АЛЕКСАНДР ТЮРИН
МЕЧ КОСМОНАВТА
или Сказ об украденном времени
(серия "Падение с Земли")
Возлюби самого себя, насколько сможешь.
Блаженный Ботаник, Низинная Проповедь
Ясень я знаю
По имени Игдрассиль,
Древо жизни, омытое
Влагою мутной,
Росы с него,
На долы нисходят,
Над источником судьбы Урд
зеленеет он вечно.
Прорицание Вельвы
АРХИВ I
БЛОК 1. О ПОЛЬЗЕ ЧТЕНИЯ. Четкий прием. Симплекс.
"...Земля наша Темения велика, и рожь с овсом на ней колосятся изрядно,
а соседние-то племена хлеба вообще растить не умеют, скотина наша умна да
послушна, стоят у нас два больших города, Теменск и ТНК-на-Туре и множество
мелких, а в Теменском море полно красной рыбы и тучных китов, бабы у нас
обильны телом и плодовиты, войско бравое, лихое, посему с успехом отражает
набеги катаев и ордынцев. Даже безбожный властитель Вынь Шэнь, насылающий
лютые орды морских разбойников, не насытился победой над нами. Уже десять
лет тому, как положен предел языческому поганству и земля наша стала
обителью древесной веры. Небесным хотением был явлен Пророк и Учитель
Блаженства по имени Ботаник. Он научил, как возлюбить самого себя на радость
людям и Небесам. Лютые бесы из Храма Нечистоты изорвали его чистую плоть на
тьму мельчайших кусочков, инда ничего крупнее пылинки и не сохранилось,
однакоже вернулся он в виде Древа Жизни, каковое проросло к Небесному
Престолу. Так открылась нам дорога в цветущий вертоград Вечности..."
"Книга для отроков и отроковиц". Словопечатная мастерская при дворе Его
Президентского Достоинства Фискалия Второго. 10 год от Святого Одервенения
Учителя нашего Ботаника.
БЛОК 2. ПРОИГРЫШ ПОБЕДИТЕЛЯ. АВГУСТ 2075 г. (месяц сытень 10 года от
Св.Одервенения.) Помехи. Настройка канала. Четкий прием. Симплекс
Яреющий ветер сбирал морщины на лице моря и подгонял крутобокие джонки
к берегу. Тот имел облик пустынный, лишь коло кромки воды, в обширных лужах
копошились пернатые, выискивая мелкую морскую живность, хиреющую на суше
после отлива. Чуть поодаль, над невысокими скалами иные птицы хороводили в
воздухе, но, в основном, важно стояли на часах подле своих гнезд. Чайки и
гагары уже не суматошились, ибо свыклись с непрошенными, но смирными
гостями. Те стыли на скалах почти не шевелясь, стараясь не громыхать
доспехами и оружием. Лишь изредка доносился смущенный чих или виноватый
кашель. Однако птицы относились к этим нездешним звукам как будто с
пониманием.
Участок берега, к коему стремились корабли, образовывал вместительную
бухту, защищенную от волн, с довольно узким проходом меж двух отмелей.
Саженях двадцати от берега первая джонка бросила якорь, и прямо в воду с ее
бака посыпались нездешние люди. Одновременно с бортов спускались ялики,
протягивались длинные сходни, слетали бревна, из которых умелые руки вязали
пристань. И вот уже крепкие кривые ноги моряков стали месить прибрежную
грязь. И щебечущие звуки голосов, и халаты, и круглые шапки, и сапоги с
загнутыми носами выдавали в них воинов владыки катаев Вынь Шэня.
Корабли приставали к берегу один за другим. Под скудными утренними
лучами двух солнц носились и заполошно кричали птицы, пара грязных песцов,
злобно кашлянув, почесала в болотистую даль. Никогда еще сей брег не знал
столь кипучего движения двуногих. Здесь были и ратники в узорчатых шипастых
панцирях, с мечами-секирами "квандо" в руках, и стрелки с большими щитами и
длинноствольными ружьями на сошках, и легкая пехота с пиками-многозубцами, в
когтистых перчатках и остриями на сапогах. На древках трепыхались стяги с
иероглифами Шэнь - жизненного духа, каковой наполняет недолговечные сосуды
человеческих тел. На те же древки насажены были высохшие головы могучих
врагов, чья сила Ци теперь служит победителям. По чертам сморщившихся
мертвых лиц, по обрывкам головных уборов угадывались и жители австралийских
островов, и эбеновокожие гиганты Африки, и неукротимые туркийские воины, и
даже ландскнехты верхнегерманского кайзера.
Погонщики выводили из воды на песок приземистых волосатых слонов;
выплывали к берегу на мохнатых носорогах, чьи схожие с глыбами головы были
защищены щитками, а рога окованы железом; по шатким мосткам силачи-звероводы
направляли своими твердыми руками рыкающих саблезубых тигров, облаченных в
кольчуги.
И вот уже на прибрежной полосе скопилось не менее трехсот воинов,
вглубь суши двинулись следопыты на быстрых конях-единорогах, на скалы стали
карабкаться разведчики, используя для камнелазанья "кошачьи когти" и цепы с
якорьками.
Егда скалолазы должны были уже наткнуться на тех воинов, что стыли на
камнях, загаженных птицами, грохнул залп из пищалей. Он смел разведчиков,
следопытов и проредил толпу моряков. Следующий залп, к коему добавились ядра
легких мортир и пороховые ракеты, затянул дымовой пеленой и прибрежные
камни, и высадившихся шэньцев. Засим грянуло еще несколько залпов, отчего
моряки частью ринулись вместе с обезумевшими носорогами в узилище между скал
(каковое вело далее вглубь суши), другие стали карабкаться вверх по камням,
гоня перед собой тигров, третьи суматошно бросились обратно к своим джонкам.
А со скал посыпались люди совсем иной наружности, коих было бы легко
пересчитать - однако не гнездилось трусливое томление в их сердцах, не текло
безволие в жилах. Скорее напоминали стаю ос, растревоженных огнем. Воины,
ринувшиеся из засады, облачены были в высокие меховые шапки и красные
сапоги, серые кафтаны или чекмени - одежда выдавала в них подданных
теменского президента Фискалия Второго. Теменцы стреляли из широкоствольных
ручных пищалей, а засим рубили неприятеля длинными слегка изогнутыми мечами.
Те, воины, что помощнее, искусно орудовали бердышами. Одни шли вперед молча,
стиснув горячие зубы, другие возносили истошные крики: "Вынь Шэнь - параша,
победа наша!" Теменцев сопровождали крепколапые боевые псы и медведи в
кожаных нагрудниках с пришпандоренными металлическими бляхами и шипами.
Тем временем теменские мортиры ударяли по кораблям, по мосткам
временной пристани, по яликам. Ужо щепья, доски и разбитые снасти усеяли
воду, там и сям мелькали головы шэньских моряков, пытающихся удержаться на
поверхности и призывающих помощь жалкими словно бы птичьими криками.
Некоторые джонки быстро подняли якоря и, преодолевая встречный ветер,
направились к горловине бухты. Однако же к переднему из кораблей устремилось
на веслах несколько теменских ладей, мгновенно выскользнувших из-за мыска.
Моряки-катаи наслали на них облака пуль и ядер, но половина из утлых
суденышек достигла бортов джонки. Ладьи уже горели, когда находившиеся в них
теменцы вонзили крючья в обшивку шэньского корабля - дабы сцепить борта
намертво. После того теменские воины попрыгали в воду и резво поплыли
обратно, а ладьи взорвались, расплескав на много саженей вокруг ползучий
огонь, именуемый напалмием. Получив зияющие пробоины, полыхающая джонка с
треском и скрипом ломающихся снастей осела в воду, затем легла на дно, всё
еще извергая языки адского пламени.
Над поверхностью осталась высокая корма, превратившаяся в громадное
кострище, мачты с тающими в огне парусами и красноглазые пятна горящего
напалмия. Другое судно, тщившееся проскользнуть между горящим остовом и
отмелью, застряло в узости из-за сильного порыва бокового ветра и тоже
заполыхало. Шэньские моряки с гибнущих судов кидались в воду, чая вплавь
добраться до берега. Из-за их белых шапок казалось, что море покрылось
пеной. Впрочем "пена" сия вскоре окрасилась красным. Головы несчастных резко
уходили в пучину, а над поверхностью воды появлялись тугие животы
бултыхающихся людоедов, привлеченных запахами крови и страха -
касаток-убийц, морских медведей, коих еще прозывают белыми, спинорогих
морских змеев.
После того всем шэньским мореходам, еще остававшимся на своих кораблях,
ничего лучшего не придумалось, как устремиться на берег. Однако они
высаживались на сушу не скопом, а волнами - по мере того, как гибли их
товарищи, пытавшиеся вырваться из "котла". Впрочем, теменцам такоже
приходилось не сладко. Многие катаи, обретя небесное спокойствие, применяли
заученные с младенчества правила ратоборства, посылая свою жизненную силу на
разрушение телесности противника. Шэньские воины стелились по земле, коля и
подрубая снизу, взмывали в воздух, нанося удары сверху, скакали и прыгали,
вращая мечами-секирами и исторгая из глоток жуткие рыки, с которыми могло
соперничать толико рычание рассвирепевших тигров.
Усмирить секирного бойца сумела бы разве что пуля или цеп,
захлестнувший его руки и ноги. А лютого саблезубого тигра удавалось
остановить лишь стаей злобных псов. Они остервенело терзали его бока зубами
и шипами, а он расшвыривал их сокрушительными шлепками или мгновенно
умерщвлял своими клыками длиной в локоть - но тут поспевала к нему пуля или
кроящий удар бердыша. Толстую волосатую шкуру носорогов пробивали колья,
загодя врытые в землю, прикрытые кустарником или притопленные в ямках.
Воинами в серых кафтанах распоряжался невзрачного вида полководец,
коего заслоняли от вреда ражие молодцы, ближние слуги и боевые холопы - к
шапкам их в знак достоинства приторочены были лисьи или волчьи хвосты. К
сему начальнику все обращались "княже". Пребывал он на почтительном
удалении, так, чтобы не могла его достать прицельная пуля, и надзирал за
ратоборством в подзорную трубу.
Вот шэньцы собрали кавалерийский отряд, и всадники на белых единорогах,
облаченных в шипованные панцири, ринулись на прорыв из прибрежного "котла".
Хитроумные животные огибали колья (на которые запросто напарывались
носороги), ударом рогов вышибали кровавые потоки из ставших им на пути
медведей и ратников. Но тут с боков, из узких проходов между скал, на них
устремился кавалерийский отряд серокафтанников-теменцев на буланых
единорогах. Те вонзали окованные сталью острия в бока белых "собратьев",
пробивая их кольчугу ино сшибая с ног. Боевые звери вбивали друг в друга
передние либо задние копыта, ломали панцири, рвали длинными желтыми зубами и
шипами шкуру и жилы, иной раз, ухватив всадника, стаскивали его с седла и
трепали, пока он не испускал дух. Воины с проломленными черепами и
оторванными конечностями падали на песок, чтобы тут же стать месивом под
могутными копытами. Не успела бы дважды прокуковать кукушка, како оба
кавалерийских отряда полностью перекрошили друг друга.
Егда начальник теменцев увидел, что ярость и отчаяние шэньцев
достаточны для того, чтобы прорвать окружение, то велел спустить с высоты
особые бочки, которые помчались по склонам вниз, источая из щелей едкий
серный дым. Кашель и чихание воцарились над прибрежной полосой, морские
пришельцы терли мигом раскрасневшиеся похожие на сливы глаза и пытались
спрятать лицо в ворот. Когда ветер уже разорвал и отогнал желтую пелену, а
шэньцы еще купались в слезах и соплях, теменский предводитель со своей
ближней дружиной и медвежьей ватагой выехал на бой. Он устремился прямо в
середину плачущего вражеского войска, где находился шэньский предводитель
вместе со своими слонами и драбантами, выстроенными в многоугольное каре.
Медведи оборачивались к каре задом, в то же время с их спины дымно стреляли
картечницы, расчищавшие дорогу вперед. Аще дело дошло до рукопашной, уцелел
лишь один слон, но и тот оказался люто опасен. Теменский предводитель,
уворачиваясь от копий-многозубцев, оказался в опасной близости от
закованного в кольчугу хобота и был тут же схвачен. Еще немного и полезли бы
потроха из князя. Токмо не оплошал ближний слуга его, вскочил на хобот
слона, закрутившийся удушающим кольцом, перемахнул на огромную спину,
ударами топорка расшвырял погонщиков и верховых воинов, засим пальнул
животине в затылок из пистоля.
Сей воин с обгоревшим лисьим хвостом на шапке выказал ловкость и
крепость воли такоже после спасения своего господина. Стоя на слоновьей
туше, он споро рубил мечом древки обращенных к нему шэньских копий.
Дождавшись наступающих товарищей, он возглавил клин и пробился к вражескому
предводителю. Того обороняли искуснейшие бойцы, владеющие всеми видами боя,
и тигриными перекатами и перескоками цапли; широкие изогнутые клинки катаев
выписывали восьмерки и круги, ино заметить лезвие было затруднительно.
Однако теменский воин увернулся от меча-секиры и попоной, сорванной со спины
слона, накрыл лютых шэньцев, которые, впрочем, незначительны были ростом.
Пара боевых медведей примяла катаев сверху, а следом прошлись теменские
воины с шестоперами и бердышами, отмолотили и покромсали все, что
трепыхалось под попоной, в месиво.
Брани подходил конец. Мортиры отправляли на дно морское одну джонку за
другой, немалое число кораблей сгрудилось коло выхода из бухты и сейчас
многоалчное пламя кидалось с борта на борт яко прыгучий зверь. Шэньцы частью
уходили на утлых лодчонках прямо в волнующееся море, частью, прорвавшись
сквозь оцепление на скалах, улепетывали по чавкающей грязи в сторону болот.
Им вдогонку уже устремлялись всадники на ездовых баранах и своры боевых
псов. Однако большинство катаев осталось лежать на прибрежном песке и у
подножия скал; зеленые из-за водорослей волны лениво перекатывали мертвецов
на мелководье. Все еще порёвывали издыхающие в грудах своих кишок носороги и
храпели осиротевшие единороги.
- Произошло одно изменение - и возникло тело, произошло другое
изменение - и тело исчезло. Лишь жизненная сила не знает времени и
пределов, - предводитель повторил слова одного из шэньских мудрецов, глядя
на мрачные следы побоища. Засим обратился к своему отличившемуся воину.- Что
ты мыслишь о таковой философии, Адаптид?
- Дивуюсь, княже Петролий, с такой верой катаи бросаются на смерть. А
ведь нет для них рая. Лишь людям нашей веры ведомо как произрастить в себе
древо жизни и сподобиться вечной зелени.
- Не дорожащие жизнью, не боятся смерти. А, гликося, что за всадники
замаячили вот на том холме?
Пока ближние слуги пытались разглядеть незваных гостей, князь Петролий
уже приставил к глазу подзорную трубу и на лицо его словно упала тень.
- Се не катаи и уж, конечно, не ордынцы, а рейдеры президента.
Слуги еще не взяли в толк, почему возопечалился их господин, но верным
сердцем уже почуяли неладное.
У Адаптида тоже заныло в груди. Но разве Фискалий может быть недоволен
своим военачальником? Разве не князь Петролий побил войско кузнецкого хана,
хлынувшее через реку Иртыш и сметающее все заслоны како пожар. Князь сыскал
за кордоном умельцев, шибко сведущих в алхимии, те сготовили зелье,
напалмием прозываемое, способное сжигать повозки ордынцев, движимые
бесовской силой. Огненным составом можно было заполнять сосуды для
последующего метания рукой или пушкой. Такоже получены были дымные снадобья,
замутняющие глаза, и басурмане стали словно слепые котята. Заодно Орда
Большая Алматынская, хитростью князя Петролия, подвинута была на вылазку
против ставки кузнецкого хана. Хан Амангельды зарезан был нашим пластуном,
проехавшим под брюхом белого верблюда в его дворец. Уже тогда поговаривали
ушлые барышни, что Фискалию без князя Петролия Самотлорского не
президентствовать...
Всадники в черных малахаях, не встречая никаких преград, подскакали
прямо к полководцу и его ближним слугам.
- Княже Петролий, - заорал передний из них, заросший чуть ли не по
глаза сивой бородой.- Господин мистер Президент требуют тебя в свой
Яйцевидный Кабинет.
- Нам еще не ведомо, весь ли шэньский флот вошел в сию бухту, не
случатся ли где новые высадки. Разве я не надобен здесь?- отвечал
военачальник неожиданно дрогнувшим голосом.
- Ты нужен там, куда направит тебя воля народного избранника, -
возгласил рейдер. Спокойствие сего неведомого малоприглядного человека лишь
подчеркивала ту мощь, которая стояла за ним.- Найди, княже, себе замену,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг