится, и свидетельствует о том, что я сиднем сидел, пока
наверху убивали человека.
Но менты видеозаписью заинтересовались в самом конце. Старший группы
капитан Белорыбов, подавив кнопочки своего компи, познакомился с покойником
поближе через центральный компьютер МВД. К несчастью для трупа
выяснились обстоятельства его личной жизни. Поступившие справки отнюдь не
украсили Файнберга в глазах милиционера.
Наконец правоохранители укатили, забрав труп пострадавшего со стержнем
в голове. А мне еще пришлось окостеневшую Нину на такси домой отправлять -
естественно, что за свой собственный счет.
2
Несколько дней жил под впечатлением.
Менты не доставали, лишь разок к себе вызвали. Даже револьвер отдали в
бумажном кульке, а я им взамен конфет подарил.
Я все это время газеты изучал, торопился к открытию киоска, так же, как
мой сосед, алкоголик Евсеич, к открытию пивного ларька. Хотел узнать,
чиркнули ли где-нибудь про про стержень, загнанный в голову ученого.
Но вместо этого газетки мели пургу. В одних газетах писали про
землетрясения и прочие катастрофы, в других про то как родину продать
половчее, в третьих про колдунов, в четвертых про святых, в пятых про
греховодниц.
Потратился я на бумажную продукцию, хотя привык денег зря не
расходовать - только на коньяк и водку - а что узнал в итоге?
Что все землетрясения от греховодниц в кружевных трусиках.
Следующее дежурство ничем особенным от предыдущего не отличалось, за
исключением того, что обошлось без людских потерь. Я револьвер перед собой
положил, все дрессировался, цапая его и наводя на лампочки. Боеготовность
росла, мишеней хватало.
Этим вечером целая научная кодла, то есть коллектив ученых трудился -
как я выведал, они колдовали над жидкостным плазмогенератором.
Я, конечно, донимал этот коллектив своими звоночками: все ли еще
живы-здоровы, ни у кого башка не пробита?
Они мне отвечали, скрипя челюстями, как мелкому надоеде, вроде комара:
а ваше здоровье? Животик не болит, в попке не свербит?
Кстати, такое поведение было вполне оправдано. Эти ученые не знали, что
случилось с Файнбергом. Они считали, что Самуил Моисеевич своевременно умер
от инфаркта. Сочным красочным рассказом я мог бы сделать этих ученых намного
грустнее, но Белорыбов решил иначе, и мой начальник Пузырев с ним
согласился.
Застрессованную же Нину начальство технопарка послало колотить по
клавишам какой-то древней пишущей машинки и в час дня неумолимо спроваживало
домой. При неизбежной встрече со мной на вахте она словно слышала "хенде
хох" и, взметнув пропуск, усвистывала куда-то вдаль. Наверное, боялась, что
капитанишка Белорыбов обвинит нас в сообщничестве. А я бы, между прочим,
пообщался бы с Ниной in vivo - конечно, по истечении траура.
Правда, в отличие от доктора Файнберга, я вряд ли способен пробудить у
девушки какие-либо радужные надежды или мечты о светлом будущем. Сторонней
наблюдательнице с первого взгляда на меня бросается в глаза, что я не стану
богатым, умным и красивым даже при хорошей рекламе и поддержке прессы.
Именно поэтому красавицы бегут от меня, как от дикого зверя.
А ведь посади рядом со мной любого эрудита-лауреата и пусти нас
соревноваться в интеллектуальной сфере. Например, кто больше слов назовет из
трех букв. Я себя аутсайдером в этом деле не считаю. Могу еще в "балду" и в
"города" посражаться.
Я в конце армейской службы, когда вся напряженка уже отошла в былое и
думы, много изучал толковый словарь и географический атлас. Хотя другая
литература в ротной канцелярии и не водилась, стал я энциклопедически
образованным человеком. Как Леонардо да Винчи. Не, Леонардо был пидором, а я
девушек люблю, хоть и безответно.
Между прочим, на месте военной службы я и сочинять научился, в смысле -
врать в письменном виде.
Я там как-то раз свалился с дерева (у меня специальность была -
снайпер, а дерево - это окоп для снайпера), ну и кость сломал. Поэтому
последние полгода писарем прослужил. Пришлось специализироваться на
сочинении любовных писем для своего командира. Девушки-то у него не
застаивались и каждый раз он требовал от меня новых фразочек. У
возлюбленной, например, ряха, что твоя задница, а я пишу: "Твой лик, о
Зейнаб, подобен новой Луне".
Ну я и обнаглел. Пока командир мне коньяка не нальет, я пера в руки не
беру.
Матерится капитан Пузырев, будто он извозчик, а не красноармеец, но
член-то стоит, члену не хочется покоя...
Я, кстати, так рассочинялся, что захотел на полку районной библиотеки
попасть между Гоголем и Герценом - моя фамилия, кстати, Гвидонов, ГВИДОНОВ.
Уже после армии сляпал три романа, послал по экземпляру в три разные
редакции. Ну, и меня в ответ послали. Кто уверял, что мое творчество не для
толпы, что лучше завести попугая и декламировать перед ним; кто посоветовал
чаще открывать книги приличных писателей; кто меньше списывать; а кто больше
заниматься сексом.
Они моей жены не знали. Она у меня каратистка. Секс только после
получки. А в остальное время - получи по печени.
В остальное время меня как супруга кто-то подменял. А кто - не знаю до
сих пор. В пи..., пардон, в срамное место видеокамеру не вставишь.
По-крайней мере так, чтоб незаметно было.
Наконец, догадался я, что из меня писатель и муж, как из говна штык и
пуля, а фамилия моя годится лишь для заборных надписей.
С женой развелся, рукописи порвал, нашел работу. Мой бывший армейский
командир, капитан Пузырев, как раз демобилизовался и стал директором
охранного бюро - взял к себе...
Несмотря на то, что на этом дежурстве никто не пострадал, я Файнберга
не забыл. И до следующей смены я мучительно думал, постепенно превращаясь из
человека прямоходящего, то есть хомо эректус (извините за выражение), в
человека сверхразумного. Чтоб поменьше мучиться, делал себе местную
анестезию в виде рюмки "Абсолюта". В результате такое умозаключение
получилось.
Раз никому не нужный полусбрендивший Файнберг стал кому-то нужен в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг