- Голову наклони, дикий ты осел, - грозно сказал Петр. - Благословлю
тебя.
На узорной решетке садов Семирамис висело большое объявление:
"СОБАКАМ, РАБАМ, НИЖНИМ ЧИНАМ И ГРЯЗНОБОРОДЫМ ЭЛАМИТАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН".
Поскольку Пиф никогда не была ни собакой, ни рабом, ни нижним чином, ни
тем более грязнобородым эламитом, то на надпись эту внимания не обращала.
А тут поневоле обратишь, когда Бэда вдруг споткнулся, густо покраснел
и выпустил ее руку.
Пиф - на этот раз в белоснежном виссоновом платье (пена кружев
вскипает у ворота, оттеняя шею, увитую тонкой золотой цепочкой) - брови
сдвинула, голову вскинула:
- Пошли они на хуй со своими объявлениями.
- Неприятности будут, - сказал Бэда тихо.
- Я - пифия, - высокомерно объявила Пиф. - Пусть только прибодаются.
Не ссы. Идем.
Они миновали узорные ворота и оказались в прохладной тени под
зелеными сводами садов Семирамис.
Странное это место в Вавилоне, сады Семирамис. Впрочем, какое место в
Вавилоне не странное? Ноги собьешь, искамши, да и не отыщешь такого,
пожалуй.
Еле слышно шуршит вода в скрытых под землей оросительных трубах.
Трубы керамические, по старинной технологии сделанные. Во время потопа
сады были разрушены, но потом их восстановили во всей былой красе.
Тут и там среди пышной зелени мелькают статуи - дельфины, бьющие
хвостом рыбы, обезьянки с плодами в руках. Настоящие обезьянки прыгают с
ветки на ветку. Кое-где на деревьях вывешены стрелки и указатели: "ТУАЛЕТ
- 0,5 АШЛУ", "ЦВЕТЫ НЕ РВАТЬ", "ОКУРКИ В ТРУБЫ ОРОСИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ НЕ
КЛАСТЬ. ШТРАФ 40 СИКЛЕЙ", "ОСТОРОЖНО, ОБЕЗЬЯНЫ!"
- А что, обезьяны тут хищные? - спросил Бэда.
- Нет, ласковые. Из рук берут. Только гадят на голову, - пояснила
Пиф.
Они обошли весь сад, оказавшийся, к удивлению Бэды, довольно
маленьким (со стороны выглядел райскими кущами, не знающими пределов).
Наконец Пиф объявила, что у нее болят ноги. Еще бы не болели, когда на
такие каблучищи взгромоздилась!
Бэда купил ей мороженого, и они сели на лавочку под цветущей
магнолией. От запаха у обоих разболелась голова, но уходить не хотелось.
Пиф съела свое мороженое, выбросила стаканчик в траву и, сняв туфли,
поджала под себя босые ноги. Бэда взял ее ступню в руки.
- Натерла, - сказал он, недоумевая. - Зачем женщины только носят
такую неудобную обувь?
- Чтобы вам, дуракам, нравиться, - ответила Пиф.
- Мне бы больше понравилось, если бы ты ноги не натирала, - сказал
Бэда. - А как ты выглядишь - это дело десятое.
Он тут же понял, что ляпнул невпопад. Впрочем, Пиф только вздохнула
легонько. Мужчины всегда говорили не то, что она хотела бы от них
услышать. Она привыкла к этому.
- Ну, и с чего ты взял, что я именно тебе хочу понравиться? - сказала
Пиф, чтобы отомстить за свое разочарование.
Бэда не ответил.
В соседней аллее расположился духовой оркестр. Некоторое время они
слушали музыку и молчали. Потом Бэда сказал неуверенно:
- Им заплатить, наверное, надо...
- Мы их не нанимали, - возразила Пиф. И поинтересовалась: - А что ты
наплел Беренгарию, когда уходил?
- Что иду дискеты покупать.
- Он же проверит.
Бэда отмахнулся.
- Ему все равно, по-моему. Да и вообще, он симпатичный мужик.
- А тот мальчик... - вспомнила вдруг Пиф. - Твой надсмотрщик... Ты
давно его не видел?
- Давно, - сказал Бэда. - Так ведь всё, девять дней прошло. Ушла
душа. Я его и в храме отмолил. Помнишь, ты деньги нам давала?
Пиф сморщилась.
- Не нравится мне эта твоя секта.
- Христианство не секта. Это религия.
- Один хрен... - сказала Пиф, которая совершенно запуталась в богах и
давно уже не давала себе труда разобраться.
- Да нет, не один, - сказал Бэда, неожиданно проявив твердость. -
Совершенно разные хрены, поверь мне, Пиф.
- Ну ладно, отмолил, - проворчала она. - И что, теперь он, по-твоему,
блаженствует... где там у вас праведные души блаженствуют? Как у всех, в
райском саду? Или как?..
Бэда поднял глаза, мгновенно ощутив и благоухание цветов в саду
Семирамис, и острый аромат разомлевших от жары трав, и тихое журчание
животворящих водных струй, и печальные песни духового оркестра, и
предгрозовую духоту, нависшую над городом...
- Будет гроза, - сказал он ни с того ни с сего.
- Ну и что? - отозвалась Пиф. Она все еще думала про райский сад.
- Не знаю, - сказал Бэда. - Да, пожалуй, я скучаю по нему, по этому
надсмотрщику.
- Брось ты. Нашел, по кому скучать. Он тебя, небось, кнутом бил.
Бэда склонил голову набок.
- Ну и что? - спросил он.
Пиф потянулась и капризно сказала:
- Ну хорошо, хорошо... скучаешь... не секта. И ты ходишь в этот ваш
храм? Где общественные виселицы?
- Есть еще один, в катакомбах, - ответил Бэда. - В метро. Только он
подпольный.
- Скажи-ите... в катакомбах... там что, фальшивые деньги печатают?
- Нет.
Пиф сунула ноги в туфли и встала, покривившись. Сделала несколько
ковыляющих шагов.
- Нет, - сказала она, - я так не могу. Лучше уж я босиком пойду.
И решительно сняла туфли.
Они побродили немного по саду, наслаждаясь прохладой и полумраком, а
после вышли на улицу, и снова навалилась на них нестерпимая духота
вавилонского лета, усугубленная пылью и смогом. Однако на священном берегу
Арахту и дальше, выше по Евфрату, сгущалась уже темнота.
- Похоже, и правда будет гроза, - заметила Пиф. - Уж пора бы. Просто
дышать нечем.
Она так и шла босая, ежась. Асфальт под ногами был раскаленным.
Некоторое время Бэда смотрел, как она идет - вздрагивая при каждом
шаге, туфли в руках, - а после вдруг решился.
- Держись, - сказал он, подставляя ей шею.
Она засмеялась.
- Что, на плечи к тебе влезть?
- Нет... - Он заметно покраснел. - Я тебя так... на руках понесу. Ты
за шею держись.
Она обхватила его руками за шею, уколов ему спину каблучками туфель.
Бэда поднял ее с неожиданной легкостью. Он оказался сильнее, чем выглядел.
У него на руках Пиф смеялась, пока не задохнулась.
- Что люди подумают? - выговорила она наконец.
- Что я тебя люблю, - пропыхтел он.
Она не расслышала. Или сделала вид, что не расслышала. В конце
концов, пифия должна быть со странностями.
- А если кто-нибудь из знакомых увидит? - мечтательно спросила она,
вертя головой по сторонам.
- Не ерзай, - попросил он. - Ты все-таки не худенькая.
В конце концов, пифии положено быть со странностями...
Виссон ее платья обвивает клейменые руки Бэды, шелковые кружева
щекочут его ухо и шею. Ну, Пиф... Ну, выбрала... Долго, небось,
выбирала... Боги Орфея, а одет-то он как!.. Гедда бы оценила эту картинку.
О, Гедде она все расскажет. И как он в саду Семирамис боялся, что
выставят с треском (а никто к ним даже и не подошел и не
полюбопытствовал). И как по душе надсмотрщиковой убивался. (Гедда скажет:
какова дама, таковы и поклонники - сама ты, Пифка, с придурью, и бой-френд
у тебя такой же...) И как на руках нес - ее, царевну, ее, жрицу
распрекрасную, ее, богачку неслыханную, - он, программист грошовый, он,
оборванец, он, образина белобрысая... На глазах всего Вавилона, Гедда! На
глазах всего Вавилона!..
Да только, похоже, не глядел на них никто.
А гроза все сгущалась и сгущалась, выдавливая последний воздух из
легких, к земле пригибая...
Наконец, первые капли дождя упали. Тяжкие, будто кровь из вены. Бэда
остановился, опустил Пиф на ноги.
- Передохну, а? - сказал он виновато.
А Пиф виноватости его и не заметила. Она сияла. Вся сияла - глаза,
очки, улыбка.
Руки вскинула, обняла его. И он осторожно положил тяжелые ладони на
ее талию.
Тут-то их обоих дождем и накрыло. Ливневым покрывалом окутало,
плотнее холстины. Будто обернуло с головы до ног и друг к другу
притиснуло.
Они стояли и обнимались, а дождь щедро поливал их и еще насмешничал
где-то высоко над головами: "Ах-ха-хха! Ох-хо-ххо! Любовь до гррробба-а...
дуррраки обба-а..."
Они обнимались все крепче и теснее, будто под тем отвесным ливнем
ничего больше нельзя было делать, как только стоять прижавшись друг к
другу. Наконец, дождь немного стих. И тотчас они разомкнули объятия.
Смеясь, Пиф выбросила свои негодные туфли в Евфрат, и они тут же
сгинули за пеленой воды, не успев еще коснуться реки.
- Ты что? - вскрикнул Бэда. - Они же дорогущие!..
- Дороже тебя, - подтвердила Пиф. - Ты всего пятьдесят стоил, а они -
пятьдесят пять...
Им это показалось так смешно, что они прыснули.
- Я никогда не была так счастлива, - говорила Пиф Гедде, к которой
прибежала, не успев даже сменить платье на сухое, как была - босая, с
сосульками мокрых волос. - Никогда, Гедда!..
Гедда улыбалась.
- У тебя какие-то синие пятна на платье, - сказала она вдруг.
- Где? - Пиф нагнулась, придерживая кружева рукой. - Какие еще синие
пятна?
Она подошла к зеркалу, оставляя мокрые следы на геддином паркете.
Поглядела, щурясь.
И правда, тончайший белоснежный виссон был в каких-то непонятных
синих пятнах, словно им подтирали пролитые чернила.
- Дерьмо, - пробормотала Пиф, расстраиваясь. - Где это я так?
Гедда подумала немного, рассеянно глядя, как подруга трет запачканный
виссон между пальцами.
- А твой этот Бедочка... - сказала она наконец, осененная догадкой. -
Что на нем было надето?
- Хламида какая-то. Что все программисты в Оракуле носят, то и
надето...
- Какого цвета?
- Синего... Блядь! - завопила Пиф яростно. - Эти суки в Оракуле
выдали ему, небось, самую дешевую... крашеную...
Она плюхнулась в кресло, закинула ногу на ногу.
Гедда сунула ей в руки бокал с крепленым вином.
- Согрейся, а то потом на жертвеннике сипеть будешь. Позорище мое...
Пиф отпила сразу полбокала и резко вздохнула.
Гедда внимательно следила за ней. Приключения Пиф всегда были бурными
и увлекательными, но, выслушивая отчеты о них, надлежало соблюдать
некоторую осторожность.
Пиф пила вино. Гедда подбавляла ей в бокал из бутылки и помалкивала.
Пиф пила.
Гедда молчала.
Наконец Пиф вполне оценила ситуацию и расхохоталась.
- Итак, мой возлюбленный на меня полинял... Гедда, ну скажи, - кто
еще, кроме меня, мог так вляпаться?..
...ВО ИМЯ БОЖЕСТВЕННОГО ЧЕРВА МАРДУКОВА... КОН...САЛТИНГ...
- Аксиция, где у нас словарь иностранных слов?
- Как ты только переподготовку прошла? - спросила Аксиция, доставая с
полки толстую книгу в темном переплете.
- Понятия не имею. Спасибо.
Пиф взяла книгу и рассеянно уткнулась в нее носом.
- О чем ты все время думаешь? - спросила вдруг Аксиция.
- А? - Пиф подняла глаза. Помолчала. Ответила растерянно: - Не
знаю...
ПОСЛЕ ВВЕДЕНИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО НАЛОГА НА ОКНА УЧАСТИЛИСЬ СЛУЧАИ
УКЛОНЕНИЯ ОТ УПЛАТЫ. МНОГИЕ ЖИТЕЛИ, ОСОБЕННО В РАЙОНЕ ДОМОВ-КОЛОДЦЕВ, НА
БЕРЕГУ ПУРАТТУ, ЗАБИВАЮТ СВОИ ОКНА ДОСКАМИ, ОТКАЗЫВАЯСЬ В ТАКОМ СЛУЧАЕ
ПЛАТИТЬ НАЛОГ. НАСИЛЬСТВЕННОЕ ВЗИМАНИЕ В СУДЕБНОМ ПОРЯДКЕ... ТРИ СЛУЧАЯ
САМОУБИЙСТВА... НЕ ИМЕЛИ ОБЩЕСТВЕННОГО РЕЗОНАНСА...
- Что-о?
Пиф сделала запрос. Храмовая сетевая конференция ("ЭСАГИЛА-ИНФО")
сохранила, к счастью, текст предсмертных обращений этих самоубийц. Все
трое проходили по разделу "экономические самоубийства". Один писал, что не
может жить при забитом окне, поскольку нуждается еженощном созерцании
звезды Иштар. "Не перенести беззвездной муки", писал он словами древнего
(еще допотопного) поэта.
"Беззвездная мука". Вот еще глупости.
На всякий случай Пиф сделала еще один запрос - о звездопоклонниках.
Насчет появления новой секты такого направления "ЭСАГИЛА-ИНФО" хранила
полное молчание. Скорее всего, никакой новой секты тут не было, а речь шла
об отдельно взятом безумце.
Пиф было поручено изучить экономическую обстановку в Вавилоне для
прогнозирования возможного социального взрыва. Запрос был
правительственный, поэтому на подготовку прорицания младшей жрице выделили
два дополнительных дня.
Правительство собиралось повысить некоторые налоги и поднять плату на
воду, мотивируя это необходимостью реконструкции очистных сооружений на
Евфрате.
- Не нравится мне все это, - промолвила Пиф, выключая компьютер.
Аксиция отложила в сторону распечатку, которую изучала с карандашом в
руке.
- Что именно тебе не нравится, Пиф?
- Запрос не нравится.
- Я не помню случая, чтобы тебе нравился запрос. Кроме первого месяца
работы.
- Возможно. Да, скорее всего, мне просто все надоело. Но в этом
запросе есть что-то нехорошее... Червоточина какая-то...
Аксиция опустила подбородок на скрещенные руки.
- Знаешь что мне кажется? - сказала она. - Что ты допустила самую
большую оплошность, какую только может допустить жрица Оракула.
Пиф подняла брови, так что их стало видно из-под оправы очков.
- Ты это о чем?
- Вот здесь, - Аксиция постучала себя тонким пальцем по груди, -
должно быть пусто. Никаких эмоций. Ты не должна никого любить.
- Кроме подруг и мамочки?
- Вообще никого, - повторила Аксиция. - Жрица - пустой сосуд.
Пиф сморщилась.
- Я помню. Этот мудак Белза нам говорил...
- Он правильно говорил.
- Но все равно - мудак.
- Каким бы ни был, а говорил он дело, Пиф.
- Отстань, - сердито сказала Пиф, забыв о том, что сама завязала
разговор.
Аксиция снова взялась за свою распечатку.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг