На рассвете вся деревня была поднята на ноги отчаянным звоном.
Стонала, жаловалась, проклинала врагов певучая бронза. В полусне Синяке
казалось, что ему опять семнадцать лет, он снова сидит на развалинах дома,
и вновь уходят из Ахена великолепные защитники города, оставляя его на
милость Косматого Бьярни. Звенят колокола, колыхаются знамена, сверкают
шпаги, развеваются перья на плюмажах - алое, золотое, синее, белое;
начищенные кирасы; лоснящиеся кони...
Синяка сильно вздрогнул и открыл глаза. В первое мгновение он испытал
облегчение от того, что находится в лесу, так далеко от проклятого города.
Но звон не уходил. Грозная бронза наполняла гудением всю долину.
Над чародеем склонилась большая черная тень. Шершавая ладонь
царапнула его щеку.
- Господин Синяка, - прошептал великан, - чего это тут у них такое,
а? Может, удрать нам, пока не поздно?
Синяка сел. Великан озирался по сторонам, его глазки тревожно бегали.
- Чего ты опять боишься, Пузан? - спросил Синяка, зевая.
- Я больше о вас забочусь, - обиделся великан.
- Ладно, не ворчи. Пойдем лучше, посмотрим, что случилось.
У огромного котла стоял один из воинов Фарзоя и изо всех сил ударял
по бронзовому днищу рукоятью меча. Вокруг уже собралось почти все племя.
Наконец, вперед вышел сам вождь, Фарзой, сын Фарсана. Он тронул воина за
плечо и произнес несколько слов, которых Синяка не расслышал. Они
дождались, пока утихнет последний гулкий отзвук потревоженной бронзы, и
воин, подсаженный сильными руками, поднялся на котел.
Теперь он был хорошо виден. Злые черные брови, разлетавшиеся под
белыми волосами, подчеркивали его сходство с той девушкой, что носила в
прическе красные стрелы и в день появления Синяки с великаном в поселке
морастов помогала Асантао выпекать хлеб. Ему было около сорока лет.
Он поднял руки к подбородку и дернул завязки плаща. Плащ упал,
прошуршав в полной тишине, и все увидели, что одежда покрыта пятнами
крови. Рядом с Синякой сжал губы Мела. Аэйта не было видно.
Молчание нарушил тяжелый голос вождя.
- Говори, Фратак.
Фратак сказал:
- Сегодня они напали на нас у Дерева Восьми Клыков.
Ему не нужно было объяснять, кто такие "они". Мела отчетливо скрипнул
зубами.
- Нас было пятеро, их больше двадцати, - продолжал Фратак. - Их вождь
силен и полон дьявольского ума. - Внезапно плечи его поникли. Казалось, он
едва держится на ногах. - Они сожгли дерево... - выговорил он с трудом.
Синяка почти физически ощутил, как волна ужаса прокатилась по всему
племени.
В эту минуту вождь выступил вперед и негромко, но очень отчетливо
спросил:
- Кто убит?
Фратак беззвучно пошевелил губами, прежде чем ответить:
- Алким, Афан, Кой и Меса...
Синяка ожидал горестного женского вопля, но все по-прежнему молчали.
Потом глухой мужской голос из толпы проговорил:
- Зачем ты остался жив, если они погибли?
Фратак побледнел и пошатнулся, но ответил еще тише:
- Чтобы сказать вам об этом...
Но голос был неумолим:
- Как же ты уцелел?
Вместо Фратака ответил вождь:
- Он жив, и этого довольно.
Похоже, эти слова были приказом, потому что больше вопросов не было.
Фратак обессиленно опустился на землю. Возле него уже стояла Асантао.
Теплые карие глаза колдуньи быстро отыскали в толпе Синяку.
- Помоги мне отнести его к дому, - сказала она так просто, точно
Синяка всю жизнь ходил у нее в помощниках.
Он не стал возражать.
Когда Фратак уже спал, измученный болью и усталостью, Синяка спросил
чародейку:
- Скажи, Асантао, эти убитые воины - Меса, Кой, Алким и... - Он
запнулся.
- Афан, - спокойно подсказала она, ничуть не удивленная тем, что он
запоминал их имена. - Что ты хочешь узнать о них?
- Разве в племени не осталось их близких?
- Почему же нет? Алким и Афан - братья, у них жив отец, у Месы три
сестры, а Кой был младшим из пятерых...
Синяка помолчал, собираясь с мыслями и не зная, как лучше задать
вопрос, а потом набрался духу и спросил прямо:
- Почему же никто не плачет по ним?
Асантао пожала плечами.
- Слезы прольются, беды остаются, - ответила она пословицей. - Печаль
не мочит, она жжет. - Глаза чародейки потемнели. - Черная Тиргатао ходит
по полю битвы с огненным рогом в руке. Она выжигает радость из душ тех,
кто остался в живых. Если бы печаль поливала нас водой, мы перестали бы
быть воинами. - Она помолчала немного, а потом заключила: - Горькое это
пламя. Кого опалил огонь Тиргатао, тому вода уже не покажется сладкой.
Раненый застонал во сне. Асантао помогла ему лечь удобнее.
Синяка вспомнил об еще одной непонятной вещи.
- Что это за Дерево Восьми Клыков?
Асантао обтирала кровь раненого со своих рук.
- Это тайна, - коротко ответила она.
Синяка вздохнул.
- Тайна так тайна, - пробормотал он, решив не спорить.
Пузан, обдиравший перья с утки позади дома, обиженно встрял:
- Вишь какие гордые... секреты все у них. Вы, господин Синяка, только
зря время тратите на эту мелюзгу. Верно замечено: чем меньше нечисть
размерами, тем больше в ней гонору и всякой вредности...
- Заткнись, - оборвал его Синяка.
Асантао низко наклонила голову, убирая в свою корзину коробки с
порошками и травами, и Синяка заметил это.
- Он обидел тебя, - сказал он ей тихо. - Я убью этого ублюдка!
Женщина вдруг улыбнулась.
- Он не отвечает. Мне довольно того, что ты думаешь не так, как он.
- Не отвечает? Кое за что он сейчас ответит. - Синяка возвысил голос.
- Пузан, иди сюда!
Великан предстал с очень недовольным видом. Перья утки прилипли к его
локтям, кровавые пятна имелись на щеке и под носом, где он, видимо, убил
слепня.
- Чего? - спросил он. - Я делом занят. Для вас же стараюсь...
Он заметил, что Синяка по-настоящему сердится, и слегка присел в
испуге.
- Пузан, ты меня знаешь, - с легким нажимом проговорил Синяка. - Если
еще раз позволишь себе...
Великан быстро-быстро заморгал.
- Не... - сказал он жалобно, и его рот с готовностью расплылся в
плаксивой гримасе. - Ни в жизнь. Клянусь кишками Торфинна, чтоб он
вернулся, паразит! Я же все это любя и исключительно потому, что вы
великий, и я вам предан, а они это... не уважают.
- Вон отсюда, - сказал Синяка.
Великан с видимым облегчением удалился. Из-за дома доносилось теперь
сопение, вызывающее, но не чрезмерно наглое.
- Зря ты с ним так, - сказала Асантао, пристально посмотрев на
Синяку. - Он тебя любит.
- Знаю, - буркнул Синяка.
Вечером он решил найти Аэйта. Свистнул ящерке, которая подбежала из
темноты и ткнулась носом в сапог. Синяка наклонился и взял ее на руки.
Пачкая его рубаху золой, саламандра развалилась у него на плече, видимо,
решив, что пришла пора отдохнуть. Но Синяка легонько потрогал ее пальцем.
- Найди мне этого парнишку, Аэйта, - сказал он. - Пожалуйста.
Рубиновые глазки на миг блеснули, коготки царапнули плечо, и
саламандра снова замерла, уютно пригревшись на плече. Она упорно не
слышала никаких просьб.
- Ах ты, ленивая жирная скотина, - прошептал Синяка. - Я ведь могу
тебе приказать.
На этот раз ящерка дернулась довольно сильно. Она помнила, как он
поймал ее, и ей совсем не хотелось снова корчиться, придавленной его
чудовищной властью. К тому же, в силу своей безмозглости, человек не
понимал, какую боль ей тогда причинил.
Ящерка стремительно скользнула в траву, оставляя за собой только
огненную полоску в темноте. Синяка сел, скрестив ноги, и стал ждать.
Ждать ему пришлось недолго. Аэйт, как всегда, выступил из пустоты,
бесшумный, точно тень.
- Привет, - произнес он, радуясь тому, что Синяка от него шарахнулся.
Саламандра высунулась у парнишки из-за пазухи и нахально уставилась на
своего хозяина немигающими красными глазами. Эти двое были так довольны
собой, что Синяке захотелось испортить им настроение.
- Ты не боишься, Аэйт, что эта дуреха спалит на тебе одежду?
Саламандра юркнула обратно. Из-под кожаной куртки Аэйта донеслось
обиженное шипение.
- Ай! - вскрикнул Аэйт. - Она царапается.
Саламандра притихла. Синяка решительно запустил руку Аэйту за ворот и
вытащил оттуда извивающуюся ящерку.
- Нечего ей тут делать. Это мое имущество.
- Рабовладелец, - хмыкнул Аэйт, следя за тем, как саламандра
развалилась посреди потухшего костра и вызывающе замерцала.
Синяка предложил юноше чаю, но тот отказался.
- Что у тебя стряслось? - спросил он.
- Собственно, ничего, - смущенно ответил Синяка. - Я хотел у тебя
кое-что узнать. Асантао говорит, что это тайна...
- Какая?
- Дерево Восьми Клыков, - прямо сказал Синяка.
Аэйт долго молчал. Чужеземец спрашивал о том, за что его самого чуть
не выгнали в болота умирать от одиночества и голода. И Асантао решила, что
Синяке лучше этой тайны не знать. Но, с другой стороны, дерева больше нет,
значит, и тайны больше нет...
- Это святыня союза воинов, - сказал, наконец, Аэйт еле слышно. - Она
дает силу убивать и оставаться в живых. Она приносила нам удачу. В него
врезаны две кабаньих челюсти с клыками... То есть, так было... - Он
помрачнел.
Синяка искоса посмотрел на него, но больше ни о чем спрашивать не
стал.
Девушка с красными стрелами в волосах стояла перед вождем. Фарзой
жестом показал ей на мягкую шкуру, расстеленную на пороге его дома. Там
были разложены ножи, стрелы, два лука - Фарзой разбирал свое оружие,
полагая, что скоро оно ему понадобится. Отодвинув в сторону связку стрел,
девушка осторожно села. Фарзой наклонился к ней и коснулся ее щеки.
- Фрат, - сказал он негромко, - твой отец вернулся один, оставив у
соляного озера четверых убитых.
Черные брови Фрат сошлись в дугу.
- Его позор - мое несчастье, - ответила она.
- Ты только тень, - сказал вождь, - а твой отец - хороший воин. Не
терзай себя понапрасну. Я рад, что Фратак жив. Клянусь богами, Фрат, не
будь ты женщиной, ты давно уже вошла бы в воинский союз.
Фрат склонила голову.
- Ты хотел сказать мне только это?
- Нет, - ответил вождь. - Мне нужно знать, что у них на уме. Зачем
они сожгли дерево, приносящее удачу? Ждет ли нас война из-за соли или
можно будет поделить озеро между нашими племенами? Я должен прочитать
мысли их вождя. Приведи сюда зумпфа, Фрат.
Девушка гибко поднялась, готовая идти.
- Живого, - добавил Фарзой, глядя ей вслед.
Ее не было в деревне несколько дней. Она ушла, взяв с собой немного
хлеба, нож и веревку, и никто не проявлял беспокойства о ее судьбе. Даже
Фратак оставался совершенно безразличен. Исподтишка наблюдая за ним,
Синяка только дивился: как ему удается целыми днями лежать в доме Асантао,
есть, пить, принимать заботы колдуньи и ни с кем не разговаривать? Синяка
спросил об этом Аэйта, но паренек только пожал плечами.
- В их роду все такие, - пояснил он.
Фрат вернулась к вечеру третьего дня. Она выступила словно из ничего,
внезапно показавшись у большого костра. Но не прошло и двух минут, как вся
деревня уже знала, что тень Фратака здесь, хотя ни шума, ни крика ее
появление не вызвало. Люди сходились к костру, усаживались вокруг и словно
бы не обращали никакого внимания на сидящую у огня девушку.
Лицо Фрат осунулось, одежда на ней была грязной, левая нога
перевязана повыше колена заскорузлой от крови и болотной тины тряпкой. Но
она держалась горделиво и спокойно.
Кто-то передал ей хлеб и кружку чая. Она принялась за еду и ела жадно
и быстро. Потом рядом с ней показался Фратак, который тоже ничего не
говорил - просто остановился возле дочери. Она подняла на него глаза и
улыбнулась. Тогда он мимоходом притиснул ее к себе, взъерошив ее волосы
(сейчас в них не было ни одной стрелы, и они свободно падали ей на плечи),
но тут же отпустил.
Фрат отложила в сторону хлеб и встала. К ней шел вождь. За ним, шаг в
шаг, ступала Асантао. Злое лицо Фрат озарилось торжествующей улыбкой. Она
отбросила со лба растрепанные волосы, оставляя на них след копоти, и
засмеялась. Глядя на нее, Фарзой засмеялся тоже.
- Где он? - спросил вождь.
- У часовых, со стороны северных ворот.
Не дожидаясь распоряжения, Фратак направился туда. Вождь положил руки
на плечи его дочери, любуясь ею.
- Почему тебя так долго не было, тень Фратака? Разве в лесах мало
наших врагов?
- Никак не могла найти живого, - ответила Фрат.
Фратак и еще один воин притащили к костру пленного, швырнув его на
землю к ногам вождя. Ноги у него были связаны, руки стянуты у локтей той
же веревкой. Когда его вздернули на ноги, Синяка, сидевший поодаль от
большого костра, разглядел кровоподтеки по всему лицу пленного и кровавые
пятна на его одежде. Из раны на бедре торчал обломок стрелы с красным
древком. Светлые волосы, криво обрезанные ножом, слиплись и были влажными
от пота. Пленник был невысоким и коренастым, и глядя на него, Синяка
вполне мог поверить, что его народ когда-то составлял с морастами одно
целое. На шее у зумпфа болталась грязная связка амулетов.
Вождь молча смотрел на него. Пленный плюнул ему под ноги, оставив в
пыли красноватое пятно.
Фарзой посторонился, и вперед вышла Асантао. Легкий перезвон
сопровождал каждый ее шаг. На ней было длинное белое одеяние с тонкими
певучими серебряными подвесками по подолу, рукавам и вороту. Такие же
подвески свисали с ее головной повязки, качаясь у висков. В руках она
держала круглый плетеный щит из ивовых прутьев. Прутья основы торчали по
краям щита, как солнечные лучи.
Увидев колдунью, пленный испустил дикий крик, забился в руках воинов
и замер, когда Фратак сильно и расчетливо ударил его по раненой ноге.
- Отпустите его, - тихо сказала колдунья.
Оставшись без опоры, пленный опустился на землю у ног Асантао. Он
угрюмо свесил голову, разглядывая серебряные подвески, качавшиеся теперь у
его глаз.
- Зажгите факелы, - проговорила Асантао.
Поднялись несколько человек, и не прошло и пяти минут, как вся
площадь у большого костра была ярко освещена. По приказу Асантао костер
разобрали. Теперь люди ее племени стояли с факелами вокруг белого пятна
золы, окружив колдунью, пленника и вождя.
Асантао резко вознесла круглый щит над головой. Широкие рукава ее
белого одеяния скользнули к плечам, обнажая ее руки, унизанные браслетами.
Она громко назвала по имени Хорса и перевернула щит над погасшим костром.
Со щита, шипя, посыпалась на золу соль. Пленный дернулся всем телом,
пытаясь отодвинуться, но Фарзой сжал его плечо железными пальцами, и он
снова затих.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг